Страница 14 из 65
– Вовсе нет, мы живём в вольной связи гражданским бра-ком, – выдохнула она вместе с дымом. Приклеенная к полным негроидным губам сигарета едва не вывалилась, но она ловко подхватила её своими коричневыми пальцами и, водрузив на прежнее место, продолжала, выдавливая хриплые звуки. – И для тебя будет хорошо, ты сможешь получить польское гражданство! Идите завтра в «Ужонд Стану Цивильного» //ЗАГС//! Через месяц возьмёте «шлюб», конечно, собрав сначала нужные документы, – заявила она.
Чувствовалось, что этот план уже был проработан ими в деталях.
Я мечтала, чтобы нашлась зацепка, которая послужит веским предлогом деликатно отказаться от опасной официальной связи с человеком криминально-дерзким. Об этом качестве свидетельствовал его кроплёный глаз и металлический огонь во взгляде, а ещё – его образ жизни ленивого кровожадного кота, притворяющегося спящим, а между тем всегда готового к прыжку, который может оказаться смертельным, для зазевавшейся серой мышки, убаюканной его притворным равнодушием.
В ЗАГСе он представил меня своей невестой, и мы получили перечень необходимых документов для заключения брака со мной как иностранкой. Помимо справки из русского посольства, мне необходимо было иметь свидетельство о рождении – последнее и послужило предлогом, который я с радостью использовала: моя метрика осталась на родине.
Не скрою, мне крайне чрезвычайно хотелось иметь польский паспорт, дающий свободно и безвизово путешествовать почти по всему миру, тогда как мой серпастый и молоткастый паспорт великой державы был так жалок и никудышен. А мы, обладатели этой беспомощной паспортины, подвергались унижению нашего достоинства, так как весь мир считал нас выродками и людьми второго сорта, а наша мощная держава, возглавляемая горсткой отъявленных проходимцев в течение семидесяти лет, обеспечила нам это положение в мире.
Сейчас, когда я пишу эти строки, я имею два иностранных гражданства – польское и шведское. И это ли не парадокс? Тогда, обладая так мало ценимым в мире паспортом гражданина великого царства, мне страстно хотелось ехать в Америку, но это было невыполнимо. Теперь же шведский паспорт даёт возможность безвизового въезда во все страны на нашей планете, включая и США, – но мне определённо расхотелось, даже в качестве туриста, посетить эту страну!
Криминальную пару поглощали исключительно помыслы, как раскошелить меня в свою пользу. После неудавшейся попытки выдать меня с корыстью за Анджея, они взлелеяли новый замысел, и о плачевном для меня его финале я могла только догадываться. С елейно-тошнотворными улыбками они усиленно предлагали мне весёлую прогулку за город на развалюшной машине их знакомого, якобы в швейную мастерскую Анджея, закрытую им в результате банкротства и, поскольку я конструктор-дизайнер женской одежды, показать мне помещение и оборудование, в существование которых вообще трудно было поверить.
У меня уже сложилось об Анджее определённое впечатление, Кристина же была его преданной подругой и сообщницей. Дешёвая приманка не сработала. Ехать я, естественно, отказалась и не только потому, что чувствовала опасность всеми фибрами души моей, но ещё и потому, что хотела, наконец, вменить себе один из принципов – элементарную осторожность. Мне казалось, что в их буйном воображении я хожу, обклеенная долларами с головы до пят и что, выехав из пункта «А», мне определённо не доехать живой до пункта «B». Наконец-то, я поняла, что так настораживало в них с самого начала, ещё раз убеждаясь, что первое впечатление – это импульс внутреннего голоса.
Рано утром следующего дня, темнокожая хозяйка ворвалась ко мне с похмелья и вся взъерошенная, попросив взаймы сто долларов.
– Я заплатила вам огромную сумму за полгода вперёд.Оплата за месяц составляет больше, чем средняя зарплата поляка. Прошло только три недели, а у вас уже нет денег! Как же можно было так быстро истратить эту большую сумму?
– Мы отдали долги, – выдавила она из себя и, булькающезакашлялась, развалившись на диване и стиснув между пальцев неизменную сигарету.
– Позволь, а видеомагнитофон, а музыкальный центр, абесконечные коньяки, а водка, которая лилась рекой, а пиво, с которого вы начинаете свой день! Я понимаю, что это не моё дело, но ты же у меня просишь взаймы, поэтому, извини, я вынуждена была тебе это сказать.
Я замолчала, не зная, что делать, но немного подумав, решила дать, надеясь, что на какое-то время они оставят меня в покое. Вынула из сумки кошелёк с единственной стодолларовой бумажкой.
– Это у меня последние, возьми, – сказала я, протягиваяей деньги. Она взяла их со скептической усмешкой.
После рождественских и новогодних праздников, адвокат Стефан Гульчевски снова напомнил о своём существовании просьбой разделить с ним романтический ужин. На сей раз мы ужинали в огромном и весьма дорогом ресторане отеля «Мариотт». Он буквально сорил деньгами – каждая трапеза обходилась ему в кругленькую сумму, мне казалось, что при такой его расточительности сетования на низкую зарплату были простым брюзжанием.
Сверкающее великолепие ресторана подавляло. Несмотря на высокий класс этого заведения и роскошь, за которую нужно было платить слишком дорого – о чём свидетельствовали баснословные цены на блюда и вина, – зала была почти заполнена публикой, и редкий стол пустовал, утопая под пышной сервировкой в ожидании посетителей.
Я была в скромном вечернем платье из чёрного муара, вышитом чёрным бисером вокруг овального декольте.
– Это платье необыкновенно идёт тебе, – вздохнул он, какобычно, глядя на меня своим долгим горящим взглядом печальных глаз. – На тебя восхищённо смотрят почти все мужчины!
Он поднял бокал с красным вином: – Перламутровая белизна твоей кожи на чёрном фоне – это белая жемчужина, лежащая на чёрном бархате и кажущаяся ещё более перламутровой и белоснежной! Я хочу выпить за тебя!
Мы выпили за меня. Я скромно опускала глаза, когда он говорил мне комплименты.
И действительно, за его спиной чуть поодаль, за столом в полном одиночестве сидел человек с рыжеватой бородкой и усами и смотрел на меня пристальным пронзительным взглядом. Мне делалось всё более неуютно под прикованным ко мне сверлящим взором, и я старалась больше смотреть в свою тарелку.
– За твоей спиной сидит человек, который буквально при-гвоздил меня к стулу своим острым взглядом. Честно говоря, я устала находиться под таким неотрывным вниманием! – призналась я со смехом. – Но, умоляю тебя, не оглядывайся!
Но он всё-таки оглянулся, они посмотрели друг на друга, одновременно встали и с возгласами: «Сколько лет!» – сплелись в дружеском объятии.
– Мой однокурсник, старый друг, военный адвокат Вой-цех Зелински, – представил его Стефан.
Войцех Зелински приник к моей руке и, не выпуская её, опустился на свободный стул.
– Ну, ну, осторожнее, – поранишь руку даме! – пошутилСтефан, напоминая другу о моей маленькой ладони, всё ещё находящейся в его огромных лапищах.
Мы выпили за встречу и за старую дружбу. Войцех Зелински перебрался за наш столик. Старые друзья немного повспоминали о студенческих годах, затронули тему карьеры – один гражданского, другой военного адвоката, затем завязался спор относительно польского права.
Обширный зал наполнился звуками божественной музыки, которая лилась с возвышающегося балкона-эстрады, ограждённого низкой белой балюстрадой, скрывающей музыкантов.
– Дружище, позволь пригласить твою даму на танец! – вы-палил вдруг Войцех, обращаясь к приятелю и вставая.
Стефан только кивнул головой в знак согласия, наблюдая за мной исподлобья.
Мы танцевали молча. Войцех как-то нервно сжимал мою руку, а его глаза жадно шарили по моему лицу. Недоуменный вопрос застыл, так и не сорвавшись с уст, потому что волшебные звуки флейты лебяжьим пухом коснувшись уха, разорвали занавес времени и пространства, что позволило унестись мгновенно в высоты, живущие в воображении, забыв обо всём, и на несколько минут отодвинуть небеспричинную тревогу о туманной перспективе моего будущего.