Страница 59 из 168
Про Ламию нечего сказать — ни одна «батальерка» в Малом Замке не может похвастать тем, будто понимает, чем эта сука дышит и о чем помышляет. Ослепительно красивая, отстраненная, большую часть времени она не появляется в замке вовсе, а если появляется, ее сомнамбуличная пустая улыбка отпугивает всех прочих вернее, чем несвежая кровь в патлах Гаргульи. Пустая, холодная, очень опасная. И это не просто блядская картинка. Вера Вариола по какой-то причине нашла ее и приютила, а значит, в ее хорошенькой головке тоже могут скрываться какие-нибудь гаденькие мыслишки…
Ах да, еще Острица. Низверженная до уровня младших сестер, лишенная прежнего имени, опозоренная, она может влачить свое жалкое существование вместо со слугами, но она — ведьма третьего круга, и об этом забывать опасно. Через год она получит такие же права на престол, как и прочие суки.
Черт. Трижды сорок чертовых ебанных чертей!
Небрежно брошенные Лжецом слова разбередили старую рану, которая хоть и обросла порядком рубцовой тканью, время от времени напоминала о себе, заставляя изнывать от беспокойства. Даже если Каррион сделает ее сестрой-капелланом себе на замену, это возвышает ее над прочими сверстницами, но еще не делает ее главным претендетом на трон. Каррион может выбрать любую суку по своему усмотрению и ни одна «батальерка» не будет вправе оспорить ее решение.
Хорошо им с Гастой, тоскливо подумала Барбаросса, не прекращая растирать ноги. Одна на одну, почти дуэль. Стоит лишь сжить со свету соперницу, как ты становишься единственной претенденткой на престол, практически кронпринцессой. Чертовски удобно! В венах Веры Вариолы, может, и течет вместо крови раствор ядовитой цикуты, как об этом поговаривают недруги, но она свято чтит старые традиции Броккенбурга и вынуждена будет подчиниться судьбе. То ли дело, когда речь идет о полудюжине сук, каждая из которых может дорваться до власти! Сейчас они целуются в щечки и выискивают друг у друга вшей, изображая лучших подружек, но чем ближе финишная прямая, тем отчетливее будут проступать старые обиды, тем сильнее будет разгораться аппетит…
Дьявол, в размеренной и скучной жизни Малого Замка могут наступить веселые деньки!..
— Ты улыбаешься, — внезапно произнес гомункул, пристально разглядывающий ее сквозь стекло, — Значит, наверняка уже не раз думала на этот счет. Кажется, я начинаю привыкать к ходу твоих мыслей… Ты ведь уже думала о том, как позаботишься о них, верно? Не удивлюсь, если ты уже успела кое-что прикинуть и даже сделать некоторые приготовления…
— Нет, — процедила Барбаросса сквозь зубы, — Я не занимаюсь такой херней.
Да, успела. Была бы безмозглой дурой, если бы не прикинула.
Если Панди и удалось вбить ей что-нибудь в голову, так это важность подготовки. Свою собственную она начала еще несколько месяцев назад, едва только освоившись на положении полноправной «батальерки», втайне ото всех. Даже втайне от себя. Это не была всамделишная подготовка — даже мысленно Барбаросса не называла ее так — это была… Работа, подумала Барбаросса. Просто работа, которой она занимала свои мысли в свободные минуты, чтобы не сох от безделья мозг. Такие себе бесплотные фантазии, и неважно, что каждая из них с течением времени обрастала, точно гранями, новыми деталями…
Острицу надо будет вычеркнуть первой.
Не потому, что она нравилась ей меньше прочих, просто холодный расчет. Опозоренная, вынужденная жить вместе со слугами, беспрестанно унижаемая, она скопила в своей изъеденной душе столько разъедающего изнутри яда, что почти наверняка съедет с катушек, едва только увидит маячащую на горизонте тень возможности поквитаться с прочими. Лучше избавиться от нее в первую очередь, тем более, что и сложностей здесь не возникнет — среди младших сестер всегда хватает несчастных случаев и скоропостижных кончин. Острица умрет какой-нибудь быстрой, но не очень изящной смертью. Например, как-нибудь ночью свалится в колодец и сломает там шею. А может, вскроется бритвой на заднем дворе, устав от постоянных измывательств старших сестер, которым еще недавно была ровней. Едва ли кто-то в Малом Замке будет справлять по ней шумные поминки, добро, если выроют яму, а не просто оттащат до крепостного рва…
Гаргулья. Здесь будет тяжелее. Гаргулья может выглядеть беспросветно тупой — сестрам до сих пор приходится следить, чтоб она не вышла из замка без портков, в чем мать родила — но в ее дремучем мозгу, как у многих недалеких существ, дремлет звериное чутье. За последний год ей трижды устраивали засаду в Унтерштадте и каждый раз это не кончалось ничем хорошим для самонадеянных охотниц. К тому же Гаргулья чертовски живуча, а череп у нее каменный, такой, что и стрела, пожалуй, может не взять… Ну, на счет нее уже решено. Специально по ее душу в неприметном тайнике Малого Замка лежит, дожидаясь своего часа, тяжелый и громоздкий фольксрейхпистоль. Совсем не те элегантные штуки, что благородные господа разряжают друг другу в животы, выясняя отношения — грубое, примитивное, почти варварское — но обладающее чудовищной мощью и способное пробить дубовую доску со ста шагов. Тут даже каменный череп Гаргульи не выдержит. Для верности, когда придет нужный день, она даже не поскупится на зачарованную пулю — из тех, на боках у которой вырезаны глифы адского языка. Такую, которая размозжит самую прочную голову как тыкву или превратит кровь в кипящий свинец.
Еще лучше отыскать где-нибудь «Файгеваффе» — чтоб уж наверняка. «Файгеваффе» — жуткая штука, такой можно ухлопать не то, что твердолобую суку, но и демона не очень высокого чина, вот только тут уже ее начинала душить жадность. Хороший «Файгеваффе», который не превратит тебя саму при выстреле в ком жеванной плоти, с настоящим демоном, сидящим внутри, стоит умопомрачительно дорого, да и достать его непросто. Черт, хватит ей и обычной зачарованной пули в глухом переулке — чай, не баронесса какая!..
Про Холеру можно и не беспокоиться. Эта сука призывает на свою голову беды с такой настойчивостью, что скоро сам архивладыка Белиал явится в Броккенбург, чтобы разорвать ее пополам. Непременная гостья всех оргий, затевавшихся в Гугенотском Квартале, не брезгующая случкой с самыми разными созданиями вплоть до чертовых эделей, постоянная посетительница «Хексенкесселя» и дегустатор самых изысканных и опасных его зелий, крошка Холли на протяжении шестнадцати лет своей жизни так настойчиво засовывала голову в петлю, что однажды обречена была добиться своего. Может, ее пырнет в Унтерштадте ножом в бок приревновавший дружок или разъест изнутри от какой-нибудь демонической болезни, которую она подхватила в борделе — плевать. Эта шкура не стоит даже пули, издохнет сама. Тем лучше, не придется пачкать руки.
С Саркомой будет посложнее — хитра, коварна, осторожна. Мало того, сведуща в адских науках, что, впрочем, предусмотрительно скрывает от сестер. Но слишком уж привыкла к собственной безнаказанности, кроме того, болезненно любопытна. Достаточно будет выманить ее на подворье ночью, пообещав музыкальный кристалл с сонатами «Развратных Аркебуз» или «Последних новостей моды», а там не понадобится даже оружия, хватит и вывороченного из мостовой булыжника. Даже если Вера Вариола учинит настоящее расследование, оно быстро заглохнет само собой — крошка Сара в достаточной степени успела извести обитательниц Малого Замка своими остротами, чтоб те встретили ее исчезновение с плохо скрываемым облегчением.
С кем придется повозиться, так это с Гарротой. У нее нет ни хитрости Саркомы, ни смертоносных лап Гаргульи, зато ей не занимать опыта по части соперничества — эта рябая сука всегда держит ушки на макушке и любую ловушку видит за половину мейле. Мало того, она знает многие приемы и ухватки крошки Барби, может даже, лучше нее самой. Черт, тут дело не решишь ни пистолетом, ни булыжником. Возможно, здесь не обойтись без яда. «Общество Цикуты Благостной» обычно не продает свои адские зелья ведьмам из старших ковенов — боится быть втянутым в вендетту — но некоторые из «флористок» нет-нет, да и приторговывают ими налево. В их сокровищнице находятся самые страшные яды, известные человечеству, как те, что изготовлены при помощи адских сил, так и те, что созданы без их участия.