Страница 40 из 168
— Я думала, она вместе с вами, сестра Барбаросса. Я думала, вы…
Барбаросса едва не взвыла от досады. До последнего момента надеялась, что Котти успела вернуться, надеялась даже тогда, когда все предчувствия твердили об обратном, и вот…
— Ты думала? Ты, блядь, думала? Подумать только, какой сюрприз! В следующий раз, когда тебе захочется подумать, всыпь себе досыта плетей! Может, это отучит тебя от этой пагубной привычки!
Шустра озадаченно заморгала. Она не заслуживала взбучки, она честно выполняла свой долг, и много лучше, чем другие на ее месте. Но злость, клокотавшая внутри Барбароссы, требовала выхода.
Котейшество все еще не вернулась. Ее не было в замке.
Спокойно, Барб, приказала она сама себе. Едва ли Котти попала в беду. Ты знаешь ее, быть может, лучше, чем саму себя. Даже напуганная, даже стесненная временем, она обладает достаточным здравомыслием чтобы не соваться в неприятности. Кроме того, Броккенбург тоже хорошо ее знает. И многие, даже самые отчаянные суки, сами мало отличные от адских обитателей, которым присягнули, знают, что с ними случится, если они осмелятся хотя бы задеть волос на ее голове…
Отрядить прислугу, подумала Барбаросса, наблюдая исподлобья за мнущейся на крыльце Шустрой. Три младшие сестры не обладают и толикой опыта сестрицы Барби, но три пары ног — это не одна. За какой-нибудь час они успеют оббежать пару дюжин окрестных замков, выискивая следы Котейшества, расспрашивая, вынюхивая, посетить все окрестные злачные места, трактиры, алхимические мастерские… Это может дать результат. Вот только…
Вот только эта помощь может отлиться ей и Котейшеству самыми дрянными последствиями. Обнаружив, что Малый Замок вдруг лишился прислуги, рыжая сука Гаста не просто навострит ушки, она потребует объяснений. Может, у нее и куцый умишко, но в придачу к нему идет хитрость вестфальской крестьянки, а кроме того — невероятный, на грани противоестественного, крысиный нюх. Она-то мигом сообразит, что сапоги не ходят без пары — раз Котейшество куда-то запропастилась, а сестра Барби судорожно ее разыскивает, знать, дело нечисто…
Она потребует объяснений. И очень быстро докопается до правды, а докопавшись, взвоет от восторга. Ее противостояние с Каррион, сестрой-батальером, еще не достигло той стадии, чтобы считаться открытой войной, но она несомненно ведет к ней приготовления, более обстоятельные, чем герцог Саксен-Веймарский, вошедший в свиту архивладыки Белиала как Бернгард-Раздиратель — к осаде Брайзаха[9]. И в этом свете херов старик со своим Цинтанаккаром мог сыграть ей отличную службу.
Все в Малом Замке знают, что Барбаросса — первая ученица Каррион, ее доверенный клеврет, которого она прочит на свое место. Претендент на должность сестры-капеллана в следующем году. Если она окажется втянута в историю с кражей в Миттельштадте, тень этого позора неизбежно упадет и на ее патрона. И тень паскудная, грязная, как половая тряпка. Для Гасты это станет отличным подспорьем в ее борьбе за ковен, борьбе, которая уже через несколько месяцев сделается не только открытой, но и кипящей, как адская бездна. В эту бездну она охотно спихнет не только Каррион, но и всех «батальерок», что находятся под ее крылом…
Нет, подумала Барбаросса, изнывая от бездействия на крыльце Малого Замка. Я уже подвела Котейшество, поставив ее жизнь на кон, подвести еще и Каррион в придачу я не имею права.
— Сколько на часах?
Шустра вздрогнула, но ответила почти тотчас. Как и полагается вышколенной прислуге, она всегда знала, который час.
— Тридцать пять минут восьмого, сестра!
Семь часов! Больше того, семь часов с половиной! Барбаросса едва не заворчала сквозь зубы от глухой звериной ярости. Путь до Малого Замка, обычно занимавший у нее считанные минуты, растянулся едва ли не на двадцать. Впрочем, неудивительно. Кто, скажите на милость, вместо того, чтобы направить свои сапоги к дому, прятался за изгородью, невесть что надеясь увидеть? Кто развлекал себя болтовней с гомункулом, вместо того, чтобы действовать? Кто…
Она всегда паршиво разбиралась с цифирью, но в этот раз числа складывались друг с другом удивительно споро, ей даже не потребовалась помощь Лжеца. У нее осталось немногим более получаса, прежде чем блядский Цинтанаккар в очередной раз напомнит о себе, откусив от сестрицы Барби еще один сладкий кусочек…
— Кто из сестер в Замке? — резко спросила она.
Шустра и в этот раз отрапортовала почти без колебаний:
— Старшая сестра Гаста, старшая сестра Каррион, сестры Саркома и Гаррота.
Не так уж много народа, прикинула Барбаросса. Знать, Гаргулья рыщет по броккенбургским закоулкам и крышам, охотясь на крыс и предаваясь прочим развлечениям, что больше пристали бродячей собаке, чем ведьме из ковена «батальерок», а Ламия… Черт, где бы ни находилась сейчас сестра Ламия и какими бы помыслами ни руководствовалась, чем дальше она находится от Малого Замка, тем лучше, в обществе этой суки даже похлебка, кипящая в котле, казалось, может замерзнуть, обратившись в лед…
Старшие сестры, Гаста и Каррион, в замке, а значит, надо держать ухо востро. Каждая из них — рука Веры Вариолы, каждая из них не замедлит безжалостно ее покарать если вскроется хотя бы одна четверть от ее сегодняшних грехов…
— Я могу еще чем-то помочь, сестра Барбаросса?
Шустра не выглядела ни издевающейся, ни даже лукавой. Если ее темные цыганские глаза и выражали что-то помимо свойственного им блеска, то это искреннюю готовность помочь. Можно не сомневаться, стоит ей приказать — та опрометью бросится прочь, выполняя распоряжение, так, что даже свистнуть вослед не успеешь, но…
— Прочь! — сквозь зубы бросила Барбаросса.
Ее подмывало всадить этой чертовке кулак под дыхалку, просто чтобы сбить с нее немного спеси, напомнить ей о том месте, которая она занимает в ковене. Если эта мелкая чернявая сука думает, что вылизывание пизды Гасты делает ее положение в Малом Замке более надежным… Черт, заманчивая перспектива, но это, пожалуй, придется отложить на потом, как и многие другие приятные вещи.
Котейшества нет в замке. Напрасно потраченное время, напрасные надежды. Впрочем… Барбаросса ощутила легкую дрожь надежды, бархатной щеточкой скользнувшую между лопаток. Может, этот путь был проделан не напрасно. В замке нет Котейшества — это херово, но это факт — однако могут оказаться другие вещи, которые сделаются ей полезны. Например…
Она вспомнила сундучок Котейшества, стоящий у стены в общей зале. Непримечательный сундучок, обитый железом, скрывающий внутри всякого рода мелочи, которые обычно обретаются в сундучках у шестнадцатилетних девчонок — разглаженные фантики от конфет, этикетки от винных бутылок, пропитанные духами пучки перьев и книжные закладки с картинками, кулечки с лакричными и карамельными конфетами, презервативы из овечьих кишок, коробочки с румянами и тушью… В ее собственном хранилось лишь несколько ножей, промасленная ветошь, пара брошюр по алхимии, которые она никак не могла сподобиться прочитать, да прочий хлам, не представляющий интереса даже для последних воров в Броккенбурге. Но в сундучке Котейшества… Там — она доподлинно знала это — под всеми этими фантиками и закладками сберегается нечто куда более ценное — ее тетрадь с записями.
Объемный, даже внушительный фолиант, исписанный аккуратным почерком Котейшества с указанием множества вещей, которые она по какой-то причине не доверила памяти. Университетские конспекты с подробными приписками и уточнениями, алхимические рецепты, чертежи и схемы построения чар… Как многие ведьмы, отдающие всю себя изучению адских наук всю душу без остатка, Котейшество в глубине души боялась что-нибудь позабыть, оттого старательно записывала в тетрадь многие важные вещи, которые держала в уме.
Важные вещи, среди которых ей может встретиться что-то небезлюбопытное.
Например, имя «Цинтанаккар».
Кажется, Лжец пренебрежительно фыркнул в своем мешке. И хер с ним.