Рассвет в забвении

Джим уверенно, но неспешно приблизился к беседующим и легко коснулся плеча Леони. Её тело вздрогнуло, напряглось, она резко повернула голову в его сторону и почти неслышно издала стон удивления и испуга. По её пухлым губам пробежала фальшивая улыбка, и она ответно взяла Джима одной рукой за ворот пальто, изображая приятельскую близость.

- Давно не виделись, Джим, – отстранённо заговорила она. – Ты, кажется, много работал? Мне Теренс говорил, что с вами работает сейчас какой-то крупный заказчик из Сан-Франциско.

- И тебе привет… День добрый, – Джим исключительно из приличий обратился к Эвану, – мистер Стенли, если не ошибаюсь? – он пожал руку Эвана.

- Да, всё верно, рад знакомству, – он не был рад.

- Если не сильно потревожу, могу я украсть у вас мисс Маллиган на обед? Как раз время подошло, – простодушно заявил он, забавно поджав губы и распахнув глаза.

- Нет! – тревожно вскрикнула Леони, но тут же снизила тон и натянула кривую улыбку. – Нет… я сейчас никуда не собиралась, я не голодна. И вообще у меня столько заказов, пойду, пожалуй, работать.

Она соскочила со стола и торопливо зашагала в свой кабинет.

Джим был взбешён её поведением: «Всегда она при нём пластмассовая, фальшивая, суетливая – так раздражает её трусость в подобных ситуациях. Девушка на руководящей должности с подобными заморочками – фантастическое веселье со стороны!»

Он решил её перехитрить.

Вопреки всем своим планам на серьёзный разговор и пламенное выяснение отношений, он заговорил о пустяках. Леони впала в некоторую растерянность, потому что ожидала, что разговор с Джимом будет носить деликатный характер, что, возможно, он будет о чём-либо просить её. Но всё его тело, лицо были расслабленны, уголки губ подёрнул еле уловимый хитрый оскал. Руки его праздно блуждали по краю её стола, касаясь всего, что покоилось в небольшом рабочем беспорядке. Большим и средним пальцем он ухватил какой-то черновой листок и чёрную гелевую ручку.

«К чему это необъяснимое затишье? Смотрит так странно… неприятный, леденящий взгляд, хотя рот улыбается и брови причудливо изогнулись дугой. До чего напоминает зверя, готовящегося к прыжку. Мне с ним так просто, но в то же время сложно, как бы тривиально это ни было: все, кого я знаю, мне понятны, предсказуемы, они либо нестерпимо сложны и глубоки, либо простаки до умиления. Но я всегда знаю, чего от них ожидать, и чья-либо сложность из них не удивляет меня, не вгоняет в пугающее смятение».

Разговор оборвался, потому как Джим заметил, что мысли Леони были где-то далеко, выражение её лица стало немного отстранённым. Ему не стало скучно, тишина его не душила, и осознание этого окрылило его. Левая рука его стала выводить на листке линии, округлые, плавные, чем больше Джим наносил этих линий, тем более знакомыми ему чудились очертания, что образовывались на белизне листа. Вот изгиб её хрупкой шеи с двумя крохотными чёрными родинками, выпуклость плеча, переходящая в наброски ткани её блузки; у неё немного топорщится ворот, и небрежные складки материи образовались под декоративным поясом; губы у неё смешно поджаты… он несколько раз обвёл губы, и они выделились на белом лице так же, как и большие, словно у лани, глаза с длиннющими ресницами… Ещё пара штрихов к её растрёпанной косе, пара завитков, обрамляющих невысокий лоб.

Но чем больше и интенсивнее Джим обводил линии и наносил штрихи, тем быстрее стала испаряться его сосредоточенность. Мысли стали тяжелеть, голова показалась ватной, дыхание сбилось.

В кабинете было тихо, Леони и не почувствовала в воздухе всё нарастающего трепета Джима, жадно изучающего её взглядом.

- Хм, а знаете, похоже, – раздался над головой Джима чуть насмешливый, намеренно добродушный, но всё-таки тяжеловатый женский голос.

- Миссис Саммерс! – Леони округлила глаза, испуганно подняв голову.

- Надеюсь, вы хотя бы делом заняты, а не болтовнёй… Потому что вашего друга я хорошенько запомнила, – она деловито и властно приподняла одну бровь: – вы у нас, можно сказать, прописались, мистер, – заключила начальница, обратившись к Джиму.

Джим свернул в кулак листок с рисунком, встал с кресла и взволнованно оглядел миссис Саммерс.

- Я уже ухожу, не сердитесь на мисс Маллиган: клянусь, она не отвлекалась, это всё я сам, – он обаятельно улыбнулся и слегка кивнул в знак извинения.

- Да вы тот ещё прохвост, – миссис Саммерс хитро сощурилась и поправила свои дорогие очки: она скрывала это за высокомерием, но Джим произвёл на неё приятное впечатление. – Давно рисуете? – как бы нарочно изобличая его тайну.

- Что? А, нет… Я не рисую… совсем, – он бросил листок в корзину для мусора. – До встречи, Леони, – наскоро бросил на прощание и скрылся за дверью.

- Любопытный молодой человек, – загадочно изрекла миссис Саммерс.

***

США, Нью-Йорк, октябрь, годом позже.

Шерлок, успевший перед приездом в Линкольн-центр изучить план здания оперы, ловко шагал по коридорам, которые ещё не успели облюбовать наёмники Мориарти. Леони молча шла за ним следом, сжимая руки, ставшие влажными, в кулаки. На удивление было пронзительно тихо, словно все до единого, что были захвачены в заложники, уже ни на что не надеялись, а начали безмолвно молиться. Леони становилось дурно с каждым новым шагом, желудок ей скрутил тугим узлом страх, но чувства её были настолько возбуждены, что волнение притупляло ужас.

Они поднялись на верхний ярус, под потолком, где не было никого: людей согнали оттуда вниз, на балкон и в партер, многие ютились у оркестровой ямы.

- Странно, что людей сравнительно немного, учитывая, что опера рассчитана почти на четыре тысячи мест, – удивившись, шепнула Леони, в страхе хватаясь, словно ребёнок, за рукав пальто Шерлока.

- Вы не наблюдаете за новостными сводками? Вокруг представления разгорелся скандал, и вся чопорная «благопристойная» (он подчёркнуто пренебрежительно выделил этот эпитет) элита вернула билеты за два дня до премьеры, – ровно и самодовольно ответил Холмс.

Зоркий глаз детектива беспрепятственно нашёл Мориарти: он сидел в ложе на противоположной стороне, на третьем этаже. Вся его поза – постановочно-царственная, праздная, изображающая скуку и предвкушение – свидетельствовала о том, что он уверенно ждёт Шерлока.

- Но я не приду, – неосознанно торжественно произнёс Шерлок вслух обрывок мысли, распахнув глаза и глубоко вдохнув.

- Что? – Леони не имела возможности поспевать за думами детектива, потому ничего ещё не понимала.

- Как самонадеян… Жаль, что чай уже остыл, – иронично заключил он, покидая зрительный зал.

Шерлок и Леони направились к противоположной стороне, где сидел Мориарти. В проходных никого не было, никто не преграждал им путь. «Он меня ожидает, его «собачонки» осведомлены, только поэтому нас никто не схватит в коридорах… Думай!.. – приказывал он себе, жмурясь на ходу из-за внутренней умственной работы. – Она мой козырь, то, в чём я, вероятно, слепо уверен. И если кто и спасёт всех этих напуганных людей, то именно она, не я… Скверная развязка. Не люблю быть на краю основного действия, но иного пути нет, я вынужден рискнуть всем».

Как только впереди показалась дверь, ведущая в зал к ложам, Леони неожиданно осознала, что стоит перед входом одна. Куда испарился детектив, было неясно. К горлу словно подползли невидимые путы и окутали его изнутри, причиняя сухую боль, от которой было невозможно сглотнуть. Леони сразу вспомнилось отчего-то, как она ещё малышкой упала с яблони в саду у дедушки, рассекла колено и вопила что было сил, так неистово и громко, что сбежались не только родители и соседи, но и проходящие мимо. Подростком она набивала в салоне татуировку розы на лопатке, проклиная всё на свете и свои капризы, а на первом курсе ей вырезали аппендицит… Вспомнилась в миг вся-вся физическая боль, какую только ей привелось испытать за свою недолгую жизнь, но её теперешнее состояние душевных мук, неуловимых глазом, неосязаемых казалось ей нестерпимее и больнее всей минувшей боли.