Страница 13 из 65
Включаю телевизор: грузовик протаранил вход в телецентр Останкино, а войска спецназа открыли пулемётный огонь по собравшимся людям, танки и БТР расстреливают людей. Боже, мой, я только три дня назад была там... Задержись я немного... что за неразбериха – в какое смутное время мы живём?!
«Я хорошо заработала на курсе доллара и сделаю то, о чём он меня просит, – интенсивно думаю я, – отдам его долг банку, очищу от преследований кредиторов, спасая его шкуру путём собственного материального опустошения. Пусть это будет на его совести! Возможно, мне удастся завершить свою работу по нулям, быть может с минусом. Кровожадные банкиры-монстры достаточно на мне нажились!
Я сделаю последнее усилие, последний трюк и отдамся в руки судьбы где-нибудь вдали отсюда, вкушу другую жизнь, которую не знаю, но хочу познать из любопытства к иным способам бытия в других странах, на других континентах. Я уйду из этой жизни, но, если судьбе будет угодно, обрету другую. Я переверну страницу книги и напишу наново!»
В дверь позвонили. На пороге стоял Люцифер. Первым, что всегда бросалось в глаза – его тяготение к нарочитой небрежности в манере одеваться, от которой сквозило ненавязчивой тонкостью вкуса, а лёгкая развязность в манере держаться была до возмущения подчёркнутой.
«Типичная мужская особь, которая нравится абсолютно всем бабам», – раздраженно думаю я.
– Ну, Нича! – выдавил он. – Твои постоянные исчезновения начинают по-настоящему меня тревожить!
«Интересно, а что ты скажешь, если я вдруг исчезну навсегда?!» – мелькает в моей голове злорадная мысль.
Он что-то долго говорит, я делаю вид, что слушаю, но на самом деле не слышу ни слова. Я день за днём вспоминаю наш любовный роман с самого его бурного начала...
* * *
Глава 10
Темнокожая Кристина не преминула посетить меня, когда, насытившись всеми удовольствиями, которые дают долгожданные деньги, очнулась от беспробудной пьянки и вспомнила об источнике их появления. Но вела она себя не как гостья, а как хозяйка, оставив без внимания воцарившуюся чистоту, своим безразличным видом показывая, как мало значат для неё мои старания и выполненная огромная работа по удалению накопленной ею грязи. Правда, откушав моих вареников с капустой, не выдержала и, рассыпавшись в похвалах относительно их восхитительного вкуса – они таяли во рту, – сразу же попросила рецепт, который я ей и продиктовала.
Она зачастила ко мне, – что я считала только излишней заботой, – каждый день, а иногда на день по нескольку раз. Неистово носясь по квартире, она трясла передо мной своим студнеобразным бюстом и заглядывала во все углы, удаляясь, оставляла после себя множество окурков и запах алкоголя. Её настойчивые приглашения в гости принимались мною без восторга, но я тоже забегала к ним, что называется, «на огонёк», делая это, словно отбывая повинность. Отмечая, как много вещей ими куплено, как с лёгкостью тратились мои «кровные», я с ужасом пыталась представить – что же будет, когда они их истратят совсем: полгода закончатся летом, то есть, без нескольких дней – через полгода.
Стефан Гульчевски позвонил мне и снова попросил разделить с ним скромный ужин.
На сей раз мы выбрали безлюдное кафе в глухом квартале Срюдместья. Он долго говорил, его губы улыбались, а глаза выражали страдание, но смысл его речи был таков, что завтра он уезжает в Гданьск на Рождество и что наша встреча носит характер прощания. Его предложение ехать с ним в Гданьск я сразу же отвергла, мы были слишком мало знакомы.
Я знала, что мой сон сбудется обязательно, что пёс с грустными глазами уйдёт из моей жизни, но я была так одинока и абсолютно беззащитна, поэтому инстинктивно тянулась к нему. Ждала новой встречи, романтического ужина и безнадёжно мечтала о том, что было бы здорово обрести в нём друга, покровителя, приятеля, но каждое наше свидание я считала последним, и это придавало мне не только неуверенности, но более того – одеревенелости.
Люди вообще тяжело переносят одиночество, и, учитывая, что человек всегда одинок, – прошу мне верить: на чужбине это чувство обостряется настолько, что может перерасти в болезненное состояние, скорее всего, и называющееся ностальгией.
Наступил предрождественский вечер, поляки называют его Вигилия. Накануне, когда я принимала приглашение Кристины на вигилийный ужин, меня обуревали смешанные противоречивые эмоции: жажда общения и одновременно нежелание видеть их деланные физиономии. На уровне подсознания я ощущала их фальшивую доброжелательность по отношению ко мне. Так происходит всегда, когда силою обстоятельств приходится общаться с людьми, которые не за тех себя выдают.
Стол украшало несколько традиционных польских блюд, – можно сказать, что стол ломился от дорогих яств и закусок. Размах – ярко выраженный на бледном фоне вопиющей нищеты. Как мудра восточная пословица, гласящая: «Нельзя скрыть любви и бедности».
Был ещё один приглашённый – высокий молодой человек лет тридцати пяти. Если бы не холодное и несколько туповатое выражение лица, – его можно было бы назвать красивым. Поистине, красивые черты искажаются, отражая холодность, жестокость, затаённую злость и весь негатив, обитающий в душе. Нас познакомили, он поцеловал мою руку и представился: «Вальдемар».
Не могу не заметить об одной характерной черте, отличающей мужчин-поляков от мужчин других национальностей – они целуют женские руки с ошеломляющим актёрским мастерством, благоговейно, словно прикладывая уста к святыне, но через мгновение, с такой же лёгкостью, в буре эмоций могут унизить, или даже оскорбить недавний предмет обожания и преклонения, позволяя себе использование площадной брани, а в особенности, одного слова, звучащего повсюду. Употребление этого слова мною, по причинам его нецензурности, исключается.
За столом я больше молчала и слушала. Анджей и Вальдемар спорили с упоением, возбуждённо и двусмысленно. Пустые разговоры об их общих знакомых неизменно возвращались к душещипательной и сладкой теме – о способах зарабатывания денег. При этом их глаза загорались пламенем азарта игроков в покер, но, делая призрачные ставки и оперируя деньгами из воздуха, они нехотя возвращались из мечты в реальность, с потухшими взглядами и тяжело вздыхая. Иногда, с напыщенным видом, попыхивая сигаретой, напоминала о себе пышногрудая Кристина, усиленно стараясь подчеркнуть свою значимость.
Но меня удивляла одна странная фраза, часто срывающаяся с их уст, по-видимому, скрывающая неимоверно важное условие бизнеса: «Как бы заработать, не ударив палец о палец». В процессе этой долгой беседы мне показалось, что для Анджея его гость – если не авторитет, то личность уважаемая.
И ещё, хотела бы заметить одну немаловажную деталь: у одного и у другого внешний уголок правого глаза был кроплёный. Что это означало, я не имела понятия, но догадку, возникшую вдруг в голове, постаралась сразу отогнать. Я посидела так долго, насколько позволяло приличие, и, извинившись, ссылаясь на позднее время, удалилась к себе.
Шесть дней пролетели быстро. За окнами угасал последний день старого года, наступил вечер, а впереди поджидала фантастическая новогодняя ночь, которая готовилась к торжественному рождению нового молодого года.
Экстравагантная пара пригласила меня к праздничному столу, где уже важно восседал Вальдемар на правах именитого гостя. Это выглядело вполне невинно, поскольку он был другом или знакомым Анджея, хотя нужно было отметить, что он зачастил к ним.
Вальдемар открыто давал мне понять, что я ему нравлюсь: он говорил мне комплименты, а его ледяной взгляд таял, останавливаясь на моем лице.
Наступил январь. Сначала необычная пара хотела склонить меня к разным интересам и компаньонству, но больше отводя мне роль инвестора или спонсора. Постепенно, войдя в кураж и, сделавшись ещё нахальнее, они стали пробовать разные способы давления на меня. Кристина вдруг предложила мне оформить фиктивный брак с Анджеем за определённую плату.
– Как я могу выйти замуж за женатого человека? Ведь онтвой муж! – удивилась я.