Лексикон

В голову Джеку неожиданно пришла идея. Торопливо простившись, он направился прочь. Едва полицейские скрылись из вида, репортер свернул в ближайшую подворотню – и почти сразу обнаружил искомое. Тощий подросток сидел на груде шифера, сосредоточенно орудуя перочинным ножиком – по всей видимости, пытаясь вырезать более-менее целый кусок из старой подмётки.

– Эй, малый! – негромко окликнул его Мюррей.

Юнец поднял настороженный взгляд.

– Вам чего, мистер?

– Поди сюда, дело есть… – порывшись в кармане, Джек выудил шиллинг.

Подросток приблизился, всё так же настороженно поблёскивая глазами; видно было, что он в любой момент готов дать дёру. «Точь-в-точь помойный кот!» – усмехнулся про себя Джек.

– Скажи-ка, малый, ты слыхал о том, что здесь случилось ночью? Ну, все эти крики и так далее…

– Ничё я не знаю… – мальчишка попятился, не сводя, впрочем, взгляда с монеты.

– Я не сыщик! – поспешно сказал Мюррей. – Я журналист, газетчик… Просто хочу разузнать, что здесь такое творится.

– Чего-чего… Убили здесь одного – всё шлялся, вынюхивал… - юнец криво ухмыльнулся.

– Ты его знал?

– Не-а… – подросток замотал лохматой головой. – Откудова? Он не здешний, это точно. Местные все по домам сидят, особливо ежели туман…

– Да ну? – Джек изобразил недоверие. – С чего бы людям бояться тумана? Здесь такое частенько случается…

Юнец облизнул губы.

– Это всё из-за призраков! – выпалил он.

– Каких ещё призраков?!

– А таких… Они появляются по ночам, вместе с туманом! Настоящие призраки, чтоб мне провалиться! И горячие, ровно адский пламень… Старый Эдвард Мозель повстречал как-то одного, возвращаясь из трактира. Хотел схватить его – да как заорёт! Грит, будто за чайник кипящий схватился! У него ладонь потом вся клочьями облезла, сам видел…

– И что, из-за одного пьянчуги все боятся выходить из дому? Что-то не верится…

– Так ведь их не только Эд видел, мистер! И другие тоже встречали, особливо кто по ночам шарится… – юнец неприятно усмехнулся. – Местных-то они никого не трогают, но лучше на всякий случай держаться подальше… Здесь ночью всякое может быть!

– Ну, хорошо… – Джек щелчком переправил юнцу монету; то проворно схватил её на лету.

В голове Мюррея потихоньку складывался план будущей статьи. Добравшись до оживлённой улицы, он взмахом трости остановил кеб, и, назвав вознице адрес, откинулся на жесткую спинку сиденья. К тому моменту, как лошадь остановилась, он уже практически завершил работу. Осталось лишь записать придуманное и отшлифовать некоторые фразы. Джек снимал квартиру в восточной части Гринвича; здесь селились в основном люди среднего достатка. Он распахнул дверь – и едва не столкнулся с девушкой, сбегавшей вниз по ступенькам.

– О! Прошу меня простить… – Мюррей отступил и приподнял шляпу.

Незнакомка состроила нетерпеливую гримаску и проскользнула мимо. Джек заинтересованно смотрел ей вслед. Волосы, чересчур короткие для нынешней моды, выбивались из-под шляпки непослушными вихрами, плащ-пелерина, слишком лёгкий по такой погоде, трепал ветер.

– Кто эта леди? – осведомился Мюррей у консьержа.

– Некая мисс Вайзл; она всего второй день, как поселилась у нас… Вроде бы, имеет какое-то отношение к театру, – консьерж усмехнулся в густые усы. – Прелестная девушка, не правда ли?

– Пожалуй… – задумчиво кивнул Джек.

***

Уроки хороших манер поначалу не вызывали у Ласки ничего, кроме отвращения; но Озорник был неумолим.

– Ты должна продержаться, по крайней мере, час! И всё это время тебя будут окружать люди, до тонкостей знающие здешний этикет, впитавшие его нормы с молоком матери…

– Кошмар! Послушай, но я ведь ничего не знаю об этой Воронцовой…

– Это как раз неважно. Графиня будет такой, как тебе захочется; главное – умение держать себя… И хорошо подвешенный язык. Но с этим у тебя проблем нет, по-моему.

Правилам хорошего тона девушку обучала миссис Сивер – сухощавая желчная особа, придирчивостью своей живо напомнившая Ласке её старого урядника, времён службы в Крепости. По прошествии нескольких уроков девушка начала чувствовать себя скованной невидимыми цепями: все эти понятия о том, что должна и чего не должна «настоящая леди», просто не умещались в голове! Вдобавок, пришлось сменить привычные уже одёжки мальчишки-механика на женский наряд. Все её счета оплачивал Озорник. Откуда он добывал деньги – оставалось загадкой; Ласка всё собиралась расспросить его об этом – но каждый раз забывала. Компаньона своего она теперь видела крайне редко и исключительно на людях: незамужней девушке не полагалось принимать у себя мужчин. По словам миссис Сивер, это окончательно и бесповоротно компрометировало её «в глазах общества»…

Тяготы нового положения были очевидны. Поначалу Ласка успокаивала себя тем, что это ненадолго; но по прошествии нескольких дней, к немалому собственному удивлению обнаружила, что происходящее понемногу начинает ей… Нравиться! Отношение окружающих разительным образом изменилось. На молчаливого подростка с угрюмым характером обращали внимание исключительно в одном смысле: как бы он что-нибудь не стянул. Облачившись в платье и начав пользоваться косметикой, Ласка тут же ощутила интерес противоположного пола. Это оказалось странным, раздражающим… Но и приятным тоже! На удивление приятным. До этой поры большинство мужчин, с которыми ей довелось общаться, были казаками Крепости, а ухаживания товарищей по оружию не шли дальше двусмысленных шуток и шлепков по мягкому месту. На последнее Ласка пару раз отвечала ударом маленького, но крепкого кулачка, что надолго отбивало у шутников охоту. Но теперь… О, теперь это было нечто иное! Заинтересованные, тёплые взгляды, дружелюбие и интерес – иногда тщательно скрываемый, иногда нет, к её скромной персоне… Девушка робко попробовала кокетничать – и поразилась, насколько падки мужчины на столь примитивные штучки… Желания опробовать «женские чары» на своём друге Ласка не испытывала совершенно: казалось, та вспышка страсти меж ними была единственной и случайной… Озорник, конечно, заметил произошедшие в ней перемены – ещё бы, он ведь сам был их творцом!

– Миссис Сивер творит чудеса… Нет-нет, я нисколько не умаляю ваших заслуг, леди: это просто замечательно… Из куколки вылупилась бабочка! – Озорник подмигнул девушке. – Но ты пока что не графиня Воронцова, скорее, хм-м… Начинающая авантюристка, – он усмехнулся. – Теперь следует поработать над стилем; впрочем, уроки хороших манер оставлять нельзя… Нынче вечером я сведу тебя с одним интересным человеком.

Знакомство состоялось в старом, изрядно запущенном особняке. Немногочисленные следы былой роскоши ещё сохранялись: резные дубовые панели, чиппендейловский шкаф в углу комнаты, напольные часы с массивным фарфоровым циферблатом, напоминающие вычурное надгробие…Но рассохшийся, почерневший паркет взывал о циклевочном ноже и лаке; да и полосатые обои давно выцвели и пожелтели от времени.

Хозяин встретил их лично. Богатырского телосложения, хотя и несколько обрюзгший, он был облачен в заметно повытертый бархатный шлафрок и мягкие домашние туфли. Благородный профиль несколько портил красный, в прожилках нос, выдававший пагубное пристрастие хозяина к спиртному.

– Мисс Вайзл, позвольте представить вам моего друга Тома О'Шонесси, замечательного человека и, не побоюсь этих слов, одного из самых выдающихся трагиков современности, – Озорник отвесил церемонный поклон. – Поверьте, вряд ли во всём Альбионе найдётся человек, знающий актёрское ремесло столь досконально… Том, а это – та самая девушка, о которой я говорил…

– Вы преувеличиваете мои скромные заслуги, друг мой! – О'Шонесси улыбнулся и вальяжно указал на продавленный диван. – Прошу вас, присаживайтесь… Итак, мисс Вайзл, вы решили попробовать свои силы на театральных подмостках?

– О, это любительский спектакль… Но я отношусь к своей роли очень серьёзно! – отвечала наученная Озорником девушка. – Знаете, я участвовала в «живых картинах»; но тут совсем другое! Честно говоря, я очень боюсь опозориться…