Разбитые надежды

***

«Да, мир на какой-то краткий миг показался мне совсем другим – таким же непредсказуемым и страшным, но в нём уже не существовало её, и я почти смирился, стал искать жизненный путь заново. Но теперь она снова в нём появилась: ворвалась безо всякого спроса в мою загнивающую жизнь, чтобы ещё раз меня уничтожить». Клаус неподвижными счастливыми глазами разглядывал потолок роскошного гостиничного номера, прислушиваясь к тихому сонному дыханию Кэролайн, чья голова покоилась на его плече. Размеренно тикали антикварные часы, за окном еле слышен был шум автомобилей, а из фруктовой вазы в гостиной с глухим стуком упало и ударилось о паркет яблоко. «Как хорошо, как прекрасно! И это больше никогда не повторится, но и чёрт-то с ним. Я давно уже был готов никогда не встречаться больше с ней…»

Проснулся Никлаус, как и ожидал, в одиночестве. Сейчас он был готов ненавидеть Кэролайн и сам с собою решил, что более точно не поведётся на её уловки и попытки вмешаться в его жизнь. В ресторане девушка также больше не появлялась, и Клаус понял, что она, скорее всего, уехала.

========== 13 Глава. «Мистер Л.» ==========

С отъездом Кэролайн Клаусу даже отчего-то стало спокойнее. Он твёрдо решил позабыть события минувшей недели, потому что понимал, что это ничего не значит и ничем не кончилось бы в любом случае.

На кухне творился сегодня настоящий переполох, поскольку приезжали кулинарные критики, чтобы оценить ресторан мистера Смита. Шеф-повар не знал в лицо этих людей, оттого в это утро он был особенно раздражён, орал и чуть ли не бил поваров и официантов, которые делали всё, чтобы сегодня ресторан выглядел на высшем уровне.

Приближался вечер, а вместе с ним нарастало напряжение всех работников. Мимолётно проходящие мимо Никлауса они то и дело со вздохом бросали что-то вроде «Ух, заколебал! Придурок!», «Так бы и врезал ему, да не могу: он мой шеф и уважаемый человек, но накипело…», «Вот он смотрит на меня, орёт, а я всё киваю и киваю, типа слушаю его, а сама бы так и двинула в челюсть!» Всем хотелось это высказать именно Нику, потому что сегодня он единственный в этом сумбуре молчал и только слушал, от этого казался своим коллегам, как, впрочем, и посетителям всегда, чем-то светлым и добрым, кем-то, кто выслушает и поймёт. И Клаус понимал всех этих измученных людей, он разделял их чувства, но молчал, а между тем, в душе его горел пожар, который ему самому было не погасить.

- Клара, идиотка! Идиотка! Что ты сделала с моим фирменным соусом? Он на вкус, как козлиное дерьмо – жри это сама, но в зал не смей выносить!

Роберт Смит яростно стукнул после этого по сервировочному столу, рядом с которым стояла худенькая черноволосая девушка. Клара почти подпрыгнула от страха, её лицо покраснело от подступающих слёз, и она опустила голову, чтобы шеф этого не увидел. Девушка была одним из лучших поваров кухни Смита, она была очень красивая и обаятельная, за что всегда получала дополнительную взбучку, потому что не всякий человек способен простить женщине красоту.

- Я всё исправлю, – сдавленно шепнула Клара сквозь слёзы.

- У тебя десять минут! Знаю, соус варится пятнадцать, но ты уж будь любезна и прояви своё кулинарное «мастерство», милочка, – он так лицеприятно выделил слово «мастерство», любуясь голубыми глазами девушки, что у той аж похолодело на сердце.

Когда мистер Смит отошёл, чтобы встряхнуть администратора, к Кларе подлетел Клаус. Почти изящно поставив на стол блюдо, он обнял коллегу и стал тихонько гладить по плечу.

- Ну, тише-тише, всё хорошо, ты же знаешь, он через минуту об этом забудет, а ты только изведёшь себя и не сможешь дальше работать.

- Чтоб он сдох! Ненавижу здесь всё! – всхлипывала девушка.

- Эй-эй… Что нужно делать? Скажи мне, что нужно нарезать: я быстренько тебе помогу и побегу дальше, – Ник утешающее и забавно улыбнулся коллеге.

Наскоро порезав варёную морковь и болгарский перец, Клаус по-дружески потрепал Клару по плечу и побежал в зал. Он почти не разбирал лиц, всем на автомате учтиво и радушно улыбался, расспрашивал о качестве и вкусе блюд, рассказывал, что у них сегодня также предстоит концерт живой музыки. Перед глазами парня плыли уставшие люди, разносившие вместе с ним еду, разбиравшие проблемы, кричащий шеф. «И их таких тысячи и миллионы: они все устали, они хотят кричать, но не смеют, поскольку жизнь сковала их столь крепко, что они не могут даже дышать. И я один из них – я так хочу кричать!» – думал Никлаус всякий раз, когда выходил в зал, сопровождаемый проклятиями мистера Смита, снова и снова. Он думал об этом уже поздно ночью, во время закрытия, сидя в подсобном помещении и, вертя между пальцев лакированную авторучку.

Он не спал всю ночь и весь свой следующий выходной – он писал.

***

Следующие три дня Клаус был рассеян, жил в своих мыслях и плохо слушал окружающих: он летел домой, чтобы всем своим существом погрузиться в новую главу, в чью-то новую созданную им жизнь и не желал, чтоб его отвлекали. Один Стефан его понял: увидев друга после долгого перерыва в его странном состоянии, он подсознательно решил, что надо бы его ненадолго оставить в покое, Никлаус обязательно вернётся.

Молодой человек был весь охвачен эйфорией творческого процесса, наслаждаясь им, как свежим воздухом, без которого он так долго задыхался в своём ресторане. Клаус долго не раздумывал. Через две недели кропотливого труда, он отправился в литературное издательство «Slate», главой которого сейчас являлся сын покойного мистера Слэйта, отдавшего собственную фамилию в качестве названия своему детищу. Майклсон весь дрожал от страха, переступая порог здания, понимая, что здесь сейчас решается его судьба. В холле было много народа, в основном молодые парни с одухотворёнными лицами. Клаус просидел там около двух часов, выжидая «аудиенции» Грегори Слэйта.

Войдя в просторный и светлый кабинет из душного холла Никлаус облегчёно выдохнул и осторожно приблизился к столу мистера Слэйта, разговаривающего по телефону и даже не бросившего взгляд на вошедшего.

- Да-да, меня всё устраивает! Подробности презентации вашего романа обсудим послезавтра, за ужином, – он сангвинически взмахнул рукой.

- Добрый день, меня зовут Никлаус Майклсон…

- Тшш! – он нервно приложил указательный палец к губам, – оставьте, пожалуйста, на столе свою работу и листочек с данными, я с вами свяжусь через четыре дня, – сухо бросил Слэйт.

В растерянности и разочаровании Клаус написал свои данные на листе, отложил в огромную стопку свою работу и вышел прочь. «А ведь я вовсе себе это не так представлял!» – с грустью подумал молодой человек. И он пустился в воспоминания о том, как ему рисовалась эта встреча: как мистер Слэйт его радушно примет, что он тут же прочтёт прямо при Нике первую главу и будет впечатлён, как он восторжённо пожмёт ему руку и скажет, что Клаус особенный. Жизнь показалась парню гадкой и подлой: на его пути то и дело встают неудачи, промахи, разочарования и новая боль. Ну, хоть бы чуточку хоть кто-нибудь подсластил ему хотя бы одно его стремление.

Когда мучительные четыре дня истекли, Клаус стоял на пороге кабинета Грегори Слэйта с насмешливой отчаянной улыбкой на губах и желанием услышать все что угодно, кроме того, что его труды – плод бездарности. Кроме Слэйта в комнате находился ещё один человек, которого Клаус успел коротко, но пристально рассмотреть: мужчина в дорогом костюме сидел, небрежно развалившись на кожаном диване, подпирал кистью руки свою черноволосую голову и хищно скалился. На его молодом сухощавом лице отчётливо были вырисованы несколько глубоких морщин, а в змеиных зелёных глазах плясали усмешливые искорки, выдавая в сидящем скептика и обладателя наблюдательного, острого ума.

- Вы Никлаус Майклсон? – нетерпеливо крикнул Грегори вошедшему, словно поджидал его здесь.

«Он ждал меня. Меня!» – радостно ликовал про себя Клаус и утвердительно кивнул мистеру Слэйту.

- Садитесь, юноша, – он сделал пригласительный жест и кивнул. – Ну-с, расскажите немного о себе: где родились, давно ли пишете, кем сейчас работаете – прошу.