Русалки. Новенькая

— Уже? — в голос закрались просительные нотки. Даже несмотря на недавнюю ссору отпускать маму мне не хотелось, ведь это означало, что я останусь совсем одна среди незнакомых людей да ещё и посреди леса. А это пугало.

Встала и боковым зрением увидела, что директриса осталась сидеть, словно ещё больше углубившись в какие-то бумаги, внушительная (и неровная) стопа которых лежала на краю стола. Вряд ли она действительно была поглощена работой, скорее просто делала вид. Но даже так я чувствовала себя уверенней, нежели если бы она смотрела на нас.

— Да, извини, мне уже несколько раз звонили… — стала оправдываться мама.

Перебила:

— Ладно, я понимаю. — Ненавижу, когда она оправдывается! Да ещё при посторонних!

— Ты не обидишься? — в её голосе проскользнули умоляющие интонации.

— Нет, что ты, — соврала я, натянуто улыбнувшись. Дурацкий вопрос. Конечно же обижусь! Ну почему? Почему так всегда⁈

— Вот и хорошо. Проводишь меня? — предложила мама, похоже, даже не заметив, что я вру. А тетя Лена бы сразу догадалась! С крестной такие фокусы никогда не проходили.

— Да, конечно, — кивнула и первой поспешила к двери.

Мы уже сделали несколько шагов к выходу, когда меня окликнули:

— Света.

— Да? — обернулась.

— Потом вернись сюда, у меня есть несколько вопросов, — сообщила хозяйка кабинета. Я кивнула.

— До свиданья, — попрощалась мама уже у дверей. — Приятно было познакомиться.

— Взаимно, — ответила любезностью на любезность Илина Владимировна. Кажется, даже вполне искренне. — Счастливого пути.

— Благодарю.

Оказавшись в коридоре, накинули куртки и молча пошли к выходу из здания. Мне разговаривать не хотелось совершенно, а мама, думается, не знала, что сказать. Всё-таки из-за их постоянных разъездов, общих тем у нас было прискорбно мало.

Уже на улице она нарушила окружающую тишину. Подозрительную такую тишину, честно говоря. Но тогда я не обратила на это внимания.

— Надеюсь, на новом месте ты начнёшь новую жизнь и наконец возьмешься за ум, — и это не сбавляя шага! Стало обидно.

Я многое могла на это сказать, многое припомнить, но портить последние минуты перед расставанием новой ссорой не хотелось. Поэтому с трудом выдавила:

— Постараюсь.

— И, надеюсь, ничего подобного той истории здесь не будет, — продолжала мама. Вот это я уже не могла простить. Но усилием воли всё же удержала рвущиеся с языка слова. Но она не унималась: — Можешь мне это обещать? Всё же это было очень неприятно, узнать, что твоя дочь затеяла драку! — Я ведь уже объяснила! И не раз, между прочим. Она меня вообще слышит⁈ Или поставила себе целью напоследок вывести меня из себя? Что ж. Ей это удалось. Не замечая близкой грозы, мамуля напомнила: — И не забывай мне звонить!

— Обойдешься! — сорвалась я.

— Что? — от удивления она остановилась.

— Я сказала: «Обойдешься»! — повторила почти спокойно. Лишь на мгновение в голосе проскользнула ярость. — Если ты думаешь, что можешь безнаказанно делать и говорить мне все, что угодно, спешу тебя разочаровать. Я уже не ребенок. Да, мне недавно исполнилось пятнадцать, но это не означает, что я все прощу или даже не замечу того, как ты себя ведешь. Вам с папой важна ваша работа, карьера, а вовсе не я! Так что нечего корчить из себя заботливую мамочку, которая волнуется за свою дочь! Будь честна хотя бы с собой!

— Света… — растерянно пробормотала она.

Я повернулась и пошла прочь. К общежитию. Не хочу её видеть! Хотя в глубине души я надеялась, что она пойдет следом, успокоит меня, прижмет к себе, объяснит все. Но мама опять не поняла меня. Постояв, глядя мне вслед так, что я спиной чувствовала её взгляд, она просто ушла. А потом, посидев некоторое время в машине и, видимо, надеясь, что я приду извиняться, уехала.

А я смотрела на удаляющийся автомобиль из-за одной из ёлок, куда еле-еле пробралась по высоченным сугробам, и не могла сдержать слез.

Вывалившись на дорожку, кое-как отряхнулась и побрела обратно. Видок у меня сейчас наверняка был тот ещё, хотя я и постаралась, как могла, скрыть следы истерики. На счастье навстречу никто не попался, а в корпусе я достаточно быстро смогла найти уборную, где и привела себя в порядок.

Когда вышла, холл встретил абсолютной тишиной. Возникло чувство, будто я одна во всем здании. Новая школа показалась мне чужой и пугающей, несмотря на всю свою красоту. Ускорила шаг. Проходя мимо кабинета завуча, вспомнила, как на вопрос о его хозяине Алина ответила, что никогда его не видела, хотя так-то он есть. Теоретически. Поежившись, почти побежала.

Когда я не вошла, вбежала в кабинет, не постучав перед этим, Илина Владимировна что-то читала. Ничуть не удивленная вторжением (наверняка слышала шаги, эхом отдававшиеся в коридорах) директриса только, не поднимая головы, спросила:

— Проводила? — она сделала какую-то отметку на полях и отложила лист. На мгновение мне показалось, что он испещрен странными закорючками, но потом хозяйка кабинета перевернула его, так что понять мерещиться мне или нет, я не смогла.

— Да, — ответила хрипло. И не дожидаясь приглашения, присела в кресло, которое до того занимала мама.

— Не расстраивайся, — попыталась утешить явно все понявшая женщина. — Она же не по своей воле так рано уехала. Отсюда до Энска не близко…

— Знаю, — подавила грустный вздох. Не люблю, когда меня жалеют, особенно малознакомые люди, но к ней я почему-то испытывала доверие. Наверно, все дело в том, что она учитель.

— Понимаю, — так, что я действительно в это поверила, произнесла директриса. — Когда-то я ведь тоже была подростком и тоже стояла в самом начале своего Пути. Знаю, тебе тяжело, но если ты сосредоточишься на своих чувствах, легче не станет. Потому давай-ка займемся делами. — С этими словами мне протянули несколько бланков, где уже стояли мамины подписи.

Помедлив пару мгновений — да, это была лишь формальность, но… школа пугала. Интересно, что будет, если я не подпишу? — аккуратно вывела свою подпись сначала на одном, потом на другом.

— Надеюсь, тебе у нас понравится, — улыбнулась директриса, забирая бумаги. Я тоже на это надеялась. И, словно извиняясь, продолжила: — Конечно, школа у нас несколько специфичная: основана она была достаточно давно, а потому богата разнообразными традициями, во власти которых мы все волей-неволей находимся. — К чему это она? Что за традиции? — Но к этому быстро привыкаешь, так что не переживай. Хочешь, покажу все?

От неожиданной смены темы и тона я несколько опешила и забыла уже сформулированные вопросы, но всё же смогла ответить вежливо:

— Да, если Вас это не затруднит. — Даже если она спросила чисто из вежливости, никто её за язык не тянул. Мне экскурсия точно не повредит.

— Не затруднит, — Илина Владимировна поднялась со своего места, откинула поправила выбившиеся из прически пряди и пояснила: — с бумажной волокитой я всегда успею разобраться, а вот показать школу новенькой — нет. Не так уж часто у нас теперь новенькие появляются, — она грустно улыбнулась и шепотом, словно по секрету призналась: — К тому же все эти бумаги мне ужасно надоели! Нет ничего хуже в работе директора, чем вся это бюрократия!

Я неуверенно улыбнулась.

Начать решили с первого этажа, но рассказывать директриса начала сразу:

— Школа была основана более ста лет назад, но сюда перебралась в начале прошлого века. В стране было неспокойно, поэтому моя предшественница решила перестраховаться и перебраться подальше от возможных волнение. Как позже оказалось, не прогадала. Само здание было построено сразу строилось под школу, поэтому во многом нам проще, чем некоторым учебным заведениям, находящимся в старых постройках — ну, знаешь, всякие запреты на переделку фасадов и тому подобные заморочки.

Поняв, что от меня ждут какой-то реакции, кивнула.

— Холл сделан по эскизу все той же моей предшественницы. Она вообще весьма разносторонняя личность, а живопись — её маленькое хобби, — почему-то в настоящем времени сообщила Илина Владимировна. Тогда я не придала этому значения, а зря. — Некоторые картины в школе также принадлежат её кисти. Например, вон та с парусником. — Указанное полотно, изображающее старинный фрегат посреди штормового моря, занимало почетное место в самой заметной из стенных ниш. Смотрелось… натурально. И немного пугающе.