Страница 33 из 115
Расчет плана Войцеха был на то, что Марко сейчас должен находиться в своем ломбарде, разговаривая с полицией. Мы же за это время собирались спокойно вскрыть системы защиты, не привлекая внимания хозяина, а после подождать его в квартире. Получив возможность для спокойного и обстоятельного разговора. В ходе которого он нам скажет — не может не сказать — кому именно конкретно вчера продал или передал оружие для утреннего покушения на меня.
В высотку, после того как Войцех срисовал зоны слежения камер, мы забрались по стене на общий балкон второго этажа, через который зашли на грязную и разрисованную черную лестницу. Когда двигались к стене здания, кстати, я снова отметил, что оставшееся от Олега чутье меня провело бы и без сканирования пространства на предмет наблюдения. Я как-то интуитивно продолжал видеть свободные зоны. Впрочем, как Войцех обмолвился, тут всего три работающих камеры на весь двор, так что не показатель — может, это и не чутье совсем, а просто глаз наметанный.
После того как оказались в здании, долго и осторожно поднимались на двадцать третий этаж — туда, где располагалась квартира Барбосы. Не пентхаус, конечно, но весьма и весьма серьезное жилище. Серьезное для Джанктауна, конечно же.
Через выбитое окно черной лестницы был виден пустой и длинный коридор. Чистый, но довольно пошарпанный, он вел в общий холл в самом центре этажа. Там находилась и лифтовая шахта. В коридоре было… ну, бедненько, но аккуратно. Даже почтовый ящик одной из квартир, сбитый со стены, стоял на полу, прислоненный к стене рядышком с дверью.
Подождали полминуты. На всем этаже было пусто и тихо. Неудивительно: время позднее, а в доме обитает действительный средний класс с положительным социальным рейтингом. И после двадцати двух ноль-ноль из своих квартир никто здесь старается не выходить без ну очень крайней нужды. Не говоря уже о том, чтобы появиться на улице. Да и лифты после двадцати двух ноль-ноль в этих домах отключаются, так что, чтобы из собственного дома-крепости выйти, нужна действительно веская причина.
«Стой!» — жестом остановил я Войцеха, который уже достал сканер и начал заранее присоединять к нему длинную и гибкую трубку объектива.
«Что?» — взглядом спросил он.
«Подожди», — прошептал я, сжав его руку.
И прислушался к ощущениям. Потому что грудь у меня стянуло очень и очень знакомое чувство. Предчувствие даже.
«Предчувствие у меня плохое», — одними губами произнес я, глядя поляку в глаза.
«Уходим?» — также беззвучно произнес он, показывая вниз, в сторону спуска с лестницы.
Спрашивал Войцех абсолютно серьезно — в этом мире намного более серьезное отношение к такому понятию, как шестое чувство. И предчувствие здесь — дело такое, что пренебрегать им не принято.
Я задумался, анализируя ощущение опасности.
«Да ты просто боишься», — подсказал внутренний голос.
Может быть — легко согласился я. Пфф, как будто бояться — это что-то плохое.
Может быть, это действительно страх? — спросил сам себя, как на духу. Нет, это именно предчувствие, а не страх — абсолютно честно дал сам себе ответ.
Страх есть, да. Но я на него уже не обращаю внимания, давно привык. Да и это вполне естественное чувство, я ощущаю его чуть по-иному. Сейчас же меня гложет чувство… грядущей не беды, нет. И не столько опасности, сколько… как будто…
«Как будто это блудняк какой-то», — вовремя подсказал внутренний голос.
Именно. И, похоже, запас «удачных парковок» на сегодня мы исчерпали.
То, как мы только что вынесли ломбард, — это плановая, даже дежурная операция. Пусть рискованная, даже немного опасная, но все же плановая рутина. А вот то, что ждет нас впереди… За рамки планирования это точно выходит. Превращаясь уже в импровизацию.
По крайней мере, я примерно так оценивал свои ощущения предчувствия.
«Пошли, — показал взглядом в сторону коридора и добавил так же беззвучно, шевеля одними губами: — Внимательнее».
Кивнув, Войцех перехватил пистолет. Ясно, что слова о моем плохом предчувствии он воспринял более чем серьезно. Кожа его побледнела, скулы заострились — явно снова активировал разгон организма и боевые импланты.
Глядя на поляка, я вдруг подумал, что, если удлинить его тронутые сединой волосы, он станет удивительно похож на каноничного Геральта, когда тот зельями токсично обгашен. Усиливая впечатления, у Войцеха на ставшей молочно-белой коже еще ярче, чем во время утреннего покушения, проступила сетка темных вен. Все, к бою на предельных скоростях Войцех точно теперь подготовлен.
«Готов?» — беззвучно, одними губами, произнес он.
«Готов», — кивнул я, окончательно принимая решение.
Войцех просунул гибкую трубку объектива в выбитое окно входа с черной лестницы, сканируя коридор. В доме такого уровня централизованное видеонаблюдение отсутствует, но, может быть, у кого-то в квартирах здесь есть.
Но здесь, в этой части коридора, видеонаблюдения ни у кого не оказалось.
Проскользнув в приоткрытую дверь, мы вышли в общий холл и двинулись к лифту. Здесь никого не было, у стен стояло несколько продавленных диванов, валялась парочка укатанных детских велосипедов.
У поворота, ведущего к квартире Барбосы, мы остановились. Видеонаблюдение у него наверняка имеется. Так что он узнает обо всех появившихся в его луче коридора гостях. А если сам не дома, то любое фото движения в коридоре наверняка приходит ему на почту, или даже оповещением в дополненной реальности.
Судя по закушенной губе Войцеха, который изучал показания сканера, так оно и было. Но смутило поляка несколько иное.
«Полицейская глушилка стоит», — одними губами произнес он.
Полицейская глушилка — это девайс, который локально вырубает всю электронику на выборочно ограниченном и настраиваемом пространстве. Такие используют полицейские штурмовые группы, что довольно актуально в условиях плотно заселенных человейников.
Только присутствия штурмовых групп здесь на этаже незаметно, как и самой даже вполне обычной полиции, а вот глушилка есть. А это значит, что перед нашим здесь появлением какие-то люди уже пришли в гости к Барбосе. Причем люди серьезные, с немалыми ресурсами.
«Олег?» — внимательно посмотрел на меня Войцех.
«А что сразу Олег?» — едва не огрызнулся я, находясь в полном расстройстве.
Прекрасно понимая, что в любом другом месте, в любое другое время было бы благоразумным сейчас развернуться и уйти. Но в моих ушах, словно вживую, зазвучали слова Астерота: