Провокатор

– Бог троицу любит, – отрезал тот и отвернулся. Дворник потоптался на месте, вздохнул и побрёл к выходу.

Павел допил чай и вышел вслед за ним на улицу. Дворника он догнал у подворотни, где тот в нерешительности остановился. Павел достал из кармана монету, повертел её в руках. В сумрачных глазах дворника зажёгся огонёк.

– Душа, значит, горит?

– Горит, – кивнул дворник, не в силах оторвать взгляд от монеты.

Павел щёлкнул пальцем, монета, завертевшись, взмыла вверх. Дворник дёрнулся вперёд, как охотничий пёс, но рука Павла молниеносно схватила её на лету.

– Будет твоя, если ответишь на мои вопросы.

– Говори, барин.

– Ты тут служишь, – Павел кивнул в сторону дома.

– Ну.

– Хороший дом.

– Ну.

– Хочу комнату снять. Не знаешь, сдаёт ли кто?

– Сдаёт, – почти с радостью заторопился дворник, – сдаёт. Майорша на втором этаже, муж её недавно преставился, так что есть комната, знаю. Ну и у самой хозяйки тоже. Но к ней не советую. Много запросит. А майорша – в самый раз. Очень деньги нужны. Обязательно сбавит.

Дворник вновь вперился в монету, которую вертел в руках Павел.

– А где живёт майорша?

– Да вот, барин, окна – на улицу на втором этаже, – он махнул рукой к углу дома.

– А соседи? Не шумят?

– Да что ты, барин! С ней рядом генеральша с прислугой, больная. Всё время лежит. А за ней – инженер. Один.

– И что, к нему никто не ходит?

– Ну, – дворник почесал затылок, – раньше, бывало, заглядывали. Обоего пола. А вот уже месяца три-четыре – никто.

– Ну, что ж, спасибо, брат. Заслужил.

Павел вновь подкинул пальцами монету, и, не дав ей взмыть вверх, рука дворника коршуном схватила добычу.

– Только не напивайся, – предупредил Павел, но дворник уже широко шагал по мостовой к трактиру.

Павел посмотрел ему вслед и через подворотню прошёл во двор, повернул к нужному подъезду. Поднялся на этаж выше, постоял, послушал. Тихо. Спустился на этаж, остановился у нужной квартиры, крутанул рычажок звонка. Через некоторое время послышались шаги. Дверь распахнулась. Хозяин настороженно взглянул на гостя.

– Я слышал, что вы можете сдать комнату, – Павел тщательно выговаривал порядок слов, которые должен произнести, – недорого.

– А вы откуда?

– Из Воронежа.

– Холостой?

– Нет, женатый. Двое детей.

– С детьми нельзя.

– Они, – заторопился Павел, – навещать меня не будут.

– Ну, если не будут… Тогда… проходите.

Хозяин отступил назад и дал гостю возможность шагнуть в прихожую. Затем порывисто шагнул навстречу и крепко обнял:

– Как же долго я тебя ждал…

21. «Колидоры»

Зубов был в смятении. Он чудом избежал встречи с Павлом и совершенно не представлял себе, что он говорил бы ему, окажись у библиотеки на несколько минут раньше.

Ведь они уже объяснились. Как мужчина с мужчиной. Более того, как друг с другом. Вспомнились вновь слова Павла: «мы любим друг друга…» И что с того, что он тоже любит Ирину. И не может без неё жить. Но… придётся. Хватит ли сил? Хватит. Должно хватить. Между ним и Павлом не может быть ничего, что смогло бы повлиять на их дружбу. Неужели Павел сомневается в этом? Нет, этого не может быть никогда. Тогда в чём дело? Всё ясно. Но… Кто этот таинственный незнакомец, который явно был за стеной, когда Зубов сидел в гостиной, с которым Ирина о чём-то разговаривала и перед которым – Сергей это чётко понял по её интонациям – оправдывалась. Она! Хозяйка библиотеки и всего дома! За что? Неужели за то, что привела в гостиную его, Зубова? Непонятно…

Сергей вдруг понял, что, размышляя о том, что произошло в библиотеке, он забрёл в совершенно незнакомый район города. Из открытых окон кабака, мимо которого он проходил, неслись пьяные голоса и звон посуды.

Вдруг прямо перед Зубовым из с треском распахнувшейся дверцы на тротуар вывалился клубок человеческих тел. Замелькали звериные, оскаленные лица, кулаки. Крики, рычание, хрипы. Выскочивший из дверей следом кабатчик перекрыл всё трелью полицейского свистка. Из тёмной глубины улицы отозвался другой. Хрипящий, перекатывающийся клубок распался. Трое – один, припадая на левую ногу, – бросились в разные стороны. Четвёртый остался лежать в луже крови.

У дверей трактира возник полицейский чин:

– Что тут у тебя опять?

Трактирщик запричитал:

– Лёшка Косов опять безобразил. Водки требовал!

Полицейский подозрительно посмотрел на лежащего в крови.

– Не кончили его?

Тот застонал, заскрипел зубами.

– Оклемается, – махнул рукой трактирщик.

– Его в больницу бы надо, – не выдержал Зубов.

– Да кто примет его такого?

Полицейский молча обдумывал ситуацию.

– Его домой надо отволочь, – решил трактирщик, – он же вон через улицу обитает в «колидорах». На прошлой неделе его туда отгружали… Ну-ка, ребята, – он обернулся к вышедшим из кабака любопытным, – взялись дружно. Я отблагодарю.

Трое подошли к лежащему.

– А ты чего стоишь? – трактирщик обернулся к Зубову. – Помогай.

Сергей подошёл ближе.

– За руки, за ноги взяли!

Вчетвером подняли тяжёлое тело.

– А куда нести-то?

– Я знаю, – отозвался передний.

Процессия двинулась через улицу. Трактирщик распахнул дверь:

– Чайку не зайдёте испить?

Полицейский чин, чуть подумав, тяжело перешагнул через порог.

«Колидорами» на языке местных называлось длинное двухэтажное кирпичное здание, которое населяли фабричные. Каждая семья занимала комнату, которые – одна за другой – тянулись на каждом этаже по обе стороны коридора во всю длину здания. Скученность, грязь, вонь.

Четверо тащили тяжёлое тело по коридору, а вокруг в полутьме с единственной тусклой лампочкой у входа сновали полулюди-полутени, не обращая никакого внимания на неожиданную процессию. Из-за каждой двери доносились то разухабистая под гармошку песня, то ругань, то женские визги, то плач ребёнка. «Колидоры» жили своей будничной жизнью.

Наконец передний остановился и застучал в дверь:

– Открывай, Машка, хозяина принесли!

В распахнувшейся двери показалось бледное испуганное лицо измождённой женщины, которая, крестясь, отступила в сторону. Тело внесли, опустили на пол:

– Принимай!

Носильщики расступились. Женщина шагнула вперёд. Но тут лежащий вдруг открыл глаза, приподнялся, протянул к ней руку и, булькая кровью во рту, зарычал:

– Убью!

Женщина в ужасе отшатнулась. Мальчишка лет пятнадцати-шестнадцати заслонил её собой:

– Только тронь!

Лежавший рванулся к нему, но вдруг упал навзничь и замер.

– Преставился, соколик, – в наступившей тишине негромко сказала стоявшая рядом старуха. И женщину, хозяйку, вдруг затрясло от рыданий. Она крестилась и приговаривала:

– Слава тебе, господи! Спасибо тебе, что избавил от ирода!

Старуха дёрнула её за рукав:

– Ты что же о муже-то своём так, охальница!

Но та продолжала истово креститься, выкрикивая беззвучные слова, с ненавистью глядя на мёртвого мужа.

Зубова замутило. Он поспешно, расталкивая набившихся в комнату людей, вышел в коридор.

– Вам плохо? – сочувственно обратился к нему средних лет мужчина в фуражке с околышем.

– Сейчас пройдёт.

– Первый раз в «колидорах»?

– Первый, – кивнул Зубов, – просто Содом какой-то…

– Это вы верно подметили, – согласился незнакомец, – мне тут часто приходится бывать. Насмотрелся…

– Вы из полиции? – взглянув на фуражку собеседника, поинтересовался Сергей.

– Отнюдь. Впрочем, разрешите представиться, Николай Николаевич Кувшинников, из рабочей инспекции.

– Зубов, студент, – Сергей пожал протянутую руку. – Что же это за инспекция такая? Никогда не слышал!

– Мы государевы слуги, должны контролировать, чтобы между рабочими и хозяевами было всё по закону. Да толку-то, – Кувшинников махнул рукой.