Газета

— В самом деле?

— Что вы на меня так смотрите? Вы что, подозреваете, что на самом деле я убил эту чертову тварь и замуровал в подвале? — по правде говоря, в то время у Томаса и в самом деле мелькала подобная мысль. Но только мысль и не более чем. На практике он ограничивался тем, что пинал ненавистное животное при каждом удобном случае, когда Марджори не видела, в надежде, что кошка сбежит сама. Судя по всему, так в итоге и вышло.

— Ну, люди порою творят и не такие вещи. А потом, знаете, комплекс вины будит у них странные фантазии.

— Я думал, вы полицейский, а не психоаналитик, — желчно произнес Франджони.

— Хороший полицейский должен быть в том числе и психоаналитиком, — глубокомысленно изрек коп, продолжая обследовать борозду на двери. — А как полицейский я могу вам сказать, что это никак не может быть свежей царапиной. Видите, дерево внутри давно потемнело.

— Но я слышал! Слышал своими ушами, как оно там скребется!

— Мистер Франджони, — вздохнул офицер, — я не знаю, что вы слышали или думаете, что слышали. Я знаю, что в вашем подвале никого нет, на вашей входной двери нет следов взлома, на вас никто не нападал, в доме, если я правильно понимаю, ничего не пропало и нет никаких следов присутствия посторонних. Я не обвиняю вас в преднамеренном ложном вызове. Может быть, вы слышали крысу, или у вас шумело в ушах после подъема по лестнице. Но, в любом случае, это вне компетенции полиции.

На груди у полицейского ожила и что-то прохрипела рация. Тот поднес ее к губам:

— Отбой. Ложная тревога. Хозяину дома просто померещилось.

Франджони обреченно проводил его обратно до крыльца.

— Но если я все же найду доказательства, что кто-то проник в дом…

— Тогда звоните, — офицер протянул ему карточку. — Доброй ночи, сэр.

— И вам… — пробурчал Томас и захлопнул дверь.

«Мистер Франджони!» — донеслось снаружи.

— Да? — он поспешно распахнул дверь, глядя на полицейского.

— Я думаю, это ваше.

Коп протягивал ему газету.

— Н-нет, — затряс головой Томас. — Я отписался.

— Но это лежало у вас на крыльце.

— Это ошибка. Выбросите ее.

— Это ваша газета. Если она вам не нужна, выбросите ее сами, — коп настойчиво протягивал свернутый «Бюллетень» Томасу.

— Ладно… — Франджони нехотя взял бумагу. Офицер зашагал к машине.

— Подождите! — крикнул вдруг Томас. Тот обернулся.

— Вы сами выписываете «Барлингтон Бюллетень»? — спросил Франджони.

— Жена выписывает. У меня обычно нет времени на чтение.

— Дело в том, что там в последнее время появились очень странные публикации…

— Сэр, сейчас не лучшее время обсуждать журналистику. Я должен вернуться к своей работе.

— Да, конечно… извините, — Франджони закрыл и запер дверь.

Он стоял в прихожей, с отвращением глядя на проклятую газету в руке. Конечно, все это может ничего и не значить. Курьер просто бросил ему газету по привычке. Но почему-то именно бросил на крыльцо, а не просунул в щель — как и в ту ночь, когда Франджони пожаловался в первый раз. Не захотел привлекать внимание, видя, что в доме полиция?

Томас решил, что, как бы то ни было, он не станет заглядывать в газету. Нет-нет, не станет. Сразу же бросит ее в мусорную корзину. А потом пойдет на кухню за таблетками…

Франджони снова проснулся с тяжелой головой, с трудом соображая, где он и что с ним. Светло… день… что за дрянь ему снилась… какая-то отвратная жуть…

Он откинул одеяло, спустил ноги с кровати, привычно попадая левой сразу в тапок. Но вот под правой ногой тапка не было. Равно как и мягкой поверхности коврового покрытия. Было что-то другое, гладкое, но не скользкое, зашуршавшее, когда он попытался все же нашарить тапок…

Франджони посмотрел вниз. На полу лежала газета. Не свернутая в трубочку, какой он бросил ее в мусор. Раскрытая.

И даже без очков, по характерному расположению фотографий и маленьких заметок, Томас понял, что она раскрыта на странице некрологов.

Франджони охнул, затем сердито зажмурился и затряс головой. «Я все еще сплю», сказал он себе. Затем открыл и тщательно протер глаза, потянулся на столик за очками, и лишь потом посмотрел вниз.

Газета по-прежнему была там. Более того, теперь он заметил кое-что еще. Одна их заметок была неряшливо обведена толстой бурой линией. Слишком толстой, чтобы это был след от фломастера. Скорее — от пальца, который обмакнули во что-то коричневое.

Или в красное, побуревшее при высыхании.

Томас почувствовал, как все обмирает у него внутри — почти как в тот день, когда врач сообщил ему диагноз Марджори. Тогда он все понял еще до того, как доктор открыл рот… и сейчас тоже понял, что это за заметка, еще до того, как поднес газету к глазам.

«Томас Франджони, 74, 3 ноября 2013 отправился к нашему Владыке…»

Он посмотрел на верх страницы. Там, разумеется, было написано «Суббота, 2 ноября 2013». Никаких некрологов за завтрашнее число в этой газете не могло быть в принципе. Но мало ли чего в ней не могло быть…

Франджони попытался вспомнить, лежал ли «Бюллетень» у кровати, когда он ходил в туалет во второй раз — ведь он, вне всякого сомнения, должен был это сделать. Но он не мог вспомнить не то что газету, а и сам поход. Должно быть, его мозг на тот момент был слишком одурманен снотворным и не сохранил воспоминаний.

Не может ли быть так, что тогда он все же вытащил газету из мусора, стал читать, наткнулся на это, швырнул на пол… а теперь ничего этого просто не помнит?

Нет, не может быть. Он еще не впал в маразм. Выбрасывая газету, он твердо решил, что больше не возьмет ее в руки, и даже снотворное не могло это решение изменить. Опять же, кто-то же обвел некролог? Не сам же он это сделал? Томас посмотрел на свои пальцы. Нет, на них не было никаких следов крови или краски.

Газета с шелестом провалилась между его костлявыми коленями и снова упала на ковер. Некоторое время Франджони просто тупо сидел на краю кровати. Затем встал, подошел к висевшему на вешалке халату, извлек из кармана карточку, сел к столику с телефоном и набрал номер барлингтонской полиции.

— Меня хотят убить, — сообщил он в ответ на голос дежурного.

— Назовите ваше имя и адрес.

Он назвал. Ночью он догадался сделать это сразу, но теперь его мысли были спутаны, как после хорошей пьянки.

— Кто-то угрожает вам в данный момент?

— В данный… нет. Это газета. Там сказано, что завтра… Но он проник в мой дом. Возможно, он и сейчас здесь, — Томас оглянулся по сторонам, хотя, конечно, не увидел ничего, кроме привычных стен спальни.

— Кто проник в ваш дом? Пожалуйста, выражайтесь точнее, сэр.

— Курьер. Я думаю, это курьер. Тот, кто разносит газеты.

— Газетный курьер проник в ваш дом и угрожает вам убийством? — в голосе полицейского звучал нескрываемый скепсис.

— Он принес мне газету, пока я спал!

— Это его работа, не так ли?

— Нет! Я отписался! — тут Франджони сообразил, что говорит совершенно не о том и выглядит идиотом. — Послушайте, на самом деле…

— Мистер Франджони, вы ведь уже вызывали полицию этой ночью? — перебил его дежурный, вероятно, сверившийся с записями. — И побывавший у вас офицер не нашел ничего подозрительного.

— Да! — Томас словно поймал ускользавшую мысль. — После того, как ваш офицер отдал мне газету…

— Так это был не курьер?

— Дайте мне рассказать по порядку! — взорвался Франджони. — Офицер подобрал ее на крыльце и отдал мне. Я сразу же выбросил ее в мусор! А утром, когда я проснулся, она лежала рядом с моей кроватью! И в ней написано, что завтра я умру!

— В сегодняшней газете? В «Барлингтон Бюллетень»?

— Именно так! Ваш офицер сказал, чтобы я звонил, если найду доказательства! Так вот приезжайте и посмотрите! Это чертово доказательство валяется у меня под кроватью! Наверное, еще с отпечатками пальцев! Он ведь еще обвел это кровью или не знаю чем!

— Вы хотите сказать, что в газету была вложена записка с угрозами или надпись на полях…