Страница 135 из 206
— Теперь мы вполне убедились, что Бог — за тебя и всё, что на тебя говорили — клевета.
Они хотели пойти и убить Савина и Крискента, но святой удержал их от этого и запретил им поднимать опять распрю и проливать кровь и убедил дожидаться имеющего быть над ним суда. Экзарх, прибывши в Акрагант, созвал все городское собрание и, севши на судейском месте, велел привести Григория и поставил его пред собою. Стали также пред судом и противники Григория вместе с Евдокиею, которую экзарх спросил:
— Правду ли ты говоришь, что епископ был с тобою?
— Да, владыка, это — правда, он был со мною.
Лишь только она произнесла это, тотчас напал на нее бес, поверг ее на землю и она валялась с страшным криком, мучимая злым духом. Страх напал на всех.
— Григорий, — говорили благомыслящие, — неповинен в худом деле, ибо вот — наказание Божие постигло оболгавшую его.
Но противники святого, потеряв всякий стыд, говорили:
— Не сказали ли мы, что он — волхв и чародей? И своим волшебством он сделал то, что женщина теперь беснуется.
Тем временем жена пресвитера Савина вместе с дочерью, исцеленною святым Григорием от немощи, поспешно прибежала в собрание и с гневом закричала на мужа:
— Несчастный злодей! Ты забыл благодеяния этого святого мужа, исцелившего нашу дочь, и клевещешь на невинного! Уходи же из моего дома, я не хочу более с этих пор жить с тобою!
Затем она припала к ногам святого и со слезами просила его:
— Помилуй нас, раб Божий, и не помни зла, какое причинили тебе эти нечестивые завистники!
В народе поднялся говор и шум: одни кричали, что Григорий невинен, другие, поверив клевете, продолжали утверждать, что он на бывшую с ним женщину навел беса своим волшебством. Экзарх, подкупленный Савином и Крискентом, держал их сторону, но видя смуту, происходившую в народе, побоялся и, встав со своего места, ушел из суда, объявив, что следует расследовать дело обстоятельнее. Тогда святой Григорий добровольно пошел опять в темницу и сидел там, как находящийся под судом, ожидая, чем кончится начавшееся о нем дело.
Экзарх, видя, что он не может ничего сделать с Григорием, не возбуждая смятения в народе, решил отправить его в Рим к самому папе и приказал приготовить для него особый корабль; при этом он написал папе послание, в котором заключалось обвинение Григория; подобное же послание к папе написали и клеветники Григория от себя. Экзарх дождался наступления ночи и вместе с Савином и Крискентом, взяв с собою Григория, тайным образом повел его на корабль. Вслед за ним шли его родители и домашние, плача и рыдая о нем; он же утешал их и увещал не плакать, обнадеживая, что они скоро опять увидят его здоровым и на епископском престоле. Посадив его на корабль, враги поручили его присмотру хозяина корабля, по имени Прокопия, которому передали и свои послания к папе. Архидиакон Евпл с другими диаконами обступили экзарха и умоляли его позволить им отправиться вместе со своим отцом и учителем, но он не хотел даже и слушать их, и только одному из них, диакону Платонику, разрешил ехать с Григорием. Наконец, корабль отплыл и близкие Григория вместе с его родителями долго плакали по нем на берегу и, опечаленные, пошли домой.
Наутро у темницы собралось множество народа вместе с пресвитерами. Не нашедши в темнице Григория, они пришли в смятение и начали плакать и жаловаться на несправедливый суд над епископом. Затем они пошли к экзарху и, окружив его, спрашивали:
— Куда вы девали нашего отца и доброго пастыря? Неужели вы его убили?
— Нет, братия, отвечал экзарх, мы не сделали ему никакого зла, а только с миром отправили его к папе, как он сам просил нас.
Собравшиеся призвали архидиакона Евпла и других диаконов и спросили их:
— Вы должны знать, где наш святой епископ, — вы вчера были у него в темнице: скажите же нам по правде, где он теперь?
Евпл и другие отвечали, что ночью экзарх отправил Григория к папе. Экзарх, видя, что в народе начинается возмущение, испугался и бежал из Акраганта. Возмущенный народ поджег дома коварных пресвитеров Савина и Крискента и искал их самих, чтобы предать смерти, но они скрылись в церкви. Народ бросился за ними, но Харитон, ставши в церковных дверях, умолял разгневанных людей не проливать крови из-за его сына, говоря, что если обвинение, взводимое на их епископа, а его сына, окажется справедливым, то они и сами подвергнутся суду.
Народ послушался Харитона и разошелся. Но сторонники Григория отправили, однако, послание правителю Сицилии, жившему в городе Сиракузах, и епископу этого города и известили их о всем, что произошло с их епископом; правитель и епископ сиракузский были очень удивлены и сильно сожалели о Григории хорошо зная его добродетельную жизнь. С посланием к ним отправлены были знатнейшие граждане Акраганта, а заведывание церковными делами поручено было архидиакону Евплу до того времени, пока не возвратится Григорий, оправдавшись пред папою.
Через несколько времени противники Григория опять сплотились и искали случая убить Евпла, и он, видя их озлобленность, бежал и скрывался до прибытия Григория, а Савин и Крискент с единомышленниками возвели на престол упомянутого еретика Елевсия. Городские власти и пресвитеры, убеждаемые Харитоном, не выражали своего неудовольствия ничем и совершенно замолкли, когда им сделалось известным от Харитона, что Григорий рано или поздно возвратится на престол. Таким образом Церковь Божию в то время пасли, вместо пастыря, дикие звери, как только им хотелось: еретик Елевсий вынес мощи святых, лежавшие в алтаре и хотел сжечь их, но огонь даже не коснулся их, после чего он велел бросить их ночью тайно для всех в море.
Когда святой Григорий прибыл в Рим, сопровождавши его Прокопий вручил папе послания экзарха и клеветников Григория. Папа, прочитав эти послания, сильно разгневался на Григория и, не допустив его даже лично к себе и не спросив, признает ли он себя виновным, приказал сковать его по рукам и по ногам и заключить в темницу, а также — запереть в отдельной темнице и диакона Платоника. Когда святой сидел в заключении и молился, ночью осиял его свет, и два мужа в образе Апостолов вошли к нему и сказали:
— Радуйся, раб Христов и нами возлюбленный Григорий! Господь послал нас освободить тебя от оков, и мы радуемся, видя, как мужественно и терпеливо переносишь ты скорбь. Бог благоволит чрез тебя и в этом городе сотворить многие чудеса.
Сказав это, они прикоснулись к его узам, и тотчас цепи упали с него и он, совершенно освобожденный, стал на ноги и до земли поклонился явившимся, которые, облобызав его, стали невидимы. Точно так же явились они к диакону Платонику и, выведши его из заключения, привели к Григорию. Оба освобожденные вместе славили и благословляли Господа.
У тюремщика, сторожившего заключенных, был единственный сын, 26 лет от рождения, которого уже шесть лет мучил злой дух, гонявший его по дорогам и пустыням; много раз отец связывал его железными путами и запирал в особой комнате, но он разрывал путы, выламывал дверь и убегал опять. Случилось так, что когда Григорий сидел в темнице, уже свободный от оков, и Платоник был с ним, отец бесноватого поймал последнего и крепко приковал к столбу за руки, ноги и шею. Но бесноватый в полночь разломал железные узы, убежал и, нашедши темничные двери открытыми, вошел в темницу и упал в припадке беснования у ног святого Григория, который, воздев руки к небу, помолился Богу и затем сказал бесу:
— Господь наш Иисус Христос повелевает тебе, дух нечистый, выйти из Его создания.
Бес тотчас же вышел. Между тем страж долго искал пропавшего сына и, в поисках, увидев, что темница отворена, пришел в смертельный ужас, думая, что узник убежал. Но, войдя внутрь, он увидел Григория и Платоника стоящими там и воспевающими Богу священные песнопения, а вместе с ними и своего сына — совершенно здоровым. Страж пал к ногам святого и воскликнул:
— Воистину, ты — человек Божий! Прости меня, что я согрешил пред тобою, подняв на тебя руки.