Рассвет в забвении

- Ты до абсурда смешна, когда вот так нелепо доверяешь ему, – почти выплюнул Моран, отталкиваясь ногой от тротуара. Он подъехал к Тине и кивнул головой на заднее сиденье. – Полезай-ка, обезьянка, на пассажирский трон! У меня, конечно, откидная крыша в «авто», но домчимся до дома быстро, промокнуть до последней нитки не успеешь.

- Брось заниматься ерундой, Теренс сейчас меня заберёт, – ласково ответила она, утерев глаза от дождевой воды. – Не трать на меня время, всё хорошо, Себ… Ты ведь, наверное, Джима искал? Он… Ох, столько всего странного произошло за последнюю неделю, долго рассказывать, но он улетел с Леони. Путешествовать по миру, – обозначала она цель отлёта Джима. – Так что не смогу точно сказать, где сейчас наши голубки: где угодно могут быть! – она снова утёрла глаз от воды и размазала тушь.

Моран залился хохотом. Глядя в простодушные хлопающие глаза Тины, он думал о том, какой она может быть забавной, хоть обычно старается держаться скромно и серьёзно.

- Что? – она свела домиком светлые бровки.

- Боже, какое же ты чудовище! – Себастьян прикрыл глаза ладонью. – Не трогай своё лицо больше, – с наигранным спокойствием весело отчеканил он и взял Тину за запястье, притянув ближе к себе. – Садись уже давай.

- Как скажешь, командир недоделанный!.. – деловито бросила Тина, усаживаясь сзади. – У тебя ещё и второго шлема нет, просто ужас, – шутя ворчала она. – Нарушение самых простецких правил безопасности. Стыдоба! – она хлопнула обеими ладошками себя по коленям.

- Хватит бурчать, – скомандовал Себастьян, чуть повернув к Тине голову, и отдал ей свой шлем. – Обхвати руками меня за торс.

Тина подчинилась.

- Крепче, дурында! Не плюшевого медвежонка в розовой спаленке тискаешь.

Тина сильнее обвила руками его крепкое тело, уткнувшись носом в плечо Себастьяна и забыла как дышать от страха.

- Я всегда боялась мотоциклов. У меня двое одноклассников пятнадцатилетними подростками разбились в аварии, – боязливо шепнула она.

- Эй, ну-ну, брось там дрожать: я отличный мотоциклист, – успокаивающим и мягким голосом заявил Моран.

Себастьян вставил в зубы сигарету, зажёг её и тронулся с места.

«Харлей» плавно, но стремительно летел по мокрому асфальту, словно его владелец желал обогнать ветер. Горьковатый и душный сигаретный дым забивал ноздри сидящей позади Тины, но она силой удерживалась, лишь бы не закашляться, и от этого начинала злиться на Себастьяна. Безо всякой неосторожной мысли, без двусмысленных намерений, она шутя слегка прикусила его за шею. «Дымоход!» – ворчливо буркнула Тина голосом обиженной девчонки.

Моран вздрогнул и крепко впился обеими руками в руль управления.

- Ты и впрямь чудовище, – недовольно процедил он.

В ответ Тина издала шаловливый смешок и попыталась как можно больнее ущипнуть Себастьяна за бок. После его нервозного откашливания она вновь послушно прильнула щекой к его плечу и стала разглядывать блестящую от воды дорогу, хмурое небо и сочно-зелёную растительность вдоль дороги, из-за которой выглядывали высотки города в отдалении. В глубине души Тина ощутила упоение и расслабилась, позабыв о страхе. Природа заворожила её.

Они пересекали реку по мосту из металлических конструкций, окрашенных белой краской. Тина что-то невнятно стала бормотать, Себастьян не сразу понял, что она что-то напевала, попеременно считая птиц на нашивке рукава его кожаной куртки.

«До чего нелепая», – говорил он вслух, но порывы встречного ветра проглатывали звук его речи. «Как бы не упала», – думал он про себя.

С этого вечера Моран обозлился на Тину. Он теперь часто обидно подшучивал над ней, журил за наивность чувств к мужу, даже не упускал возможности осмеять её чрезмерную худобу. Тина не понимала странного настроя своего приятеля, оттого списывала его причуды на стресс, плохую июньскую погоду, на загруженность на работе. Она не могла злиться, да и оружия для ответного удара у неё не имелось, просто потому, что реальных, аргументированных причин такого поведения Себастьяна она разгадать не могла. Он сам едва ли осознавал их природу.

Моран бесился в июле из-за Тины. Она слишком редко стала видеться с ним и приглашать выпить или просто поболтать, все свои душевные тревоги она вновь изливала лишь Леони. На самом деле, самой Тине было просто жутко интересно расспрашивать подругу обо всех подробностях путешествия той с Джимом.

- Замуж зовёт? Ты не шутишь, Ли? – изумлённо спрашивала миссис Маллиган у Леони в один из тех скучных, в понимании Себастьяна, вечеров, когда Тина наконец-то соблаговоляла пригласить приятеля на чай, а сама в продолжение вечера либо щебетала по телефону с сестрой мужа, либо увлечённо смотрела фильм, изредка отвечая на расспросы Морана. – Я не верю, – её глаза заблестели, налившись влагой, – теперь всё по-другому… Так странно… – она стала мечтательно раскачиваться сидя на диване.

«Да взгляни же ты уже на меня! – яростно вопил в своих мыслях Себастьян, злобно сверкая змеиными глазами в сторону Тины. – И так всякий раз. Она говорит либо не со мной, либо не говорит вообще. Мне бы сюда сейчас мою драгоценную винтовку! Прострелил бы башку этой малодушной несносной девчонке… И всегда этот нежный взгляд, словно гладит меня своими длинными бесцветными ресницами, словно ничего не понимает, словно ничего и нет. Как же меня это в ней бесит!»

Не выдержав напора милой девчачьей беседы, Моран демонстративно отодвинул резким движением ногой кофейный столик у телевизора, агрессивно шикнул и направился к выходу, бросив на диван декоративную подушку, с которой минуту назад вёл игривую борьбу от скуки.

- Ой! – вскрикнула от неожиданности Тина. – Ли, я тебе перезвоню попозже. – Она бросилась догонять друга. – Себ! Себ, что случилось?

- Устал от твоего унылого телефонного занудства, куколка, – он всегда так её называл, когда злился: знал, что Тину бесят вульгарные «мужланские» сюсюканья.

- Опять ты ноешь! – нервозно выпалила она и издала протяжный гортанный возглас неудовольствия и раздражения. – Ты меня достал за весь этот месяц своим дедовским ворчанием – противно до чёртиков! – Тина схватила его за рукав куртки и серьёзно заглянула в глаза. – Что тебя тревожит? Расскажи мне, – почти шелестел меж связок её успокаивающий голос.

- Ого, как мы запели! – он одёрнул её руку. – Тебе так и расскажи: ты ж меня «для мебели» к себе теперь зовёшь, чтоб я стоял и украшал твою гостиную, пока ты звонишь подружкам или мужу. Если в начале нашего знакомства я считал, что ты внимательный и весёлый друг, то теперь считаю, что ты превращаешься в пустоголовую куклу, личная жизнь которой стала настолько скудна и тривиальна, что эта кукла начинает интересоваться чужой сильнее, чем позволяют приличия и здравый смысл.

- Боже, какой же ты придурок, – грустно выпалила Тина и вздохнула, сочувствующе глядя на него.

- Ты так говоришь лишь потому, что я озвучил мнение твоих подруг о замужней тебе: скучной и узкомыслящей пиявке на теле обожаемого муженька.

- Я… я не… – Тина ощутила, как пересохло от обиды в горле. Первой мыслью было отвесить Себастьяну крепкую пощёчину, но рассудок её вдруг прояснился. Ей вспомнился разговор с Леони, когда та была в отъезде в Англии, вспомнились и свои далеко идущие планы и старые мечты, связанные с той беседой. Она передумала и умолкла, из глаз её выкатились две крупные слезинки и застыли на подбородке. – Господи, да ты же прав, – шёпотом прохрипела она и закрыла лицо ладонью.

Себастьян остолбенел и ощутил волнительный стыд: никогда прежде ни одна женщина из тех, с которыми он имел дело, не говорила ему, что он прав, по-женски не признавала за собой неправоты, даже если это было очевидно.

- Я себя веду отвратительно. Мне и самой гадко от того, какой я часто бываю с Теренсом… Ты знаешь, – она громко шмыгнула носом, – я всегда думала, что полюбить никого не способна – уж очень боялась потерять себя. Я себя любила ужасно. А потом… в него… как в омут… Понимаешь? – она с надеждой уставилась в его остывшие от гнева глаза.