Русалки. Новенькая

— Алин, а здесь не страшно жить? — поинтересовалась осторожно, нервно накручивая кончик косы на палец. Посмотрев на собеседницу уточнила: — Ну, посреди леса ведь! Да ещё заброшенные деревни эти…

Она понимающе улыбнулась и попыталась успокоить:

— Не-а, не страшно. Дикие звери не лезут, а то, что вокруг на несколько километров только лес и никаких людей, так даже спокойней.

— Спокойней? — удивилась я. По-моему, я чего-то не понимаю. Что может быть спокойного в обитании посреди леса?

— Ага, — кивнула соседка. А у меня по спине пробежали мурашки. Что-то тут нечисто. Но не спрашивать ведь? Вряд ли она ответит, даже если моя интуиция права.

В холле основного здания, я остановилась, изумленная: обстановка поражала. Раньше подобное я видела только в фильмах. Колонны, поддерживающие балкон, ковры на лестницах, паркет… На стенах, в небольших углублениях деревянных панелей из светлого дерева, висели картины, изображающие море, причем рамки их были лишь чуть темнее самих стен. В углах располагались вазы с живыми цветами, у стен — несколько скамеек. Прямо напротив нас под балконом виднелась дверь с непрозрачным витражом из синих стеклышек.

— Там столовая, — сообщила Алина. Я кивнула, показывая, что поняла, и продолжила оглядываться.

Окна, находящиеся прямо над нами — холл включал не только часть первого, но и часть второго этажа — представляли собой витражи, сейчас, к сожалению, не освещенные. Наверно, из-за пасмурной погоды: пока я разбирала вещи, она снова испортилась. Причем я точно помнила, что снаружи витражи были незаметны. Интересно, как такого добились?

Две лестницы вдоль боковых стен со статуэтками дельфинов в начале перил заканчивались как раз у очаровавшего меня балкона. Надо ли говорить, что поднималась я не спеша, то и дело оборачиваясь, чтобы оценить вид?

Сверху он вообще оказался потрясающий. Сложно было даже поверить, что это все настоящее.

— А что там за балкончики? — спросила я у своей спутницы, показывая на ещё два симметрично расположенных архитектурных изыска, один из которых, правда, был чуть длиннее. Они, также как и тот, на котором мы стояли, находились на втором этаже, только вот располагались за лестницами на третий, вроде и отделенными от холла стеной, но все равно заметными.

— Левый — балкон учительской, правый — бального зала, — ответила Алина и, улыбнувшись, с гордостью поинтересовалась: — Нравится?

— Очень, — с благоговением подтвердила я. Вот интересно, а какой оттуда вид?

Стоп! Она сказала «бального зала»? У них что тут отдельный зал для танцев? Спросила и получила утвердительный ответ с уточнением, что балы наша школа принимает где-то раз в три-четыре года. Интересно, кто на них приезжает? Ведь если это именно балы, то и танцы бальные, а они парные. Но школа-то для девочек! Пока я ломала голову над этим вопросом, моя провожатая продолжала без умолку что-то рассказывать. Прислушавшись, узнала, что рядом кабинет завуча, которого Алина никогда не видела. На закономерно возникший вопрос «В смысле?» мне не ответили: мы как раз остановились около кабинета Илины Владимировны, находившегося на этом этаже, просто чуть дальше от лестницы, сразу за поворотом коридора.

— Обратно дорогу найдешь? — с беспокойством спросила соседка.

— Какой у нас номер комнаты? — уточнила на всякий случай. На самом деле я вроде запомнила, но мало ли. — Не хотелось бы ворваться в чужую.

— Двадцать первая.

— Теперь точно найду.

— Тогда я пошла? — неуверенно предложила она.

— Хорошо. До встречи, — попрощалась я.

— До встречи, — Алина развернулась и быстрым шагом пошла обратно. Не доходя до дверей учительской, обернулась и, заметив мой, наверно, испуганный взгляд ободряюще улыбнулась: — Все будет хорошо.

Кивнув, я глубоко вдохнула, замерла на пару мгновений и, собравшись с духом, постучала. Сделала я это больше для приличия, потому как, не дожидаясь ответа, вошла. В нос сразу ударил запах каких-то трав. Странно.

В кабинете, выдержанном в синих тонах, у всех стен стояли старомодные, деревянные шкафы. Одни занимали объемные папки, другие — старые на вид книги, содержимое третьих скрывали закрытые дверцы. За двойной деревянной рамой окна (тут их сменить, видимо, ещё не успели), на подоконнике которого стояла пара горшков с орхидеями, виднелись ворота и уходящая вдаль дорога, на которой одинокая мамина машина смотрелась как-то не только чужеродно. Стоп! А почему здесь только мамина машина⁈ Ни за что не поверю, что ни у кого из учителей нет прав. Хотя сейчас каникулы… Мурашки снова промаршировали по позвоночнику.

Директриса сидела за аккуратным столом из светлого дерева, буквально заваленном какими-то бумагами, которым похоже недавно пытались придать вид более аккуратных стопок, но безуспешно. Боком к столу стояли два кремовых кожаных кресла, выглядящих так, словно их украли из музея. В одном из них, лицом к дверям, а значит и к ворвавшейся в кабинет мне, сидела мама.

Женщины явно о чем-то беседовали. Видимо, обо мне, потому что стоило мне войти, повисло немного неловкое молчание. Первой его нарушила мамуля:

— Устроилась? — её голос был полон заботы. Наигранной, надо думать. Я это проигнорировала, переведя взгляд на Илину Владимировну, жестом предложившую сесть.

Послушно приземлившись во второе кресло, вновь посмотрела на хозяйку кабинета. Теперь я разглядела её лучше: черные волосы, на которые я уже успела обратить внимание, красивое лицо с большими синими глазами, длинные ресницы со следами туши, острый подбородок, полные губы, идеально чистая кожа, аккуратно выщипанные черные же брови. Впрочем, не факт что они на самом деле такого цвета. У меня, например, русые волосы, светлые ресницы и брови, но немного туши и краски для волос, и я могла бы выглядеть не хуже, ну или не намного хуже. Директриса, в свою очередь рассматривающая меня, выглядела довольно представительно и одновременно с этим женственно. И это при её-то, на мой взгляд, весьма небольшом возрасте (тридцати ей было не дать)! Хотелось бы мне вырасти такой! Жаль, что никакая косметика не может сделать из утенка лебедя, проще говоря, расти мне ещё и расти.

— Что ты сказала? — переспросила, встряхнув головой. Мама терпеливо, но несколько раздраженно повторила. — Да, — коротко и резко. — А вы тут что решили?

— Ну, мы тоже даром время не теряли. Уже обо всем договорились, — она довольно улыбнулась. И разъяснила: — Если все будет нормально, то теперь ты будешь здесь учиться до конца одиннадцатого класса.

По-моему, это было очевидно. Если уж запихивать в такую даль, то надолго. Не скрывая недовольства, бросила:

— Ясно. — Потом задала один из самых важных вопросов: — Надеюсь, на каникулы я смогу ездить домой?

Кто знает, может родители меня сюда потому и засунули в эту школу, что она круглогодичная? Мне же не хотелось бы безвылазно торчать тут почти четыре года. Вопрос я адресовала в первую очередь директрисе, так что она и ответила:

— Конечно, — кивнула женщина, а потом добавила уже тише: — если захочешь, разумеется.

— Отлично! — встряхнулась я, успешно пропустив мимо ушей последние слова. Значит, хотя бы иногда смогу видеться с тетей Леной и друзьями. Настоящих друзей, а не просто приятелей у меня, конечно, не много, но ведь есть же. Та же Вероничка.

Повисло молчание: мама явно не знала, что сказать, директриса что-то писала, я строила планы на ближайшие каникулы, до которых была ещё целая четверть — весенние как раз подходили к концу. Будь школа поближе, можно было бы и на выходные домой ездить, но почти три часа на машине наверняка на автобусе обернутся всеми пятью. Так что смысла в такой поездке не было.

Маму установившаяся тишина явно нервировала, к тому она то, и дело смотрела на часы. Наконец она решилась:

— Прости, Свет, но мне пора ехать, а то не успею на работу, — с этими словами она поднялась, глядя на меня. А я все думала, когда она это скажет? Так было всегда: стоило ей уделить мне немного времени, как снова надо работать. Карьера для неё давно стала важнее, чем я.