Страница 58 из 168
Интересно, как принято выбирать новую хозяйку в «Ордене Анжель де ля Барт»? Должно быть, претендентки отлизывают друг дружке до тех пор, пока одна из них не захлебнется, подумала Барбаросса с мысленным смешком, черт, надо было спросить Кузину, когда была возможность…
— Значит, Каррион и Гаста рано или поздно скрестят мечи? — уточнил Лжец, чертя несформировавшейся культей на стекле банки какие-то одному ему ведомые знаки.
Барбаросса фыркнула, едва лишь представив этот поединок.
— Если и скрестят, ровно через три секунды рыжая сука лишится обоих рук и головы. Черт, хорошо бы это увидеть, но нет. Гаста хитра как столетний демон, она нипочем не станет подставлять свою шею под рапиру Каррион. Она попытается взять хитростью. Использует яд, удавку или нож в потайных ножнах. Может, еще какую-нибудь дрянь…
— У нее есть право не вступать в противостояние?
— Есть, — Барбаросса кивнула, собираясь с духом, чтобы подняться на ноги, — Никто не заставляет сестру претендовать на хозяйский трон. Вот только…
— Что?
— Через пару месяцев, она, верно, сама удавится в подвале.
— Отчего это?
Барбаросса вздохнула. Она и забыла, что многие вещи, очевидные для ведьмы, для обитателя кофейного столика такие же смутные и противоречивые, как для нее самой — ритуалы в адских чертогах.
— Жизнь «пятерки» в ковене не назовешь сладкой, — неохотно ответила она, — Ей уже не по чину быть сестрой-капелланом или сестрой-кастеляном. Если она не заняла кресло главной суки, все прочие будут смотреть на нее как на…
— На кусок дерьма?
Барбаросса кивнула.
— Ей будут улыбаться в лицо, может даже, приподнимать шляпу при встрече, ее будут звать старшей сестрой, но… Вторая «пятерка» в ковене — это как второй хвост у катцендрауга. Ее никогда не будут уважать младшие сестры и прочие суки. Ее приказы будут выполняться, но так вяло и пренебрежительно, что она и отдавать-то их лишний раз не захочет. Вся ее жизнь превратиться хрен знает, во что. Ни обязанностей, ни почета, ни уважения, одни только кривые улыбочки в спину да почти не скрываемые смешки. Ничего удивительного, что такие долго не выдерживают. Сбегают из ковена и пытаются жить своим умом.
— Вот только… — Лжецу удалось произнести это с ее собственной интонацией, вышло так похоже, что Барбаросса невольно улыбнулась, невзирая на боль.
— Вот только паршивая это жизнь. Ведьму пятого круга не примет ни один ковен, даже «дикий» — кому охота с такой связываться? Ее не примет Шабаш — тамошние матриархи охотно пожирают таких, вымещая на них всю свою злость. Вот и выходит, что ничего у них толком не остается. Ни своего угла, ни семьи, ни сестер. Мало того, ковен, который они покинули, часто не против испить их крови — бегство от сестер все еще считается в Брокке одним из самых тягчайших грехов.
— Значит, вот как… — пробормотал Лжец, рассеянно водя культей по стеклу, — Я был прав, человек, который создавал все эти традиции и правила — больной на всю голову ублюдок, помышляющий только о том, как бы истребить побольше юных сук, а выживших повязать кровью и сделаться примитивными хищницами.
Барбароссу это задело. Не так сильно, как рапира Каррион, но тоже болезненно.
— Ну конечно! — зло бросила она, все еще стоя на коленях, — Куда лучше прислуживать выжившему из ума старикашке с его ручным демоном…
— И сейчас ты лелеешь надежду на то, что в следующий год Каррион сживет со света Гасту и сама сделается хозяйкой «Сучьей Баталии», — для обладателя раздувшейся головы Лжец на удивление легко совершил вполне человеческий кивок, — А ты, надо думать, сделаешься при Каррион сестрой-капелланом. Уже сама станешь избивать младших сестер в фехтовальной зале, полосуя их до мяса.
Хитрый ублюдок. Барбаросса принялась растирать ноги, пытаясь быстрее вернуть им силы. Вот о чем ей ни в коем случае нельзя забывать, пока она не выкрутилась из этой истории — похожая на изуродованного младенца тварь в банке — хитрый ублюдок. Может, он и не читает ее мысли, но необычайно внимательно изучает все исходящие от нее сигналы, легко толкуя их и обращая в свою пользу. На редкость наблюдательный и хитрый сукин сын.
— Думаешь, из меня не получится сестра-капеллан, Лжец?
Гомункул внимательно изучил ее — точно видел впервые.
— Напротив, — кратко отозвался он, — Вполне вероятно, что получится, и отменная. Вот только…
— Что?
В улыбке гомункула было что-то от акулы, даром, что он не мог похвастаться ни одним зубом.
— Шахматы требуют от игрока просчитывать позицию на доске на несколько ходов вперед, но ведь и фехтовальное искусство требует того же. Уверен, даже ты, не выделяясь великим умом на фоне своих сестер, просчитала ее не только на один год вперед, но и на два.
Барбаросса напряглась. Черт, как будто у нее сегодня была возможность расслабиться…
— Что ты хочешь сказать, бородавка?
— Не делай вид, будто не понимаешь, о чем я говорю, — Лжец поморщился, — В твоем ковене семь сестер третьего круга, твоих ровесниц. Это означает, что через год у тебя будет семь соперниц, каждая из которых вполне может стать хозяйкой «Сучьей Баталии», потеснив тебя.
— Херня! — мгновенно вырвалось у нее, — Я…
— Хочешь сказать, ты никогда не задумывалась о том, чтобы стать хозяйкой ковена?
— Дьявол! Этого мне не доставало — подтирать сопли двенадцати сукам!
— Быть хозяйкой ковена — тяжелая, сложная работа, — голос гомункула сделался вкрадчивым, похожим на негромкий шорох, что иногда доносится из углов, стоит лишь потушить свет, — Но ты сама прекрасно знаешь, что у тебя есть все необходимые данные для этого. Ты уверена в себе, не терпишь слабости и готова грызть противника зубами. Не лучшие черты для особы, желающей войти в высшее общество и шеголять на балах, но весьма полезные для того, кто желает продолжить славные традиции «Сучьей Баталии». Если в следующем году ты сделаешься сестрой-капелланом, у тебя открываются заманчивые перспективы, не так ли?
Барбаросса ощутила неприятный вкус во рту. Вроде того, что бывает, если откусить от несвежей сливы.
Каррион усердно дрессирует ее, готовя себе на замену. И дрессирует отчаянно, прекрасно сознавая, что сестра-капеллан — это не теплая интендантская синекура вроде сестры-кастеляна, от того, как хорошо она справляется со своими обязанностями, зависит безопасность всех сестер ковена. Это она муштрует младших, вбивая в них азы фехтования, тактики и караульной службы. Это она следит за обороной замка, готовая в случае опасности первой схватить в руки мушкет. Это она пристально наблюдает за маневрами прочих ковенов, мгновенно и безжалостно карая любую суку в Броккенбурге, которая посмеет бросить в сторону «Сучьей Баталии» хотя бы неприязненный взгляд. А ведь есть и много другой работы, куда более тонкой и важной. Это тебе не копаться в сундуках, ведя учет свечным огаркам и старым горшкам!
Однако Лжец прав — перешагнув рубеж пятого круга, сразу семь «батальерок» сделаются достойными сделаться хозяйкой ковена. Некоторые из них, вполне возможно, не доживут до этого дня, погрязнув в блядстве и поножовщине — как Холера. Некоторые слишком глупы даже для того, чтобы вынести свой ночной горшок и уж точно не заботятся такими вещами — как Гаргулья. Но вот другие…
Саркома. Гаррота. Ламия.
Остается три.
Три суки — и все три, без сомнения, опасны, пусть каждая и на свой лад.
Крошка Сара делает вид, будто в этой жизни ее ничего не интересует кроме ее блядской музыки, аутовагенов и дури, но она скрытная сука, не из числа тех, кто вынимает рапиру и становится в третью позицию, приглашая к схватке. Она нанесет удар исподтишка, в тот момент, когда никто этого не ждет — и кто знает, какие мыслишки спрятаны за ее хитренькой улыбочкой, которую давно пора было бы вмять ей в лицо…
Гаррота прямолинейна, как кочерга, и не великого ума, но ее вечные позывы к справедливости уже сейчас делаются весьма надоедливыми, через два года, подпитанные надлежащим образом, они могут превратиться в явственное желание загрести себе весь ковен. А тут еще и старое соперничество между ними… Можно не сомневаться, если сейчас Гарри еще пытается держаться в тени, уже очень скоро она закусит удила и впряжется в работу — лишь бы обойти ее, крошку Барби, на последнем участке.