Страница 6 из 20
Неожиданно даже для себя Кари рассмеялась. Кринк был столь беззаботен и обладал столь легким характером, что невольно заражал этим других. Наверное, именно поэтому, несмотря на несносность его хараткера, Молнию теперь любил весь легион. Он везде мог стать своим.
– Вот что, принцесска! – продолжал Кринк, будто бы ее слез и не было. – Пойдем-ка мы сегодня к костру Нургрима! У него почти всегда гостит сам вождь Пчэ. Если что, может быть, у него все и спросишь. Он хоть и грозный с виду, но мировой мужик!
Кари еще несколько минут пыталась отговориться, но потом сдалась и пошла с Кринком к костру Нургрима. Кроме него там сидели еще вождь Ирами и Колин. Которого все теперь с большим почтением звали Одином. Мысленно поставив себя на его место, Кари посочувствовала ему, ведь на нем сейчас сосредоточено внимание вообще почти всех в лагере. Один для большинства солдат был не просто одним из богов – для многих он был Богом.
Когда Кринк и Кари подошли к костру, вождь Пчэ сделал тот же знак, что остальные Кочевники. Раскрытая ладонь с поджатыми указательным пальцем и мизинцем делает снизу-вверх полукруг, который резко обрывается, когда ладонь возвращается в первоначальное положение.
– Прошу, не нужно, – тут же сказала Кари. – Я не принцесса, не дочь вождя или шамана. Мои волосы достались мне от мамы, а она уроженка Империи…
– Прости, пифитфи, но твои волосы знак всем, кто понимает. Все, кто родился от крови Ам и имеет рыжие волосы, велики в познании тайного. Я уже слышал, как сильна ты в своем призвании! – Неожиданно он сделал такой же знак, что делал, приветствуя Кари, в сторону Шайли. Отчего пегас-единорог сразу же спряталась за спиной девушки. – Вождь двух племен Империи говорил мне о том, что без тебя они бы проиграли битву раньше, чем мы успели подойти. Это первая обязанность для любого шамана Кочевников – быть достаточно сильным, чтобы от тебя зависел исход битвы между простыми мужами!
Пчэ снова сделал в ее сторону знак почтения.
– Без меня план Парина тоже бы не удался! – гордо произнес Кринк.
– Тебе, шаман молний, я уже отдал долг почтения, дважды сохранив твою жизнь и трижды твое мужское естество.
– Что? Как? – Кринк хватал ртом воздух. Нургрим рассмеялся.
– Некоторые оскорбления у жителей Степей смываются лишь кровью жизни, некоторые лишь кровью рождения. А ты слишком несдержан на язык, так что точно должен благодарить судьбу, что не лишился ни того, ни другого!
– Черная Кровь говорит мудро, – веско добавил Пчэ. – Как и всегда. Жаль, что он сегодня хозяин очага, а то бы я с радостью разделил тепло с могучими шаманами племен Империи и племени Ам.
Нургрим засуетился.
– Да, простите. Прошу разделить наше тепло, уважать нашу кровь и разделить нашу влагу.
Кринк сразу сел. Кари отстала от него на несколько секунд. Несмотря на уроки отца, она теперь понимала, что знает о Кочевниках ужасно мало.
– Жаль, что Владыка знаний Черной Крови больше молчит, – произнес Пчэ, едва Кари и Кринк разместились у огня. Было видно, что вождь среди всех собравшихся наиболее уверен в себе и спокоен, поэтому раз за разом оказывалось, что именно он ведет разговор.
Колин поднял на вождя Ирами немного смущенный взгляд.
– Боюсь, все мои истории будут слишком… грустными.
Кари невольно забеспокоилась. Она не видела этого человека с тех пор, как он ушел на запад, чтобы привести помощь. Колин сильно изменился за это время. Тогда он был печален. Теперь же он был, казалось, раздавлен горем.
– Мой учитель болен… – промолвил Нургрим. – Не стоит будить то, что скрыто в его печали.
Пчэ кивнул.
– Это достойная причина. О чем тогда нам стоит побеседовать сегодня?
– Эм… Может, просто поболтаем? – спросил Кринк.
Вождь Ирами прожег его взглядом.
– Боюсь, я не всегда смогу сдерживать праведный гнев народа моего и однажды ты все же лишишься крови своей, великий шаман молний…
Кринк немного сник.
– Расскажите мне о Степях… – смущаясь, проговорила Кари. Увидев, что и Нургрим и Пчэ смотрят на нее с некоторым удивлением, она развила мысль: – Мне о них рассказывал лишь отец. А он сам родился в Империи и никогда на западе не был.
Повисла тишина.
– Понятно мне теперь многое. Прости меня, дочь Ам. – Пчэ немного поклонился ей. – Я думал, твое поведение выдает смирение той, что не понимает силы своей. Но теперь вижу, что это не все. Я не смогу поведать тебе о Степях. Это как поведать слепому о солнце или глухому о песне. Ты либо живешь с этим в сердце, либо не чувствуешь совсем.
Кари почувствовала, что ее глаза защипало. Шайли нежно пощелкала справа от нее, и девушка машинально погладила ее.
– Я понимаю. Тогда позвольте мне показать… А вы скажете, похоже ли это на них…
Она сосредоточилась, на миг закрыв глаза, и создала иллюзию степей, такими как она себе их представляла. Мир расширился, ветер заиграл на высокой траве и далеких алых маках. А потом все застыло. Вождь Пчэ вскочил на ноги и обернулся вокруг своей оси, засмеявшись мелодичным смехом.
– Я был неправ, о великая. Теперь я вижу, что Степи всегда были в сердце твоем. Но тем более я ничего не смогу рассказать о них, так как ты чувствуешь больше меня!
Кари улыбнулась ему.
– Но я не знаю слов… и традиций. Даже тот знак, что вы и ваши люди мне показывают при встрече… Я не знаю, что это.
Вождь подошел к ней и сел на корточки рядом с ней.
– Что важнее, пифитфи, знать имена всех звезд и не видеть ни одной или же видеть звезды, даже закрыв глаза свои? Ответ здесь.
Он указал пальцем на ее грудь.
– Слушай сердце, и все придет само.
Кари сглотнула комок.
– Я… Спасибо. Мне стало легче.
Она обернулась и увидела недоверчивое лицо Кринка и понимающую улыбку Нургрима. Лишь Колин сидел все так же неподвижно, будто застыл в своих кошмарах. Пчэ тоже улыбнулся и сел на свое место.
– Ну… Тогда расскажи нам о богах, – попросил Кринк после паузы у Нургрима.
Тот поморщился.
– Эта тема еще хуже. Хуже, чем все, что вы можете представить…
– Богов нет, – вдруг громко и резко сказал Колин. – Лишь тени, иллюзии сознания. Люди сами создают себе богов, а потом им поклоняются. Есть лишь мир… силы и универсальные законы. И Семя… Оно хуже всего.
Колин затих так же неожиданно, как начал говорить. Кринк неуверенно посмотрел на Нургрима.
– И часто он так теперь?
– Время от времени. Владыка, к сожалению, иногда слаб, когда голос Семени Хаоса начинает взывать к нему сильнее. – Нургрим обернулся к Колину, пристально глядя на него. – Скоро ему придется создать себе связь с Семенем. Или он опять будет совсем безумен…
– Один безумен… – прошептал Кринк. – Куда катится этот мир.
– Он там же, где и всегда, друг, – усталым голосом возразил ему Нургрим. – Всем постоянно кажется, что дела идут плохо. Но на самом деле они никогда и не шли хорошо.
– А ты тоже спал? – не утерпел Кринк. Было видно, что этот вопрос мучал его давно. – Как Амер?
– Да. Все боги… Спали. Были растворены в самом Семени, точнее. Для нас не было ощущения времени. Я просто исчез из мира, а потом появился там же, где был раньше, но совершенно в другом времени… Прошло шестьсот лет. А я просто моргнул.
Нургрим замолчал.
– Но Амер, как я понял, ничего не помнил. И был вроде как… немного не в себе.
Лицо Нургрима приняло обеспокоенное выражение.
– Слишком рано. Он был нестабилен всегда, и к тому же чересчур часто использует Семя… – Потом Нургрим заметил, что на него все смотрят. – Так бывает. Мне кажется… Из рассказов Владыки и по своему опыту, состояние после пробуждения зависит от двух вещей. Того, насколько сильно была повреждена психика человека до того, как он растворился в Семени. И того, насколько много энергии он может использовать за один раз. Ты говоришь, Амер пять лет жил другой жизнью, не помня себя?
Кринк кивнул.
– Он вроде бы как-то обмолвился за кружечкой пенного, когда был еще добряком и не громил городов, что пять лет назад его нашли в лесу одного и без единственного воспоминания. Даже имя ему придумали заново. Кстати, для протокола – Силен мне нравился больше, чем Амер!