Хлеба кровавый замес

– Сейчас на своём БТРе подъезжаете к санитарной машине фельдшера. Там у неё раненые и убитые. Поможете ей их рассортировать, и доставить до вертушек. Они уже скоро будут.

– А как их туда носить, носилок ведь не хватит на всех? – уточнил Джураев.

– Вы «двухсотых» прямо на броню БТРов положите, им уже всё равно, где лежать, а перед вертушкой их оттуда аккуратно поснимаете. Раненые, которые ходячие, к вам сядут внутрь машины, а лежачих на «шишиге» докинете.– пояснил Шаховской. – Если людей для работы будет мало, то возьмите ещё водителей с бензовоза и техлетучки, короче, всех, кто рядом свободен. Скажете им, что я приказал! Я приду, проверю!

– Есть, товарищ капитан.

Шаховской громко бросает в сторону недалеко стоящего 300-го БТРа, не особо высматривая там кого-либо, так как совершенно уверен, что его команду услышат и донесут тому, кому это адресовано:

– Женя, ко мне!

Быстро появился Женя:

– Вызывали, товарищ капитан?..

– Женя, вам появилась новая задача. Один дух отъехал. Отвезите обоих бородатых к фельдшеру. Она проверит мёртвого, насколько хорошо он помер. Потом его, который вроде как мёртвый, прикопайте, чтобы шакалы не погрызли. Проверьте их карманы и одежду. Только хорошенько их обыщите, всё прощупайте… Что-то мне сдаётся, что этот «повар» совсем не повар. Если что у них найдёте, всё принесёте в летучку зампотеха. Понятно?

– Понятно.

– И, Женя, прикопайте его нормально, чтобы шакалы не пришли рыться. А то будут по ночам сюда в опорник шастать постоянно, и ещё падаль выискивать… А хотя ждите меня. Пока грузи́те тех душар, а я сейчас подойду. Вместе с вами до санитарки проскочу.

Шаховской направился к находившимся рядом комбату и зампотеху, чтобы обсудить ближайшие действия.

Комбат:

– Ну что, Лёш, всех озадачил?

– В общих чертах, – неопределённо ответил Шаховской, чтобы не терять время на детали и пояснения. Он торопился, поэтому ответил общими фразами. – Надо ещё с отчётом разобраться и доложить сводку наверх. К Тасе подъеду, там всё уточню, помогу ей, если что. Ей одной даже просто физически сейчас тяжело.

Зампотех:

– Конечно, Лёх, помочь, может, и надо, только имей в виду, что это для неё занятие привычное. Особо там ей не мешай.

– Хорошо, Николаич, вмешиваться не буду, просто данные уточню… Может, чем помогу, если скажет. Там же ещё люди с приданной артбатареи. Для неё одной, если брать вместе с нашими, ей это уже выше крыши. А времени до вертушек мало остаётся. Может не успеть. Вертолётчикам ждать невелика радость…

– Кстати, они вышли на связь: будут минут через пятнадцать – двадцать. Времени на погрузку у них не так много – заправки в обрез. Поторопи там всех, – внёс уточнение комбат.

Шаховской направился к 300-му, и комбат ему вслед добавил:

– А мы с зампотехом пока в летучку. На пустой желудок умные мысли не заходят – они злости боятся. Ты давай, Лёш, не задерживайся, перекусим.

Шаховской быстро дошёл до БТРа, сел сверху, и машина отъехала. Они двинулись в направлении санитарки.

Глава 14. Трагичная обыденность войны

Вскоре БТР подъехал к «шишиге». Ещё во время движения до полевого медпункта Шаховской дал команду экипажу, чтобы там его высадили, а сами отъехали недалеко, метров на сто – двести, к какому-нибудь холму и захоронили умершего афганца. Командир спрыгнул и хотел было отправить БТР, но свои ребятишки ему напомнили – надо бы проверить духа, что он точно мёртв, хотя это стало видно уже без всякой проверки.

Солдаты кликнули Тасю, что Шаховской её вызывает, и она быстро спустилась. Он попросил подтвердить смерть душмана, а Вася и Молдаван стали обыскивать второго выжившего духа – «идейного повара», чтобы перед отправкой в разведотдел убедиться, что чего-либо опасного при нём нет: рации, оружия, взрывчатки, чего-то полезного в понимании этих событий именно сейчас и здесь. После этого они посадили его со связанными руками под надзор возле санитарки, и Шаховской отпустил экипаж хоронить умершего душмана.

Вася пытался ему что-то сказать, но времени до прилёта вертушек осталось очень мало, и Шаховской решил, что информация может и потерпеть.

Он торопливо спросил:

– Это срочно?

– Нет, там просто деньги вроде какие-то в поясе.

– Я подойду и потом разберусь с этим.

Возле машины на армейских одеялах лежали не слишком заботливо прикрытые трупы. Как раз с ними рядом посадили пленного «повара», и он с неприкрытым страхом бросал на них взгляды и сразу отворачивался – возможно, понимал, чьих это рук дело, понимал, что причастен к этому, и полагал, что возмездие будет жестоким.

Те несколько раненых, которые могли передвигаться самостоятельно, находились возле санитарки сзади у дверей. Кто-то из них курил. А внутри кунга только тяжёлые раненые, лежачие. Ими сейчас занималась Тася.

Рядом с машиной и трупами стояли два офицера, выделенные командирами подразделений выполнить разные бумажные формальности. В тех бумагах никто из офицеров толком не разбирался, и всякие детали были известны и понятны лишь ей – Таисии. Это касалось сопроводительных бумаг на погибших.

От седьмой роты – «острослов» Медведков. Вторым – неизвестный Шаховскому офицер, очевидно, из артиллеристов. Он доставил своих людей, чтобы отправить на базу дивизии на прибывающих вертушках как живых, так и мёртвых, и включить их данные в сопроводительные документы.

Им-то и приказал Шаховской, чтобы держали духа под наблюдением до погрузки на вертолёт. Вопросов у офицеров не возникло, они приняли его командирский тон. Медведков знал о служебном положении Алексея, а артиллерист явно догадывался.

Офицеры короткими взглядами заценили этого бородатого, затем молча курили, практически не обращая на него внимания.

У артиллеристов несколько погибших сильно обгорели, и далеко не всё было очевидно с их идентификацией. Именно о них должен был дать информацию сопровождавший офицер-артиллерист.

Как бы оправдываясь, он произнёс:

– Бензовоз рванул. Двое были в кабине, один из водителей тягачей оказался тоже рядом… Вот они обгорели… обуглились сильно, – и замолк, сочтя, что исчерпывающе пояснил обстоятельства.

Вокруг обволакивал крайне невыносимый запах. Настолько, что даже сюрреалистичным его назвать нельзя – это был запах из какой-то другой реальности: и человеческого жареного мяса, и, в большей степени, сгоревшей соляры, но сознание не готово было принимать эту картину и противилось всеми силами. И как сам этот вид выглядел запредельным для адекватного привычного мировосприятия, так и запах соляры вперемешку с запахом обугленной человеческой плоти воспринимался обонятельными центрами мозга, как неидентифицируемый «сбой системы».

Свободные водители, раненые солдаты, да и сами офицеры старались не смотреть на эту ненормальную, отторгающую реальность, кажущуюся галлюцинацией.

Шаховской, закончив осмотр всего происходящего возле «шишиги», торопливо направился в кунг санитарки. Тася уже завершила оказывать тяжело раненым первую экстренную помощь,  обработала ранения, забинтовала и сделала обезболивающие уколы. Тем, кому были наложены жгуты, она засунула под них бумажки, на которых очень точно и разборчиво написала время их наложения. В полёте кому-то из команды вертолётчиков – хорошо, если там с ними будет фельдшер – нужно будет на время ослабить поочерёдно жгуты, минут на двадцать, помассировать это место, а затем перетянуть вновь. Это было очень важно для сохранения жизней и конечностей солдат.

Результаты «медицинского итога» сегодняшнего вечера складывались следующие. Шаховской для точного отчёта «Граниту» их запомнил, зафиксировал.

У приданных артиллеристов трое погибших в огне топливозаправщика. Ещё один – тяжёлый и двое – средней тяжести. У тех рядом с окопом разорвалась мина, и расчёт накрыло осколками. Кого-то зацепило совсем несильно и нескольких  легко контузило. Их своё артиллерийское начальство решило пока не эвакуировать, поэтому Тася их лишь осмотрела и дала препараты.