Орккрафт. Последняя битва

Глава 6 Когда ты оказался не настолько важен своим, как наивно полагал до этого

Маленькая девочка-гоблинка осторожно погладила Халу по бархатному затылку.

— Дяденька, а она добрая?

Шакнар в изумлении глядел на свою львицу. Нет, Хала никогда не обидела бы ребенка, для этого она была слишком разумной, но чтобы вот так, мурлыкать, чуть слышно перекатывая в горле ласковые интонации, вытягивать шею и подлаживаться под движение крохотной ладошки — такого «Жизнь в сапогах» от своей пумы не ожидал. Ее желтые глаза виновато блеснули: «Дитя же несмышленое! Перепугается, если рыкну!»

— Добрая, очень добрая, — согласился Шакнар.

— А почему у нее одна лапка короче другой?

— Болела немножко. Но теперь поправилась.

— Ой, как хорошо!

Девочка покрепче ухватилась за уши львицы, подпрыгнула, но так и не смогла взобраться ей на холку. Тогда Хала сама плюхнулась на бок, но голову убрала подальше. Таскание за уши ей не слишком понравилось. С визгом малышка вскочила на пуму и принялась скакать на пружинистых ребрах. Хала зажмурила глаза, притворяясь, что спит и происходящее вокруг ее не слишком волнует. Шакнар всплеснул руками, но ничего не сказал — пусть побалуется питомица, раз ей это в охотку. Счастье, что она вообще смогла выкарабкаться. Когда львицу приволокли к предместьям Бегенча, она была уже на последнем издыхании. Гоблинским лекарям удалось выходить грозного зверя, но изломанную оползнем переднюю левую лапу сохранить не получилось. Ее отняли чуть выше сустава. Обрубок, после того, как остановили кровь, обработали специальной мазью, похожей на расплавленное сало. Для быстрого заживления. Халу пичкали какими-то лекарствами, от которых львица почти все время пребывала в забытьи. Кормили мясными бульонами через трубочку. Лили густую жидкость в пасть до сглатывания. Не прошло и декады, как сонные снадобья убрали, потому что жизни пумы уже ничего не угрожало. Зажила разбитая ключица, накрепко срослись ребра и культя покрылась слоем прозрачной розовой кожи.

Отряду Шакнара отвели место для постоя на окраине Бегенча. Привычные к кочевой походной жизни орки расположились в палатках на пустыре, а обожающие комфорт гоблины заняли несколько домов, которые им на время освободили радушные хозяева. Глава города, его непотребство Джи Эм, устроил ради гостей из-за Саравакского перевала большой прием. Было пиво и много горячей вкусной еды. Для изголодавшихся калимдорцев забили два десятка овец, которых изжарили на вертелах, столы ломились от яств из рыбы, что в изобилии водилась в чистых горных ручьях неподалеку.

Да и после пира отряд Шакнара не испытывал недостатка в продовольствии. Местные жители тащили на пустырь кошелки с черепашьими и птичьими яйцами, волокли вяленое мясо и прочую снедь, от которой даже приходилось отказываться — слишком велико оказалось у населения желание подкормить «солдатиков». А как млели от рослых калимдорцев местные девицы! Суровые воины сами просто растаяли от такой великой порции женского внимания. Вечерами на пустыре пестрели цветастые платья гоблинских красоток, слышался их звонкий смех, а поскольку туда регулярно подтягивались музыканты, то и музыка. Вообще поляна, где разбили лагерь обоерукие орки, вскоре превратилась во что-то вроде места, где постоянно проходит карнавал и всякие развлекательные мероприятия. Со всей округи туда заглядывали охотники повеселиться. Кутилы несли с собой глиняные кувшины вина, тащили на тележках жбаны с крепким элем. Вечерами, когда песни стихали, солдаты травили у костров байки, а любители военных рассказов слушали их с открытыми ртами. В ночи вокруг лагеря гуляли и перешептывались влюбленные парочки. Поначалу напротив бивуака калимдорцев постоянно дежурил наряд местных блюстителей закона, но потом, после разговора с Сонгалом, успокоенные стражи порядка удалились и более не появлялись.

— Ваших буянов, ежели что, мы как-нибудь утихомирим. А когда набедокурит кто из наших… В общем, если случится что-то серьезное, я сам поутру притащу в магистрат его голову, — пообещал рыжий крепыш. — Да только это вряд ли. У меня ребята подобрались суровые, но спокойные. Выдержки им не занимать. А если заскучаете — так сами к нам наведывайтесь. Поляна широкая, места всем хватит.

Шакнару с его питомицей отвели небольшой уютный домик, чуть вдалеке от слишком оживленного пустыря. На второй день к нему подселился Ханчи. Гоблин заявил, что шум по ночам мешает отдыхать, а доглядывать за солдатами ему неохота, к тому же там и так все в порядке. Юкагир скинул все дела на Сонгала, а сам целыми днями пропадал на охоте с местными добытчиками. Передавал свои навыки, обучал стрельбе из лука юношей Бегенча, словом — нашел себе занятие по душе.

Подвал их временного обиталища оказался забит всяческими припасами — от бидонов с соленостями до подвязанной под потолком шеренги копченых колбас. Шакнар сначала постеснялся пользоваться чужим добром и столовался на общем коште, зато Ханчи сразу, без зазрения совести начал каждый вечер заныривать в погреб и таскать наверх домашние деликатесы. На упрек командира отряда гоблин ответил мудреной фразой:

— Не переживай. Это в кредит. Проценты ужасно выгодные. Жуй давай и не думай лишку. Халочка-деточка моя, хочешь вкуснятины?

Ханчи взял на себя все переговоры с местной властью. Так было условлено с самого начала, так что Шакнар и не собирался возражать. Гоблин целыми днями пропадал в центре Бегенча, «вел дела» и «решал вопросы», а вечерами взахлеб рассказывал, как здесь все ловко устроено и сколько выгодных перспектив рисуется впереди. Раны Халы совсем поджили, бегенчские лекари не подвели, поэтому «Жизнь в сапогах» стал настойчиво напоминать гоблину о том, зачем они сюда прибыли. Воинский долг, присяга. Шенк. Эти слова стали глуше звучать в сознании, и это беспокоило старого орка.