Страница 23 из 57
— Приветствую, Ваше величество. Благодарю за приглашение.
В ответ он небрежно кивает и машет рукой куда-то в сторону:
— Что скажешь насчёт чашки чая? Стол в малой переговорной уже накрыт.
— В утренние часы я предпочитаю кофе, — слегка наглею, самую малость. В основном, только ради того, чтобы не кивать и не соглашаться на каждое слово. Не хочу великого стратега Бориса Петровича слишком сильно радовать.
Император соглашается молча, будто ничего не произошло. Значит, первый раунд остаётся за мной. Хотя настоящая игра ещё даже не началась.
Мы проходим в небольшую уютную комнату, в которой действительно находится небольшой круглый стол. И — надо же, угадал Борис Петрович! — там действительно пирожные и кофе. Интересно, когда и кто успел убрать отсюда чай, если при мне император не передавал никаких распоряжений? Нас подслушивают или… Он знал, что я откажусь! Или слышал, что болтал у себя дома Борис Петрович…
Так, стоп. Сейчас я себе такого напридумываю — мама не горюй. Просто надо признать для себя, что я реально опасаюсь этого дядьку. Вот и приписываю ему мыслимые и немыслимые качества. Но наверняка происходящему есть логичное объяснение. Например, он может отдавать распоряжения через триаду. То, что угадал с пирожными, — простое совпадение. Детей обычно сладостями подкупают, а я для императора ребëнком и выгляжу…
Все эти мысли вихрем проносятся в голове, пока я занимаю предложенное мне место.
— У нас тут всё по-семейному, — с тщательно отмеренным дружелюбием произносит Василий Алексеевич. — Не стесняйся.
Сам он пирожные не трогает — аккуратно отпивает кофе из чашки, задумчиво на меня поглядывая. У меня аппетита тоже нет — слишком переволновался. Так что следую примеру императора — тоже ограничиваюсь напитком.
Так и не дождавшись, что я накинусь на угощение, правитель решает начать разговор:
— Ты, наверное, теряешься в догадках, почему я пригласил тебя сегодня.
Смиренно киваю, даже не пытаясь сыграть в угадайку. Нет уж, пусть сам всё рассказывает! А я послушаю, подумаю и потяну время.
— Во первых, поздравляю тебя с успешным прохождением Большого турнира.
И замолкает, будто ждёт какого-то ответа.
— Эээ… Благодарю, — почему-то мямлю. — Без команды я бы не справился.
Физиономия монарха чуть кривится, словно напоминание о Нейрофронте задело ему больной зуб.
— Конечно, это я тоже очень ценю, — рокочет он. — Такие самоотверженные молодые люди, как ты, всегда были опорой нашего государства.
Тааак. Кажется, сейчас меня будут к чему-то припрягать.
— Именно поэтому у меня есть к тебе деловое предложение…
Двери переговорной со стуком распахиваются, и в помещение, сильно прихрамывая и опираясь на трость, врывается пацан лет семнадцати. На фоне интерьеров резиденции его джинсы, толстовка с капюшоном и кроссовки выглядят по меньшей мере странно.
Несмотря на хромоту, он шустро подруливает к нашему столику, останавливается и грохает тростью об пол.
— Я протестую! — громко заявляет слишком басовитым для своего возраста и внешности голосом.
Так. Это что, Твой Папка⁈
— Выйди, — тускло и невыразительно произносит император, снова отпивая из чашки. — У меня встреча.
— Снова собираешься за моей спиной вам обтяпать⁈ — рычит Папка. Или в реальном мире правильнее называть его Иваном? Ну не Елисеем же… — Снова перекупаешь моë окружение⁈ Не позволю!
Император насмешливо хмыкает, чуть ли не закатывая глаза. Видно, сынок достал его не на шутку.
— Я твоего разрешения не спрашивал, — с надменным спокойствием объясняет он. — Ты вообще не должен здесь находиться.
Иван краснеет и набирает в грудь побольше воздуха, чтобы достойно ответить. Дëргаю его за рукав, привлекая внимание. Отрицательно качаю головой, и праведный гнев этого правдоруба тут же сдувается. Он плюхается на один из свободных стульев и небрежно разваливается на нём, словно он не императорский сын, а малолетний бандюган из подворотни.
— Это я его пригласил, — сообщаю императору.
У того слегка вытягивается физиономия.
— Так о нëм уже всем известно? — с неясной угрозой произносит он.
Я прямо физически ощущаю исходящее от него давление. Император ЦиРИ явно не привык, чтобы ему противоречили. И любой, в ком есть хоть капля благоразумия, не стал бы этого делать.
Беда в том, что сожрать тебя он в любом случае попытается, хоть мëртвым притворяйся.
Но если сопротивляться, будет хоть какой-то шанс.
— Только мне, — спокойно произношу, отслеживая реакцию монарха. Кажется, он выдыхает с облегчением. — У нас с Иваном Васильевичем особые договорённости, так что за конфиденциальность можете быть спокойны.
Император согласно кивает, но его взгляд, мимоходом брошенный на сына, не сулит тому ничего хорошего.
— Тогда ты должен знать суть моего предложения, — буквально выплёвывает он.
Безмятежно отпиваю из чашки ещё один глоток.
— Хотел бы услышать об этом от вас лично, — отвечаю уклончиво. Лишь бы не подумал, что я ни сном, ни духом. — Чтобы удостовериться в том, что всё правильно понимаю.
Император некультурно ставит локти на стол и опирается на сцепленные в замок ладони.
— Мне нужно, чтобы твоя команда в полном составе вступила во ВладеМир, а после ротации передала ему все свои находки.
— Зачем? — вырывается у меня.
— Также мне нужно, — не обращает внимания на мой вопрос император, — чтобы после ротации ты передал командование Нейрофронтом Твоему Папке. Естественно, я всё тебе компенсирую. И твоей подруге тоже.
— Могу я узнать, с какой целью? — не сдаюсь я.
— Он планирует после ротации представить меня общественности, — нагло тычет пальцем в отца Иван. — Для этого ему надо, чтоб я был признанным героем. Пиар и пропаганда в одном флаконе.
— Сам виноват, — слегка раздражается монарх. — Никто не заставлял тебя идти на поводу у Андрея. Слушал бы меня — был бы здоров.
Иван задирает голову вверх и смеётся — громко и фальшиво. Потом легко толкает меня в плечо:
— Прикинь, он сейчас всех своих бывших проверяет — вдруг где бастард всё-таки завалялся. Говорит, что даже на девку согласен, лишь бы не я.
Хоть убей, не понимаю, в чём соль этих разборок!
— Почему?
— Правда не въезжаешь? — снова смеётся Папка. — Не может он, видите ли, власть инвалиду передать. Свой пресвятой дом Емельяновых опозорить боится, прикинь?
Император подскакивает с места, опрокидывая стул, и грохает по столу так, что чашки с пирожными подскакивают!
— Да что ты понимаешь, ничтожество! — громовым голосом вопит он. Да так, что хочется зажать уши руками. — Не все же непутёвые, как ты и твой братец! Кто-то и о государстве подумать должен! Великие дома слабака вроде тебя тонким слоем размажут и не заметят! Хочешь псу под хвост пустить всю двухсотпятидесятилетнюю историю страны? Не позволю!!!
На последней фразе взбесившийся император снова грохает по столу. Задетая его рукой чашка летит на пол, расплёскивая недопитое.
Со стороны дверей раздаётся звонкое цоканье.
Стоящая там миловидная рыжеволосая женщина в тёмно-синем деловом костюме укоризненно качает головой:
— Хватит детей пугать, Ваше величество. Тебя в другом конце здания слышно.
Её зелёные глаза такие яркие, что кажется, будто в них вставлены линзы.
Император раздражённо отмахивается.
— Плевать, — всё же говорит чуть тише. — Сколько раз я тебя предупреждал, чтоб этот олух мне на глаза не показывался?
— «Этот олух» вообще-то — твой родной сын, — презрительно бросает женщина, подходя ближе. — К старшему тоже хоть раз мог бы зайти. Такое ощущение, что на него тебе тоже плевать.
Эти слова, кажется, сильно задевают темпераментного правителя.
— После того, что он сотворил — конечно! — повышает голос он. — А сдохнет — так туда ему и дорога!