Страница 32 из 42
4. Девяносто процентов из ста, что отношения между Жеро и Люси Эксел были дружеские. В таком случае следует почти наверняка исключить, что Жеро и Люси задумали вместе бежать.
5. Поведение Стивов явно подозрительно, но спокойно. Из этого можно заключить, что они что-то знают относительно убийства, но не о самом убийстве. Кэрол, наиболее нормальная из всех Стивов, в конфликте с семьей, но все равно не выдает этого семейного секрета. Почему?
6. Не имеется ни одного письменного документа, ни одной фотографии, ни одной вещи, принадлежащей Люси Эксел, за исключением одежды, которые помогли бы лучше узнать покойную. О ней нам известно лишь то, что мы извлекли из актов гражданского состояния и некоторых собранных нами сведений.
7. Фанатическое пуританство Стивов и двойное убийство находятся в непримиримом противоречии. Жадность к деньгам и богатство Эндрью Симея и Майкла Мэттера также находятся в непримиримом противоречии с тем, что деньги Жеро не были украдены и оба промышленника не получили какой-то ощутимой выгоды от гибели Жеро.
8. То, что тело Люси Эксел найдено на таком большом расстоянии от тела Жеро, указывает, что если между двумя преступлениями и имеется связь, то произошло нечто такое, чего мы не знаем и что, вероятно, имеет важное значение.
Сандер кончил читать, положил листок на стол, некоторое время сидел в задумчивости, потом сказал:
— Мне не слишком ясен этот пункт, — и показал на седьмой пункт. — Что вы имеете в виду, говоря «непримиримое противоречие»?..
Йеллинг, всегда стремящийся к предельной ясности, покраснел при этом замечании.
— Я хотел сказать вот что… что хотя и можно допустить, но весьма странно, чтобы такие люди, как Стивы, вдруг стали преступниками, способными разбить голову двум людям, поджечь машину, а потом как ни в чем не бывало продолжать проповедовать нравственность…
— Но вы знаете лучше меня, что с фанатиками шутки плохи, — возразил Сандер.
— Да, конечно, — ответил Йеллинг. — Поэтому поначалу я сильно подозревал Стивов. Но потом пришел к выводу, что здесь фанатизм — одна из побудительных причин преступления, но не единственная. По-прежнему остается загадка с портфелем, набитым деньгами, найденным не в автомобиле вместе с трупом Жеро, как должно было быть, а далеко от него — в сотне метров. — Йеллинг закончил категорическим тоном: — Этому должна найтись причина. И, может быть, та же самая, по которой тело Люси не нашли рядом с телом Жеро.
— Но у нас нет доказательств, что Люси уехала вместе с Жеро.
— Нет, — быстро ответил Йеллинг, — но у нас есть доказательство того, что Люси умерла в результате перелома основания черепа, так же, как Жеро…
Сандер, казалось, со всем этим согласился. Но спросил:
— А другое противоречие?
— Другое противоречие в том, что если мы предположим, что Эндрью Симей или Майкл Мэттер могут быть виновны, то непонятно, почему они из смерти Жеро не извлекли никакой выгоды, даже не украли деньги, которые у него были в портфеле. И непонятно также, какое ко всему этому отношение имеет смерть Люси… — Йеллинг воодушевился и еще пояснил: — В общем, проблема вот в чем: допуская, что у Стивов могла быть какая-то причина убить Люси Эксел, считая ее аморальной и так далее, полагая, быть может, что она собралась бежать с Жеро, почему они укокошили также и его? Они слишком логичны для того, чтобы совершать нелогичное убийство, еще одно, лишнее убийство. Допуская же, что убийство Жеро — дело рук Мэттера или Симея, к чему им было убивать также и Люси? Какая им от этого польза? Мир Жеро и мир Люси — это два слишком разных мира. Один мир промышленности, финансов, свободной жизни без излишних строгостей. Другой же — мирок тружеников, бедняков, фанатичных моралистов, обличителей богатства, тщеславия и пустоты жизни. Как эти два мирка могли пересечься в этом мире, как произошла эта трагедия?
— И это вы спрашиваете у меня, — иронически проговорил Сандер. — Я сделал все, что только мог и умел. И по-прежнему не сдвинулся с мертвой точки.
— Так и я, — невесело пробормотал Йеллинг. — Вся моя надежда теперь вот на эти восемь пунктов…
— И что же вы с ними думаете делать? — спросил Сандер не без некоторого сарказма. Он встал, ужасно закашлялся и, когда приступ кашля прошел, проговорил: — Мы с вами сидим в дерьме, дорогой Йеллинг. Мне уже дважды звонил наш самый высокий начальник и спрашивал про дело Жеро. И мне нечего было ему ответить…
— И все же разгадка здесь… — несмело сказал Йеллинг, показывая на листок с восемью пунктами.
— Будем надеяться, — меланхолически откликнулся Сандер и вышел.
Йеллинг остался один. Все утро он не покидал своего кабинета, потом поехал обедать домой, а во второй половине дня отправился на Бордер-Хилл, к Стивам. На небе собирались грозовые тучи. Задул ветер, и над плоским пустырем, где стояла дача Стивов, поднялись клубы пыли. Стемнело, как вечером, хотя было всего четыре часа дня.
Лесли Стив открыл ему, не удостаивая ни словом. Когда Йеллинг вошел, старик вновь уселся за стол и продолжал читать раскрытую перед ним книгу.
— Могу я на минутку подняться к мисс Кэрол? — спросил Йеллинг.
Не отрываясь от книги, Лесли Стив жестом указал на лестницу. Йеллинг, уже ничему не удивляясь, поднялся на второй этаж и постучал в дверь комнаты Кэрол.
— Войдите.
Кэрол была в халате и сидела у окна. Жалюзи были подняты, окно распахнуто в необъятное темное небо, на котором с глухой угрозой уже грохотал гром. Увидев Йеллинга, Кэрол ничуть не смутилась, словно она ожидала его прихода. Улыбнувшись, она указала на стул рядом с собой.
— Добрый день. Присаживайтесь.
Йеллинг поблагодарил и осторожно сел. В окно задувал свежий, почти холодный ветер, доносивший — как это ни странно для Бордер-Хилл — легкий аромат прелых осенних листьев, смешанный с запахом бензина и раскаленного асфальта.
— Вас не продует? — спросил Йеллинг. — Вы ведь еще не совсем поправились.
— Пожалуй, вы правы.
Кэрол закрыла окно, поискала в кармане халата сигареты и закурила.
— Мы, полицейские, наверно, действительно очень надоедливы, — помолчав, проговорил Йеллинг.
В ответ она сделала протестующий жест и любезно улыбнулась.
— У вас нет никаких сведений о вашем брате Оливере? — спросил Йеллинг.
— Никаких.
Йеллинг начал рассказывать самым естественным и равнодушным тоном:
— Мне удалось узнать, где он. В Чарлзтауне. Я тоже поехал туда, чтобы с ним встретиться. Попросил его вернуться со мной в город и зайти в полицейское управление, но он…
Кэрол Стив не проявила к его рассказу никакого интереса. Слушая, она то и дело поглядывала в окно. Раскаты грома становились все оглушительнее, и по стеклу застучали первые капли дождя.
— Но он удрал, — закончил Йеллинг. — Удрал, словно вор, который боится, что его арестуют.
Она с удивлением посмотрела на него. Ее лицо, только что спокойное и равнодушное, напряглось, и на нем появилось жесткое выражение, свойственное всем Стивам.
— Странно, — проговорила она.
— Да, в высшей степени странно.
— А что сделали вы? — спросила с некоторой тревогой Кэрол.
— Ничего. Дал ему убежать. Снова поймать его будет легче.
— Да, конечно, — согласилась Кэрол.
— Своим бегством он подтвердил мои подозрения, что он что-то скрывает.
— Да, конечно, — повторила Кэрол. — Вполне может быть.
— А вам не известно, что же такое он может скрывать? — вкрадчиво спросил Йеллинг.
— Думаю, что собственный стыд.
— Свой стыд?
— Ну да… Ваше расследование его унижает, раздражает, пугает. Мы, Стивы, не в силах выносить ваши подозрения. Иной раз мне самой хочется бежать.
Кэрол непрерывно курила, одну сигарету за другой. Говоря, она делала короткие паузы, чтобы затянуться.
— Мои братья молчат, потому что не любят говорить. Но я не такая, как они, и говорю вам то, что они никогда бы не сказали, — продолжала она. И затем: — Что это такое, например, за история с зубной щеткой, которую вы вчера нам показывали? А медицинский осмотр, который мне устроили ваши врачи? Это запугивание, произвол, подозрения.