Дурное начало

И… Холодный разум однозначно расценивал подобное как девиантное поведение. Кожа девушки покрылась мурашками, пока над эмоциями довлел страх. Страх осознания растущей день ото дня разницы между воспоминаниями о себе и текущим состоянием. С каждым новым открытием общая картина менялась. От обстоятельств, когда изменению подверглись отдельные черты или мысли, к условиям, когда только отдельные черты или мысли и избежали искажения. Потерев лоб, Морриган медленно вздохнула, успокаивая биение сердца, и волей умаляя бурю обрывочных сомнений, стремящихся подменить рациональное начало беспорядочными эмоциями.

Оставался один вопрос, которого чародейка избегала. Признавая в этом откровенную трусость, та прикрыла глаза. Только ли из-за Алима и Бетани на кону оказалась собственная жизнь? Память подсказывала, каждое убийство Храмовников в прошлом Морриган совершала посреди собственной территории и по собственным правилам. Разделяя и занимаясь теми строго поодиночке. Решение столкнуться с тремя в лоб на открытой местности не выглядело мудрым под любым выбранным углом. Алим, Бетани, а также таящееся у тех знание выглядели слабо в сравнении с собственной жизнью. Если только… Отложив проблему, чародейка мысленно вернулась к тактике, избранной для сражения с Храмовниками. В той присутствовало заметное пренебрежение сохранностью собственного тела. Морриган постучала указательным пальцем по губам, только чтобы отрицательно покачать головой. Вред телу компенсировался заклинанием, подобный расчет — сухая логика и готовность выйти за рамки привычного. Каждая деталь выглядела продуманной. Но можно ли с легкостью пренебречь сопутствующими издержками? Не раз и не два в юности, ведомая любопытством, ведьма падала с высоты. Мать, не запомнившаяся наличием излишней опеки, лишь с усмешкой однажды упомянула: «Воистину, боль — лучший из учителей». Два перелома научили девочку, выросшую в чародейку, воспринимать боль с полной серьезностью и избегать глупых ошибок.

Собрав факты девушка лицом к лицу встретилась с выводом — импульсивное решение оказалось принято без единого признака страха боли, будто стертого из инстинктов. Более того, в том решении сквозили дерзость и пренебрежение жизнями спутников… Чародейка внезапно замерла, остановившись, дабы не спугнуть случайный проблеск озарения. Чьими жизнями та пренебрегла? С кем в точности связала себя заклинанием? Карвер, не вызвавший в той ни капли любопытства. И Лелиана, которую инстинкты требовали опасаться. Но ведь присутствовала и малозаметная подруга Карвера. Морриган в пренебрежении дернула щекой и сфокусировалась на эмоциях, которые вызвал брат Бетани. Девушка заинтересовалась юной чародейкой ещё в темнице и только затем узнала о брате. Вспоминая мимолетные эмоции — Морриган это не понравилось… Жадность. Осознание, что объект интереса связан с иным человеком — раздражало. Это открытие выглядело простым и неправильным. Чародейка сдержанно усмехнулась, вспомнив собственный ответ на предложение клятвы верности. Теперь это смотрелось лицемерно, но… Правда в том, что клятва верности смотрелась и тогда и сейчас «поверхностно», недостаточно основательно. Как летние цветы, бесследно исчезающие по осени. Что было не так в Лелиане? Качнув головой, Морриган подобрала наиболее удобные слова — глубина и прозорливость. Непознаваемость мотивов, приводящих ту в движение. Страх, что в ответ та легко прочтет и распознает скрытые тревоги и переживания, обращая это знание в оружие.

Потерев глаза, девушка подвела некоторый итог — при необходимости скоропалительных решений та склонна взвешивать ценность людей низводя тех до уровня вещей, заодно лишаясь заметной части инстинкта самосохранения как опоры. И это неподвластно контролю…

Размышления свелись к одному. Никто не способен вытащить себя из болота за собственные волосы — в качестве подспорья нужна хотя бы палка. Для чародейки такой палкой обязаны стать знания Круга Кинлох об одержимости. И стремление разобраться в проблеме растет не по дням, подгоняемое настигающим страхом. Как и сама проблема.

Внезапно со стороны Алима раздался характерное бурчание пустого живота, бунтующего против собственного хозяина. Обе девушки взглянули на того вопросительно, но только старшая из двух прокомментировала происшествие словами.

— По пути сюда смогли перекусить. Ужель столько времени минуло?

Эльф фыркнул и ответил.

— Черствые лепешки. Жаловаться конечно стыдно, ведь единственному досталось две. Тебе может и вовсе не нужна еда, но как помнишь, до того прошли сутки с момента, когда удалось нормально перекусить. Смешно. Во время перехода от… Кхм. Даже тогда питались лучше.

— И, кто же тому причина?

— Благодаря тебе. Разумеется.

Собеседница кивнула. Перевернувшись на бок и подложив под голову руки, та произнесла.

— В одном прав. Еда бы не помешала. А лучший способ голод переждать — спать.

* * *

— ..ан..

— ..ган!

Морриган резко распахнула глаза, шумно втянув воздух. Рядом на корточках сидел смурной эльф, чуть позади, из-за спины того не менее взволнованно выглядывала Бетани. Окружение мягко окутывали поздние сумерки с первыми нетерпеливыми звездами на чистом небосводе. Переведя взгляд с одного на другого, чародейка раздраженно зарычала и, поднимаясь на ноги, спросила.

— Опять во сне металась?

Слишком буднично, чем, вероятно, хотелось самому, мужчина констатировал.

— Да. Подумал…

— Спасибо.

Подойдя к берегу, девушка опустилась на корточки и, нагнувшись, щедро зачерпнула студеной темной воды дабы смыть остатки сна и взбодриться. Повторив процедуру трижды, та обернулась и спросила.

— Долго спала?

— Признаю, ты умудряешься даже столь невинный вопрос заставить звучать жутко. Или это только мое восприятие? Нет. Пару часов от силы.

Девушка перевела взгляд на новую спутницу и вздохнула.

— Тебе в новинку, полагаю? Да, иногда кошмары одолевают. Странные. Но не стоит в голову брать.

Алим саркастически хмыкнул, но других комментариев не добавил. Выдержав паузу, эльф спросил.

— Запомнилось что-нибудь?

— С чего интерес?

— Ох. Ну этот вопрос требует серьезного академического ответа. Морриган! Мы сидим на берегу реки изнывая от скуки и собственных мыслей. Солнце скрылось за горизонтом, впереди долгая ночь, костра не развести и трапезы не предвидится. И тут начинаются привычные… Нет, только послушай меня — «привычные» судороги. Каково… Выбери мотив самостоятельно и ответь, пожалуйста. Впрочем… можешь и не отвечать.

Бетани смотрела на мага широко распахнутыми от удивления глазами. Да и у второй чародейки столь непредсказуемый взрыв эмоций сдержанного мужчины заставил брови неподконтрольно поползли вверх. К тому же такой поворот спутал мысли Морриган, мешая определиться, как к этому отнестись. Девушка облизнула губы, отвернулась к воде и произнесла.

— Что же… Хм. Ловко.

Аим нахмурился и переспросил.

— Что?

— По твоему будет. Итак. Ничто не меняется. Каждый раз как кошмар приходит — одно и тот же вижу. Странный лес, будто недавно гнев огня на себе испытавший. Иногда растения вид меняют. Один раз похожими на родные края предстают. Другой — совершенно неизвестны. Дымка взор застилает. Не дает ничего дальше десятка шагов разглядеть. Пепел падает… Только не пепел это. Единственное изменение — ощущение… присутствия. Будто у самого края зрения — движение. С каждым сном нарастает. В этот раз показалось, будто в дымке даже фигуру смогла разглядеть. Не лучше, чем силуэт человека в вечернем тумане.

— Звучит так себе.

— Услышал что есть, а не то — что хотел. Удивительно?

— Нет… Речь о другом. Пожалуй, теперь лучше понимаю, зачем тебе нужно в библиотеку Круга.

Закончив фразу, Алим бросил на Бетани странный долгий взгляд, заставив тут в легком смущении отвернуться. Сцена не ускользнула от внимания Морриган, заставив задуматься — может ли между этими двумя уже быть договоренность, скрепленная за спиной чародейки? О чем могла идти речь? И не затем ли только что разыграли эту сцену, чтобы заставить поделиться деталями кошмаров? Поджав губу, та подавила сумбурные мысли и вновь плеснула в лицо воды.