Страница 39 из 98
Эти несколько часов роженица ходила туда-сюда, придерживая рукой живот и глубоко дыша. Иногда она начинала плакать, звать маму или мужа. Соседки пытались её отвлечь разговорами, развеселить и вели себя, как настоящие сёстры. Тут же кричали младенцы, которых принесли на кормление уже родившим. Я старалась не показать своей нервозности. Да, осложнение может быть, но это совсем не обязательно. И всё-таки сложно было переломить себя, привыкшую подстраховываться со всех сторон.
А если провидение пытается уберечь меня от оперативного вмешательства, ведь условия здесь всё ещё далеки от стерильных? Может, стоит довериться интуиции роженицы? Иногда какое-то древнее, почти звериное необъяснимое науке чутьё помогает женщине сделать правильный выбор.
У Мари начались потуги. Я ни на мгновение не могла расслабиться и перестать смотреть магическим зрением на то, как первый из двойни опускается в малый таз. Если бы его объём был увеличен или соответствовал норме, я бы переживала куда больше — избыток места мог способствовать раннему опусканию второго плода и классической коллизии.
У Мари таз оказался немного сужен. С одной стороны плюс, а с другой — минус. Но ничего, опыт принятия родов в тазовом предлежании у меня есть, так что справимся. Тем более малыши некрупные. Подбадривал меня и Пискун, не уставая собирать искры магии по всему моему телу.
Ломило спину от неудобной позы, а из-за магического зрения щипало глаза. Я уговаривала Мари не кричать, дышать глубоко и ровно. Показалось, что сигнальная брошка легонько завибрировала. Да, наверное, показалось. Бедный Норвин, похоже, не дождётся меня домой раньше полуночи.
— Давай же, милая. Осталось немного.
Когда появились ягодицы первого малыша, девочки, я обхватила их так, чтобы ножки оставались прижаты к животу и удерживали на месте скрещенные ручки. Этот акушерский приём назывался пособием по Цовьянову, он помогал сохранить правильное положение конечностей ребёнка до самого конца и «родить» голову.
Это был самый опасный момент, я постоянно проверяла, не пошёл ли раньше времени второй плод. Я боялась повторить ошибку врача, про которого рассказывала завкафедрой. Боялась, что дети Мари попадут в тот самый проклятый процент, я не успею ничего сделать и потеряю их. С меня семь потов сошло, в ушах грохотала кровь, а надпочечники выработали рекордное количество адреналина. Если доживу до пенсии, включу этот случай в свои мемуары.
Секунды то ли летели, то ли ползли. Голоса на фоне превратились в нестройный гул. И вот… у меня на руках оказалась маленькая девчушка.
От облегчения закружилась голова. Откуда ни возьмись появился нейт Лейн и забрал ребёнка, потом передал его на руки старухе, которая уже приготовила пелёнки и кипячёную воду.
— Девочка. Жива. Дышит, — скупо произнёс лекарь, и измученная Мари откинулась на кровать, закрыла глаза.
Но для второго малыша опасность пока не миновала. За это время он мог уйти в поперечное или косое положение — тогда пришлось бы переворачивать его за ножку, чтобы это исправить.
Я проверила — обошлось. Ребёнок по-прежнему лежал вниз головой, а сердечко билось в нормальном ритме. Но время решало всё, чем больше промежуток, тем хуже. Чувствуя, что глаза глаза вот-вот вылезут из орбит, я убрала магическое зрение. Справлюсь уже без него, иначе высосет из меня остатки сил.
У Мари снова начались потуги. Она старалась изо всех сил и вскоре родила маленького, красного, но здорового мальчика. Мне почти не пришлось вмешиваться, он появился на свет проще и быстрее, чем его сестра. Едва я взяла его на руки, он начал пищать и возмущаться на весь белый свет.
— Мари, у тебя мальчик, — сообщила я и показала орущий комочек счастливой матери.
Потом начались рутинные действия — обмыть и запеленать детей, осмотреть плаценты, сменить постель, дать роженице воды и капли для сокращения матки. После таких родов из-за перерастяжения мускулатуры был риск сильного кровотечения.
— А знаешь, ты просто молодец, Мари. Настоящая героиня, — я подмигнула ей и увидела, как на лице женщины расцветает довольная улыбка.
Я понимала, что нам крупно повезло. В своей прошлой жизни я бы ни за что не пошла на такой шаг, но здесь была благодарна Мари за то, что она помогла мне переступить через сомнения и рискнуть. И это оказалось самым лучшим вариантом.
Я пробыла в госпитале до поздней ночи. Как я и думала, при помощи артефакта со мной пытался связаться Норвин. Потом, оставшись в одиночестве в одном из учебных классов, я легонько постучала по брошке и назвала имя своего мужа. Дома мы несколько раз тренировались — артефакты работали безукоризненно.
— Где ты, Эллена?.. Как в госпитале? Срочные роды? Там что, кроме тебя работать больше некому?..
Я знала, что он переживает, и прекрасно понимала возмущение мужа, но оно, к счастью, было недолгим. Норвин просто поворчал для вида, а потом заявил:
— Прости, но мне надо отбыть в штаб по делам. А завтра к обеду обоим нужно явиться в приёмную градоправителя.
— Зачем?
— Сейчас ничего не спрашивай. Это касается того, что мы с тобой обсуждали. Всё, я отключаюсь. Будь осторожна, лучше заночуй в госпитале, чтобы не добираться по темноте. Я поставил на тебя маячок, но мало ли.
И он оборвал связь, оставив меня наедине со своими мыслями. Всё-таки сбежал из дома, шустрый какой! Пациенты одинаковы во всех мирах, особенно если они мужчины. Почувствовал себя чуть лучше и помчался на поиски приключений.
Интересно, что скажет нейт Эвелейс? Если там будет Норвин, то, скорее всего, говорить мы будем не только про госпиталь.
Но всё это только завтра, а сейчас заночевать на работе — не такая уж плохая мысль, у меня оставались ещё дела. Эх, узнаю свою прежнюю жизнь! Суточные внеплановые дежурства, переработки, недосып — хоть спички в глаза вставляй. Только здесь на меня посмотрели, как на блаженную. Женщина ночует не дома! Какой кошмар, совсем магичка стыда лишилась, и как ей муж позволяет?
Я не стала говорить, что именно он и надоумил меня так поступить.
Нейт Лейн, который живо интересовался акушерством, потребовал, чтобы я предоставила отчёт по проведённым манипуляциям с их подробными описаниями. Здесь тоже были свои приёмы, но с точки зрения современного врача они не выдерживали никакой критики. Роды в тазовом предлежании часто заканчивались травмами, а коллизии — гибелью. Как я однажды сказала Норвину, путь развития медицины полит слезами и кровью.