Лазарус

Моя рука, даже не колеблясь, скользнула вниз по животу и между ног, надавливая на мой клитор, и прикосновение к чрезмерно чувствительной точке заставило все мое тело содрогнуться.

— Блядь, это сексуально, — прорычал он, наконец расстегивая штаны и стягивая их вместе с боксерами вниз одним быстрым движением.

Моя плоть сжалась так сильно, что это был практически оргазм, когда он наклонился, взял свой толстый член в руку и начал поглаживать его, наблюдая за мной.

Осмелев, мои пальцы соскользнули с клитора и вжались внутрь.

А Лазарус, ну, он, черт возьми, зарычал.

Он выпустил свой член, схватил презерватив и быстро защитил нас.

Его тело прижалось к моему, одна рука потянулась вниз, чтобы оторвать мою руку от клитора и прижать ее над моей головой, когда он вошел в меня.

И прежде чем мой разум смог даже осознать ошеломляющее удовольствие от этого, все, что я могла чувствовать и думать, было что это правильно. Было так, так хорошо чувствовать его внутри себя.

Он слегка вышел и вошел снова, и больше не было никаких мыслей — только ощущение его тела, двигающегося внутри меня, его рука сжимает мою, его губы покрывают сладкими поцелуями мои губы, мою челюсть, мое единственное здоровое веко.

— Быстрее, — простонала я, мои руки впились в его спину, когда мои ноги сомкнулись на его бедрах, мой таз прижался к его — требуя сильнее, быстрее, нуждаясь в освобождении, как я нуждалась в следующем вдохе.

— Нет, — прошептал его голос мне на ухо, посылая дрожь по моему телу. — Медленно и сладко, — настаивал он, снова вжимаясь в меня — глубже, наши тела были так близко, как только было возможно.

И я распалась на части.

Оргазм был таким, какого я никогда раньше не испытывала, одна глубокая, мощная пульсация, которая, казалось, охватила все мое тело, заставив мое зрение на секунду потемнеть, мои уши оглохнуть, а воздух сжаться в груди.

Но затем пульсация стала меньше, дыхание вернулось ко мне, и я выкрикнула его имя, уткнувшись лицом в его шею, потому что слезы не только угрожали, но и действительно пролились.

Лазарус вошел глубоко и кончил с моим именем на губах, его тело резко дернулось, а затем обмякло надо мной, когда он уперся лбом в матрас и попытался взять под контроль свое дыхание, когда мое измученное тело начало неудержимо дрожать от толчков.

Я попыталась держаться крепче, чтобы предотвратить это, но Лазарус вырвался из моих объятий и прижался, чтобы посмотреть на меня сверху вниз, на его губах появилась легкая улыбка, пока он не увидел слезы, отчего его глаза снова стали нежными и теплыми.

— Милая, — его голос был тихим, когда он наклонился и поцеловал одну из струек слез, затем переместился, чтобы завладеть моими губами, пока толчки не утихли и слезы не перестали течь. — Я же говорил тебе, — сказал он странно, и я почувствовала, как мои брови слегка сдвинулись.

— Говорил мне что?

— Медленно и сладко, — сказал он, моя улыбка вернулась, и это было прямо тогда, прямо в ту секунду, он все еще был внутри меня, его глаза смотрели на меня сверху вниз и видели только хорошее, его улыбка была такой теплой, как будто он стоял на солнце после долгой, холодной зимы, именно тогда я поняла.

Я не падала.

Я упала.

Глубоко.

Жестко.

Я так глубоко погрязла, что я не видела выхода.

И даже если бы я могла, в глубине души я знала, что не хотела бы этого.

Может быть, я не чувствовала, что заслуживаю его.

Может быть, я никогда этого не заслужу.

Но я не собиралась бороться с этим, подвергать сомнению.

Я собиралась впустить его.

Полностью.

Я собиралась полюбить его.

— Ты должна отпустить меня, милая, — пробормотал он долгую минуту спустя, отодвигаясь так, что оказался на расстоянии вытянутой руки, прохладный воздух омывал мое разгоряченное тело и вызывал у меня сильную дрожь. — Я вернусь, чтобы согреть тебя, — пообещал он, выскальзывая из меня и запечатлевая поцелуй, прежде чем полностью покинуть меня и направиться в коридор к моей ванной.

Оставшись одна, я забралась на кровать и под одеяло, перекатилась на бок лицом к двери, приложив руку к сердцу, которое внезапно стало другим в моей груди — больше, полностью открытым.

Это должно было быть ужасно.

Но когда Лазарус вошел, совершенно обнаженный, его теплая улыбка, его плечи, на которые, я знала, я могла опереться, сильная грудь, в которой, я знала, я могла найти утешение, руки, которые я могла держать, я не чувствовала страха.

Я почувствовала совершенно незнакомое, пронизывающее до костей чувство комфорта.

Он забрался под одеяло, потянулся ко мне, положив здоровую сторону моего лица себе на грудь, одной рукой низко обвив мое бедро, крепко прижимая меня, когда я закинула ногу на него. Его другая рука поднялась, чтобы перебрать мои волосы.

— Больше никаких побегов.

Это было требование, но в нем также слышалась болезненно ясная мольба.

— Больше никаких побегов.

Мы не говорили ни о Митчелле, ни о Крисе, ни о Санни. Мы не говорили ни о моей маме, ни о его, ни о наших пристрастиях. Мы не обсуждали его работу в Хекс или с Приспешниками.

В течение одного блаженного часа мы были просто двумя людьми, которые не зацикливались на своих недостатках, а обсуждали интересы, цели, мечты, еду, телевизор, музыку — все те мелочи, которые значили очень многое.

Но затем пронзительный звонок его мобильного телефона вырвал нас из нашей сладкой задумчивости, заставив Лазаруса испустить глубокий вздох, от которого зашевелились волосы на моей макушке, прежде чем он сжал меня и перевернул обратно на бок.

— Стало быть, началось, — сказал он, когда его ноги опустились на пол, и он потянулся за своими сброшенными штанами, чтобы выудить свой сотовый.

— Что началось?

— Я не совсем с разрешения ушел, — объяснил он, — придется объясниться с Рейном.

С этими словами он ответил на звонок, коротко переговорив с тем, кто звонил, а затем закончив словами: — Да, мы будем там через пятнадцать минут.

— Мы будем?

— Серьезно? — его голова повернулась через плечо, брови приподнялись. — Ты думаешь, я бы оставил тебя сейчас хоть на секунду? Ты идешь со мной и остаешься в лагере, пока я не буду уверен, что для тебя безопасно находиться где-либо еще. Давай, — добавил он, вставая и потянувшись за своей одеждой. — Давай оденемся. Мы возьмем немного этого дерьма с собой сейчас и можем вернуться позже, или я могу послать кого-нибудь из парней, чтобы они вернулись и взяли еще вещей, если тебе они будут нужны.

Я проворчала и выскользнула из-под теплого одеяла, взяла одежду, которую он протянул мне, и скользнула внутрь. — Я думаю, этого достаточно, — в конце концов, это было все, что я планировала взять с собой, чтобы никогда больше не возвращаться. Это определенно могло бы прослужить мне пару дней или недель, или сколько угодно долго, пока это снова не станет безопасным, однако он намеревался позаботиться об этом.

Я не была глупой; я полагала, что он будет показывать характер и быть требовательным.

Но я собиралась спрятать голову в песок и притвориться, что ничего не замечаю.

— Хорошо, — сказал он, переоделся, потянулся к сумке и перекинул лямку через плечо, чтобы еще взять одну из коробок. — Ты готова?

Я потянулась за последней коробкой, засунув ее под мышку, и взяла руку, которую он протягивал ко мне, обретя молчаливое успокоение, когда он крепко сжал мою ладонь.

Затем, как единое целое, мы ушли из моей старой жизни в мою новую… с байкером, торгующим оружием вне закона, и бойцом в клетке, который был буквально самым щедрым, добросердечным, сильным, милейшим, всепрощающим человеком, которого я когда-либо встречала.

И он думал, что я стою его времени.

Я была почти уверена, что в мире нет лучшего чувства.

Глава 13

Лазарус

Они вернулись.

И Рейн хотел поговорить со мной.