Страница 3 из 136
На мое приближение обратили внимание, несколько даже махнули рукой, а оказавшийся здесь Валера даже что-то крикнул приветственно. Компания собралась действительно знакомая — здесь были все те, кто играл за финальным столом турнира: кроме Валеры, присутствовали Леонид, Барятинский, Йохен и пепельноволосый Судзуки. И еще был фон Валленштайн. Праправнук легендарной одаренной дремал в плетеном кресле, как и Барятинский. И все присутствующие здесь были в нарядах точь-в-точь как у меня, только с одним дополнением — у каждого на голове был лавровый венок.
После возгласа Валеры дремлющий Бастиан фон Валленштайн открыл глаза и приветствовал меня жестом римского салюта. От белокурого голубоглазого арийца выглядело подобное несколько двусмысленно.
— Ave! — повторяя жест фон Валленштайна, вскинул приветственно руку и Леонид.
От раздавшихся громких голосов встрепенулся от дремы и Барятинский. Он развалился в дальнем углу грота на груде подушек и был накрыт простыней с влажными пятнами — видимо, недавно из парилки. Что-то в картине меня напрягло. Внимательней присмотревшись, я понял, что белая ткань ниже пояса Барятинского равномерно поднимается и опускается. К тому же я не сразу заметил выглядывающую из-под простыни нижнюю часть аппетитной женской фигурки.
Но совсем не это меня насторожило. Не понравилось в происходящем мне то, что полумрак грота для меня полумраком и оказался — я не мог менять спектры зрения и видеть в темноте. А что это значит? Правильно — каким-то образом во время массажа рабыни добавили мне в организм еще одну дозу нейтрализующей магическую энергию «слезы».
И вот это мне уже серьезно против шерсти.
— Артур, ты вовремя пришел, — воскликнул между тем Йохен. — Как раз тебя нам не хватало!
Одновременно с его возгласом приведшая меня сюда провожатая приблизилась, надела мне на голову недостающий образу лавровый венок и легко убежала к выходу из грота, ожидать меня там.
— В чем дело? — вместо приветствия поинтересовался я.
— Разреши наш спор! Валера и я считаем, что пользоваться бездушным искусственным телом для удовлетворения своих потребностей, — показал Йохен на поднимающуюся простынь Барятинского, — сродни самоудовлетворению, что общество осуждает. Леонид и Бастиан же говорят, что в этом нет ничего отличного от услуг созданных природой профессионалок. У нас равенство во мнениях, и твой голос решающий.
— Как это равенство? А Таро не спрашивали? — показал я на пепельноволосого Судзуки.
— Он будущий тридцать третий лорд Сацума, ему религия запрещает мнение по этому поводу озвучивать, — засмеялся Леонид.
Японец только покачал головой и отвернулся, явно показывая, как он относится к столь детским разговорам.
— А как же мнение… — показал я на Барятинского, который откинул голову назад, прикрыв глаза.
— Он сейчас немного предвзят ввиду некоторых обстоятельств, — сдержав зевок, ровным голосом пояснил фон Валленштайн.
— Огорчу, потому что спор не решу, — покачал я головой.
— Почему? — удивилось собравшееся общество.
— Потому что искусственная дама, столь похожая на настоящую, — это как безалкогольное пиво. А вот как я отношусь к безалкогольному пиву, я еще не определился.
Мой комментарий вызвал, вернее, оживил бурную полемику, а сам я — в ней не участвуя, присел на одно из широких лож у стола и принялся осматриваться. Вход в грот был довольно широк, и в проем мне было видно, как термы понемногу заполняют все прибывающие одаренные и помятые знаменитости. Некоторые из них, кстати, услугами носильщиков пользовались — и кого-то несли прямиком в тепидарии и фригидарии, чтобы массажем и живительным влажным теплом возвращать к жизни.
Наблюдая за происходящим, я понемногу начинал чувствовать собирающее подспудное напряжение, превращающееся в нервозность. Судя по всему, срежиссированное представление здесь затянется до самого позднего вечера, если не до ночи — что вероятнее всего, и завтра у нас просто не будет достаточно времени, чтобы решить вопрос с Марьяной. Дело, ради которого, в общем-то, мы сюда и прибыли.
— Артур! — окликнуло меня сразу несколько голосов.
— А? — обернулся я. Мне сразу задали какой-то несерьезный вопрос, на который я лишь отмахнулся.
— Тебе что-то не нравится? — поинтересовался Леонид.
— Да. Здесь мне все не нравится, — обернулся я, разглядывая поражающие масштабом термы.
— Тебе не нравится античный антураж? — поинтересовался греческий наследник.
— Я русский, и античность — моя вторая сущность, — улыбнулся я. — Но римской традиции я, конечно же, больше предпочитаю греческую.
— Арес, а не Марс? — неожиданно поинтересовался фон Валленштайн.
— Не совсем, — покачал я головой. — Немного под другим углом: Спарта, а не Афины.
— Так ты же истинный британец, сам вчера рассказывал, — даже Барятинский после моих заявлений открыл глаза и, останавливая, накрыл ладонью двигающуюся под простыней девичью головку.
— Мать из Германии и неспособность говорить по-французски — весьма многозначное определение, — покачал я головой.
— Так что тебе не нравится здесь и сейчас? — увел разговор в прежнюю сторону Леонид.
— Мы здесь как в клетке, — произнес я, оценивая свои ощущения. — С того момента, как мы сели за финальный стол, нас ведут как на веревочке, мне это претит. Кроме того, я хочу выпить, — соврал я.
— Это проблема? — даже приподнялся Барятинский и демонстративно приподнял пустой бокал над плетеным столом рядом с собой.
— Во время массажа мне незаметно поставили еще одну дозу «слезы», — осмотрел я присутствующих. — И я даже не могу сейчас понять, как и когда это случилось. И мне это не нравится. А еще мне не нравится отсутствие чувства контроля, когда я пью алкоголь.
Присутствующие начали переглядываться.
— Подтверждаю, мне тоже закапали, — кивнул Барятинский. Сразу после этих слов он прикрыл глаза и вновь опустился на подушки, легким хлопком по плечу разрешив скрытой под простыней деве продолжать.
— И мне, — подал голос пепельноволосый Судзуки, который, как оказалось, совсем не Таро Судзуки, а будущий князь Симадзу, лорд — владелец земель Сацума и Осюми. После занятий в гимназии я был всерьез подкован по владетельным землям Конфедерации.