Раннее

– У тебя сигаретки нет?

– Нет. Кончились.

– Чёрт. Всё кончилось. И мы тоже скоро кончимся.

– О чём ты?

– Влад кончился, – она загнула палец. – Люся кончилась, – она загнула второй. – Егошин кончается, – она загнула третий. – А это, – она показала два оставшихся пальца, – мы с тобой. Тоже люди конченые.

– Ты много выпила, – сказал я. – Не надо больше.

– Я больше и не хочу. Какой смысл? Даже наоборот, протрезветь хочу. Я пойду в душ, а? Можно?

– Иди. Только осторожнее.

– Не боись. Я кончусь последней, – она засмеялась, и мне стало немного страшно.

Анна встала и, покачиваясь, пошла по коридору в душевую. Я отхлебнул глоток водки и вышел на улицу. Снова сел на крыльцо и стал смотреть на воду. Поверхность была гладкой, как зеркало, и блестела своим странным металлическим блеском.

Мне захотелось снова войти в воду, упасть лицом вниз и смотреть, как опускается на дно песок вокруг меня… Но я этого не сделал. Мне стало всё равно. Я зашёл в дом, поднялся к себе, разделся и лёг спать.

Внезапный стук заставил меня проснуться и вздрогнуть. Похоже, закрылась дверь.

– Кто здесь? – спросил я.

Мне не ответили. Было темно. Я приподнялся и вгляделся во мрак. Кто-то двигался по комнате в мою сторону. Я нащупал зажигалку и зажёг свечу возле изголовья. Это была Анна, совершенно обнажённая. Она часто дышала, и груди поднимались и опускались, подрагивая. Кожа в свете свечи казалась немного оранжевой, восковой.

– Я тебе нравлюсь? – спросила Анна.

– Да, – ответил я.

Она подсела ко мне на кровать. Я почувствовал пробежавшее по телу возбуждение.

– Хочешь меня? – спросила Анна.

– Да.

Я обхватил рукой её плечи и попытался наклонить к себе, чтобы поцеловать. В ту же секунду я почувствовал меж рёбер что-то твёрдое.

– Извини, пока нельзя, – сказала она. – Мне от тебя нужна одна услуга.

Я отодвинул рукой дуло револьвера.

– Не пугай, – сказал я. – Этого я не боюсь. Чего ты хочешь?

– Вызвать Лапидуса ещё раз. Мне нужно, чтобы кто-нибудь был в кладовке.

Я засмеялся:

– Анна! Это глупо? Ты хоть сама понимаешь?

– Понимаю.

– Ты что-то говорила о том, что я тебе нравлюсь.

– Нравишься. Я надеюсь, что с тобой ничего не случится.

– Ты действуешь, как продажная женщина.

– Уж какая есть.

– Нет, это просто глупость, – повторил я. – Если бы мне действительно так хотелось тебя поиметь, какая разница, если я погибну?

– А может, нет.

– Почему нельзя было просто прийти и попросить?

– А ты бы согласился?

– Да. Я тебя люблю.

– О Господи… Надо же – всё это зря. Откуда я знала, что ты такой лопух?

Она встала и направилась к двери:

– Я буду ждать внизу.

Я оделся. Сбегал в библиотеку, взяв на всякий случай Библию, и спустился вниз. Анна, в чёрных джинсах и футболке, сидела за столом. Свечи стояли полукругом и горели.

– Что это у тебя? – спросила она.

– Библия.

– Зачем?

– Может, прочитаю из неё что-нибудь, чтобы отпугнуть его.

– Нет.

– Почему?

– Мне нужно его увидеть. Я хочу уговорить его вернуть Влада.

– Что? – я взмахнул рукой, не в силах выразить возмущение. – Да это бред! Влад мёртв. А Лапидус – просто зверь, он слов не понимает.

– Если так, мы его убьём.

– Как?

– Из пистолета.

– Чушь какая-то, – я знал, что ничего не выйдет, но у меня уже не было сил возражать. – По-моему, ты просто хочешь меня убить.

– Какая разница? – сказала она. – Мы все умрём.

– Что за глупости? – сказал я. – У Егошина ещё есть консервы. Мы, даже если не сможем уплыть, можем протянуть месяц. А мы сможем. Есть тысяча способов. На худой конец, можно плот построить. Да и кто знает, что там с дедом Василием и с Люсей? Может, с лодкой что-то случилось.

– Нет, – сказала Анна. – Это место проклято. Он нас не отпускает. Мы все умрём.

Я махнул рукой:

– Делай, что хочешь.

– Злишься?

– Нет. Просто я не думал, что ты такая.

– Какая? Ты же сам говорил, что надо что-то делать! Сам говорил, что без жертвы не получается!

– То, что ты собираешься делать, не имеет смысла. Но я всё исполню, хотя ты и будешь потом жалеть.

– Ты думаешь, мне легко? – я вдруг заметил, что Анна плачет. – Я просто не знаю, что делать. Я… я не могу больше.

– Вижу, – я сел на стул рядом с ней и немного подумал. – Ну, хорошо. Давай сделаем так – закроешь дверь на шпингалет. Я её всё равно не смогу выбить, так что всё по правилам. Когда услышишь шум, сразу открывай. И дай мне пистолет. Если Лапидуса можно убить, я это сделаю.

Она кивнула и положила пистолет на стол.

– А где тетрадь? – спросил я.

– Я помню заклинание.

Я провёл рукой по её щеке, вытирая слезу.

– Прости меня, – сказала она.

– Ничего. Всё нормально.

Я взял пистолет и встал.

– Ты должен оставить какую-то вещь, – напомнила Анна. – Ценную.

Я на мгновение остановился. Потом достал из кармана ключ от своей квартиры и положил на стол.

– Всё?

– Всё.

Мы подошли к кладовке.

– Может быть, не надо этого делать? – сказала Анна. – ещё не поздно.

– Всё будет хорошо. Как только застучу, открывай.

Она мягко поцеловала меня в щёку:

– Спасибо.

– Закрывай.

Она закрыла дверь. Я оказался в полной темноте. Грохнул тяжёлый шпингалет.

– Я скажу, когда начать считать, – донеслось из-за двери.

Время тянулось медленно. Я присел на корточки. Из-под двери пробивался слабый свет. Я зажёг зажигалку и взглянул на часы. Полвторого ночи.

– Начинай, – крикнула Анна.

И я начал считать.

Семьсот шестьдесят один. Семьсот шестьдесят. Семьсот пятьдесят девять. За дверью слегка слышно постукивание Анны по столу и её бормотание… Семьсот сорок два. Семьсот сорок один. Почему-то резко заныла спина. Должно быть, здесь сыро. Я встал, не останавливая счета. Семьсот двадцать. Семьсот девятнадцать. Семьсот восемнадцать. Откуда-то доносится слабый запах, приятный, но не настолько чёткий, чтобы понять, что это… Темнота, которая вначале резала мне глаза, стала помягче – кажется, я привык. Шестьсот девяносто девять. Шестьсот девяносто восемь. Главное – вовремя почуять Лапидуса. Я встал спиной к двери и всмотрелся во тьму. Ничего не видно. На то она и тьма. Шестьсот пятьдесят три. Шестьсот пятьдесят два. Шестьсот пятьдесят один. Спина ныла нестерпимо. Кровь билась в венах всё сильнее и сильнее. Я понюхал воздух и почуял запах жжёной плоти.

Кровь буквально вскипела. Я стал дышать глубже и пристальнее вглядываться во тьму. Наверно, он здесь… Шестьсот двадцать четыре… Шестьсот двадцать три… Я почувствовал на своей руке что-то горячее, густое – похоже, кровь. Хотел зажечь зажигалку, но рука не слушалась, и что-то словно мешало. Зажигалку я выронил. Ничего – главное не потерять пистолет. Там, во тьме, что-то есть. Я знаю. Я чую. Достаточно втянуть воздух – и всё сразу становится ясно. Резкая боль пронзила всё моё тело, но я не выпустил пистолет и не остановил счета. Пятьсот сорок четыре! Пятьсот сорок три! Меня наполняла ярость, и я уже не понимал, к чему она относится. Я чувствовал себя странно. Мне чего-то не хватало. Чего-то. Ну да, я куда-то дел ключ. Мне нужен ключ.

Пятьсот пятнадцать. Во мраке что-то качнулось, я протянул вперёд руку, и мой коготь уткнулся в стену. Но там явно что-то было. Я чувствовал запах. Ключ должен быть там. Я шагнул туда. Стена протекла сквозь меня, больно впиваясь в кожу и срывая одежду. Где ключ? Где? Я шёл вперёд в полном мраке, принюхиваясь к запаху плоти. Ключ – там. Я был уверен в этом. Четыреста тридцать. Или четыреста сорок? Я сбился. Хватит считать. Досчитаю потом. Похоже, ещё одна стена. Мне не хочется туда идти. Это больно. Но другого пути нет. Я взревел и шагнул вперёд, продираясь сквозь стену. В глаза бросился свет. Он прыгал вокруг меня рыжими пятнами и не давал пройти вперёд. Но ключ, ключ был там – я чувствовал его. И чувствовал ещё что-то, что шевелилось и издавало звуки. Оно было светлого цвета, и я с трудом мог смотреть на него. Светлое пятно приблизилось ко мне и зарычало. Я прорычал в ответ, чтобы оно убралось с моей дороги. Я шагнул прямо на него и уронил пистолет, но мне было всё равно.