Страница 13 из 24
Глава 5 Феникс распускает хвост. Часть 1
ГЛАВА 5. Феникс распускает хвост. Часть 1
Всю ночь ему снился дождь.
В сознании струился невнятный шепот воды, похожий на шелест пенной волны о песок, а может быть, и вправду тихонько сползали по стеклам прозрачные капли. Как бы то ни было, рассвет случился солнечным и обещал погожий день: большие оранжевые пятна так и сочились сквозь полуприкрытые веки.
Плотная муаровая ткань полностью занавешивала кровать, надежно укрывая спящего от посторонних взглядов. Только одна из складок была слегка приоткрыта: красный шелк играл, отливая на ярком свету. Алыми были и простыни, и шуршащие от малейшего движения парчовые покрывала, плотные, расшитые пышными пионами; от волнообразных переливов богатых оттенков красного на душе становилось тепло.
Расфокусированным взглядом Элирий обвел вокруг себя. Он чувствовал себя порядком дезориентированным, но понемногу, хвала небожителям, сознание выплывало из беспокойного полузабытья. Повсюду огнем горели маки: большими цветочными головками было убрано и изголовье, и изножье кровати. Ох, сколько же тут цветов… он что, снова умер? Кровать была слишком широкой для одного, и для раскрывшихся бутонов в ней нашлось довольно места.
А вот в спальной комнате он оказался не один.
У самого изголовья, скорчившись в придвинутом вплотную низком кресле, ожидала его пробуждения молодая женщина. На широкой подставке рядом с нею был разложен полный набор одежд запрещенного для ношения цвета красной вишни: тончайшая вышивка закатных солнц причудливыми узорами вилась по рукавам и подолу, как в старые добрые времена.
Похоже, сиделка дежурила тут уже очень давно и от усталости успела задремать. Однако, шестым чувством уловив слабое шевеление, тут же встрепенулась и хищным движением подняла голову, пристально глядя на него сквозь алую пелену балдахина.
Элирий задумался. Сквозь сон он помнил прикосновения — бережные, чуткие… интересно, кто заботился о нем всё это время? Присматривавшая за Совершенным меж тем бойко вскочила на ноги и дикой куницей метнулась было к дверям, но раздавшийся голос как пущенная вдогонку охотничья стрела остановил беглянку и пригвоздил обратно к креслу:
— Нет! — Голос был по-прежнему не его светлости мессира Элирия Лестера Лара, однако знакомые высокомерные нотки наследников Утонувшего острова уже явственно прорезались в нем. Это пресловутое высокомерие все они впитали с молоком матери. — Не зови его.
Незнакомка помедлила, размышляя над услышанным. По-видимому, ей было наказано относиться к подопечному с большим почтением и исполнять любые высказанные им просьбы; в то же самое время полагалось сообщить, если больной придёт в себя или же в состоянии его произойдёт любая другая перемена. Сейчас распоряжения неожиданно вступили в противоречие, и одно из них так или иначе придётся нарушить. Осталось лишь выбрать, какое именно.
Наконец женщина расставила приоритеты. Она вновь поднялась и осторожно приблизилась к утопающей в красных цветах кровати, воззрившись на лежавшего юношу, как на призрак.
Элирий в свою очередь с любопытством глядел на новую знакомую, придирчиво рассматривая малейшие детали наружности. Жрица была облачена в наглухо закрытую черную с золотым сутану, строгого кроя, напоминающую военное мундирное платье. Жесткий стоячий ворот до подбородка, узор на кромке рукавов, а также некоторые элементы фасона говорили о положении иерарха первого ранга. На груди красовался статусный орден в виде восьмилучевого антрацитового солнца, окончательно подтверждая высокий статус женщины.
Идеально сидевшая орденская форма была ей к лицу, но выходцу из Лианора трудно было бы назвать женщину красивой: нечистая кровь не давала облику благородных контрастов, свойственным носителям небесной крови. Однако незнакомка была внешне довольно приятна, имела правильные черты лица, а в темных глазах светился живой, незаурядный ум.
— Мессир желает побыть один? — цепким взглядом жрица всмотрелась ему в лицо, стараясь оценить состояние больного как можно точнее. — Мессир чувствует себя лучше?
— Ты имеешь право говорить со мной? — немало удивился Совершенный, но всё же благодушно снизошел до ответа на стандартном языке Материка: — Да, мне немного лучше. Как твоё имя?
— Шеата, ваша светлость.
Элирий поморщился. Он вдруг вспомнил — эта низкорожденная женщина присутствовала на ритуале в алтарной комнате. Да, именно ее голос услышал он самым первым по возвращении из небытия.
— Прошу прощения, — сдержанно извинилась жрица. — Само звучание моего имени оскорбляет ваш слух.
Не обращая никакого внимания на ее слова, Элирий попытался сесть в кровати. Голова немедленно закружилась. Он и не представлял, что можно настолько ослабеть физически. Плохо дело.
— Шеата, помоги мне подняться.
Сиделка ощутимо напряглась, кажется, начиная сожалеть, что не ускользнула, когда была возможность.
— Прошу мессира оставаться в постели, — очень вежливо обратилась она. — Вы не в полной мере оправились от ритуала и всё еще слишком слабы. Мне не следует касаться вас — господин будет крайне недоволен.
Элирий и сам отнюдь не пребывал в щенячьем восторге от перспективы принять помощь от низшего существа, но альтернативных вариантов пока не находилось.
— Думаешь, если позволишь мне упасть на пол, он останется крайне доволен?
Представив упомянутое развитие событий, жрица слегка побледнела. Нет, она никак не могла допустить этого, оставив подопечного без помощи. И, определенно, у нее не было полномочий запрещать ему что-либо. Прекрасно.
— Ваша светлость не привыкли к слабости, — поспешила ответить Шеата, — но слабым быть не стыдно. Это лишь временный побочный эффект ритуала, который вскоре пройдет…
Не давая новой знакомой времени развить свою мысль в попытке отговорить его, Элирий решительно откинул край покрывала, порываясь встать. Поддавшись этой манипуляции, Шеата рефлекторно поддержала юношу и помогла спустить ноги, одновременно оправляя сбившиеся в лихорадочном сне нижние одежды. На лице ее мелькнуло растерянное и несчастное выражение, но спорить и повторно высказывать своё мнение вслух сиделка не осмелилась.