Похвала

Открыв глаза, она смотрит на меня сверху вниз, поглаживая мое лицо своими мягкими руками.

— Скажи мне, чего ты хочешь, и я это сделаю, — умоляю я.

Теплота в выражении ее лица исчезает, оставляя выражение разочарования с плотно сжатыми губами. Затем она встает с трона, одергивает платье и топает к двери. Через секунду я вскакиваю на ноги и бросаюсь за ней.

— Этого недостаточно, Эмерсон.

Когда она тянется к дверной ручке, я замечаю, что она колеблется, ее решимость напрягается, и какая-то часть меня хочет увидеть, как она сломается. Простит меня, примет меня обратно вопреки здравому смыслу, не заставляя меня по-настоящему расплачиваться за ту боль, которую я причинил.

А другая часть хочет, чтобы она осталась сильной, забрала всю власть и контроль, которые я хранил все это время, и делала то, что правильно для нее. Даже если для этого придется оставить меня здесь.

Когда она это делает, я так горжусь ею, но это все равно чертовски больно.

Стоя один в тускло освещенной комнате, я думаю о том, что она сказала. Этого недостаточно. Я знаю, чего было бы достаточно, но я не знаю, хватит ли у меня духу сделать это.

ПРАВИЛО № 36: НЕ ПОЗВОЛЯЙ ИМ СТАВИТЬ ТЕБЯ В НЕЛОВКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ

Шарлотта

Я не могла заснуть всю ночь. Видения того, что произошло в тронном зале, повторяются в моем сознании.

Поцелуй Иден… которое сработал как заклинание, как она и говорила. Он не смог удержаться в ту секунду, когда увидел ее руки на мне.

И уходить от него было настоящей пыткой. Но я должна была это сделать. Хотя я провела остаток ночи, ворочаясь с боку на бок, желая отбросить осторожность и позвать его. Я могла бы пойти к нему домой, позволить ему уложить меня в постель и притвориться, что последствий не существует и не было никакого риска, что мне будет боль.

Но тогда это только вопрос времени, когда Бо снова появится, и меня оттолкнут в сторону, проигнорируют и забудут. Какое будущее на самом деле было у меня с таким Эмерсоном? Он никогда бы не связал себя обязательствами, никогда бы не женился на мне. Мы не могли жить вместе или планировать нашу жизнь, пока он держал меня в грязном секрете под своим столом.

Я заслуживаю лучшего. Я знаю, что это правда, но все равно трудно убедить свое сердце, которое, кажется, думает, что единственное решение этой проблемы — это проигнорировать мои убеждения и приползти обратно к нему.

Глупое сердце.

Я лежу в постели и смотрю на фотографию, которую Гаррет прислал мне несколько дней назад, где мы с Эмерсоном в клубе на премьере, когда слышу, как перед домом хлопает дверца машины. Моя мама и Софи уже дома, так что что-то во всем этом кажется неправильным.

Затем я слышу зловещий звук моего имени, произносимого единственным человеком, которого я меньше всего ожидала.

— Шарлотта, иди сюда! — Орет мой отец снаружи моего домика у бассейна, и я замираю.

Какого хрена?

Выпрыгнув из кровати в пижамных шортах и футболке, я подкрадываюсь к двери и выглядываю в окно. И вот он здесь. Мужчина, которого я не видела больше года, расхаживает за моей дверью с выражением сильной ярости на лице. Я не могу пошевелиться… Чувство стыда и вины разливается по моим венам, хотя я понятия не имею, о чем я сожалею.

Мгновение спустя я наблюдаю, как моя мать выходит из дома с выражением шока на лице.

— Джимми, что ты здесь делаешь? — Окликает она его.

Его кулак стучит в мою дверь, прежде чем он поворачивает ручку, обнаруживая, что она заперта, и снова стучит.

— Шарли, выходи отсюда сейчас же!

Холодок пробегает у меня по спине, когда я возюсь с замком.

— Что… — Начинаю я, открывая дверь.

Едва я успеваю открыть дверь, как он уже кричит на меня.

— Мне позвонил мой коллега. Я слышал, чем ты занималась.

— Что — заикаюсь я, переводя взгляд с матери на него. — Коллега?

— О чем ты говоришь? — Отвечает моя мама, встречая нас у двери.

— Конечно, ты не знаешь, чем занимаются твои дети, Гвен, — говорит он с жгучей ненавистью к моей матери, и я чувствую непреодолимое желание выйти вперед и защитить ее.

У меня остались счастливые воспоминания о моем отце. Воспоминания о его смехе и улыбках. Его объятия, шутки и нежности на диване. Но прямо сейчас…все, что я вижу, — это лицо, которое я не видела больше года, искаженное яростью, когда он смотрит на меня с выражением, в котором больше отвращения и стыда, чем любви и принятия.

— Я не ребенок, — возражаю я.

— Да, но ты мой ребенок, и я не позволю, чтобы ты продавала свое тело кучке богатых извращенцев! — Кричит он, и мои щеки заливаются краской.

Я улавливаю движение за спиной мамы и замечаю Софи, выходящую из дома посмотреть, что происходит.

Сдерживая свои нервы, я быстро качаю ей головой. На ее лице выражение страха, от которого мое сердце разбивается вдребезги, и мне плевать на себя или на то, что мой папа или мои родители узнают, чем именно я занималась последние несколько месяцев. Но если мои действия причинят ей хоть какую-то боль или страх, то я никогда себе этого не прощу.

— Говори потише, — бормочу я сквозь стиснутые зубы.

— Почему? — Отвечает он.

— Ты же не хочешь, чтобы твоя мать узнала, что ты была в каком-то секс-клубе и выставляла себя на аукцион за семьдесят пять тысяч?

Моя мать ахает и прикрывает рот рукой.

— Так вот откуда эти деньги, Шарли?

— Нет! — Кричу я.

За спиной моего отца я наблюдаю, как Софи достает свой мобильный телефон, что-то печатает, прежде чем исчезнуть в доме. Я просто хочу, чтобы она была подальше отсюда.

— О чем он говорит, Шарли? — Спрашивает моя мать, и в ее голосе слышится страх.

Мои плечи опускаются, когда я смотрю на нее.

— Я не проститутка, мам, — говорю я, и она делает глубокий вдох.

— Она ходила в какой-то… какой-то… секс-клуб, — говорит он с отвращением, и я вздрагиваю.

Мне не нужно было, чтобы моя мать узнала об этом подобным образом. Это нечестно по отношению к ней.

— Это там ты работаешь? Это там, где Эмерсон…

— Эмерсон Грант? — Вмешивается мой отец с язвительностью в голосе.

Я не могу поверить, как сильно я хочу, чтобы земля поглотила меня целиком прямо сейчас. Это выше всяких похвал, и у меня не хватает духу посмотреть на свою мать. Я замечаю, как она отстраняется.

Мои глаза не отрываются от земли, пытаясь заглушить яростного мужчину, стоящего рядом со мной.

— Клуб принадлежит Эмерсону, — деликатно говорю я.

Я бы хотела, чтобы мы с ней могли поговорить об этом наедине. Я ненавижу себя за то, что жду так долго. Моя мама все понимает; ей было бы все равно, если бы я просто рассказала ей все до того, как он узнал.

— О, Шарли… — Говорит она, опуская голову и потирая лоб.

— Но я никогда не продавала себя, — огрызаюсь я в ответ, на этот раз направляя свое разочарование на него.

— Чушь собачья! — Кричит он.

— Дай ей договорить, Джимми. Она взрослая…

— Парень, с которым я работаю, видел тебя, Шарли! Он видел тебя там три раза. Он сказал, что ты вышла на сцену на каком-то аукционе и продала себя!

Темные, пристальные глаза мужчины, которого я видела прошлой ночью, всплыли у меня в памяти. Я знала, что где-то видела этого человека, и теперь я вижу все это так ясно. Я встречалась с ним, когда была моложе, и знала, что он работает в юридической фирме моего отца.

Я вздрагиваю, думая о том, что он видел меня на той сцене почти без одежды, увозимой Эмерсоном, в комнате для подглядывания прошлой ночью с Иден. Я стону при этом воспоминании.

— Тот мужчина, который выиграл, был моим парнем, — отвечаю я, заставляя себя расправить плечи и не съежиться от стыда.

Снова и снова мысленно я просто продолжаю повторять: я не сделала ничего плохого. Я не сделала ничего плохого. Я не сделала ничего плохого.

— О, твой парень, — отвечает папа. Я тоже все о нем слышал. Эмерсон Грант.