Похвала

По тому, как он подчеркивает его фамилию, я понимаю, что он собирается сказать.

— Отец Бо, Шарли?

— О, Джимми, ты оставишь ее в покое? Она взрослая. Ты не можешь просто так приходить сюда и отчитывать ее как ребенка.

Он поднимает руку, прижимая ее прямо к ее лицу, чтобы заставить ее замолчать, и меня охватывает чувство раскаленной докрасна ярости.

— У тебя, блять, больше нет права голоса, Гвен. Мне не следовало оставлять их с тобой. Посмотри, как ты облажалась с ними. Во-первых, это было… — Он машет рукой в сторону дома, и я знаю, что он собирается втянуть в это Софи, и все во мне хочет взорваться от гнева.

— Не смей втягивать ее в это, — огрызается моя мать, останавливая его прежде, чем у него появляется хоть какой-то шанс.

— Ты упустил этот шанс, когда бросил ее.

Когда она пытается оттолкнуть его руку от своего лица, он отталкивает ее назад, и я огрызаюсь.

Мой папа никогда не был жесток ни со мной, ни с моей мамой, но он всегда доминировал в разговоре. Он постоянно заставлял ее молчать или разговаривал с ней свысока, и прямо сейчас, вид того, как он отталкивает ее, как будто ее голос ничего не значит, заставляет меня покраснеть.

— Не прикасайся к ней! — Кричу я, пытаясь протиснуться между ними. Но моя мать тоже сопротивляется, а он слишком занят тем, что кричит на нее рядом со мной, и, похоже, его не волнует, что я пытаюсь его остановить.

Потасовка между нами быстро обостряется. Я смутно узнаю доносящиеся издалека звуки других голосов, закрывающиеся двери двух машин. Но у меня туннельное зрение, и я сосредотачиваюсь исключительно на том, чтобы увести своего отца как можно дальше от матери. Однако здесь так много криков, он кричит на мою мать, она кричит в ответ.

Внезапно я даже не могу поверить своим глазам, когда две большие, широкоплечие руки хватают моего отца за шиворот и с силой швыряют его о стену гостевого домика.

Должно быть, у меня галлюцинации, потому что Эмерсон уткнувшись лицом в лицо моего отца рычит на него, как разъяренный зверь.

— Тронь кого-нибудь из них еще раз, и я, блять, похороню тебя.

— Эмерсон! — Кричу я.

— Эмерсон? — Удивленно переспрашивает мой отец. — Ты тот мудак, который трахает мою дочь?

Я прикрываю рот рукой и снова бросаю взгляд в сторону дома, чтобы убедиться, что Софи поблизости нет и она не услышала этого.

Мама хватает меня за руку, оттаскивая, и я чувствую, как она дрожит. Но я не могу оторвать глаз от Эмерсона, гнев и ненависть сквозят в выражении его лица и тоне его голоса.

Он выглядит расстроенным, его брови хмурятся еще больше.

— Следи за своим языком, ты, кусок дерьма.

— Меня от тебя тошнит, — огрызается мой отец.

— Вы оба, остановитесь! — Кричу я, приближаясь к ним.

— Держись от него подальше, Шарли. Вызови полицию, — рычит мой отец, но Эмерсон снова прижимает его к стене.

— Пожалуйста, остановись, — умоляю я, обхватывая рукой руку Эмерсона.

Когда он смотрит на меня сверху вниз, в его глазах появляется намек на мягкость. И он, кажется, борется со своим следующим вздохом, когда тяжело вздыхает. Он осторожно убирает руки с рубашки моего отца и отступает. Момент наполнен напряжением, поскольку двое мужчин пронзают друг друга взглядами, полными кинжалов.

— Гвен, ты знала, что этот сорокалетний мужчина делал… Бог знает, что с нашей дочерью?

— Папа, пожалуйста, прекрати, — умоляю я, унижение снова захлестывает меня.

Большая рука ложится мне на спину, и я наклоняюсь, чтобы он успокоил меня.

Моя мать насмехается.

— Да, Джимми, я знала. Он пришел на вечеринку по случаю дня рождения Софи.

На краткий миг на лице моего отца появляется шок и замешательство, когда он переводит взгляд с нее на себя и меня. Я вижу, как все, что Эмерсон хочет сказать моему отцу, просто вертится у него на губах.

Я чувствую, что едва могу пошевелиться. Как будто одно неверное слово или движение, и все между ними взорвется.

— Почему я не знал об этой вечеринке? — Отвечает мой папа.

— Потому что тебя не пригласили, — резко отвечает моя мать.

Я никогда не слышала, чтобы она так с ним разговаривала, и я вроде как люблю ее за это.

— Я думаю, тебе следует уйти, — рычит Эмерсон.

— Я? Это мой дом, придурок.

— Я не думаю, что твоя семья хочет, чтобы ты был здесь прямо сейчас, пока ты так себя ведешь, — говорит Эмерсон ровным тоном. — Так почему бы тебе не уйти и не успокоиться? Возвращайся, когда сможешь говорить как настоящий мужчина.

Ни один из мужчин не двигается, и такое ощущение, что между ними находится бомба замедленного действия.

— Настоящий мужчина? — С усмешкой отвечает мой папа.

— Ты думаешь, что ты настоящий мужчина? Манипулируя молодыми девушками. Я все знаю о твоем отвратительном клубе, и моя дочь заслуживает гораздо лучшего, чем ты, больной ублюдок.

— Эй! — кричит другой голос с линии забора, и мы все в унисон оборачиваемся, чтобы увидеть Бо, стоящего у ворот.

Мой рот приоткрывается, когда я смотрю, как он направляется к моему отцу с выражением неподдельной ярости на лице.

— Не разговаривай так с моим отцом.

Эмоции сдавливают мне горло, как будто кто-то сидит у меня на груди, и когда я смотрю на Эмерсона, я вижу, как меняется выражение его лица. Гнев проходит, и под ним проступает стыд.

Папа, с другой стороны, смеется.

— Твой отец? — Спрашивает он. — Извини, но разве ты сначала не встречался с моей дочерью? Ты хочешь сказать, что тебя устраивает, что он забирает твою девушку? Что у вас за гребаная семья?

— Да, ну, по крайней мере, мой отец звонит мне, ему не наплевать на меня, и он не бросил меня, когда я больше всего в нем нуждался, — отвечает Бо, и мои глаза расширяются от шока.

Я протягиваю руку, чтобы успокоить его, потому что в данный момент он выглядит так, словно хочет проделать дыру в лице моего отца.

Но слова, слетающие с его губ, заставляют меня остановиться. Он… заступается за Эмерсона?

— Сынок, — говорит Эмерсон, протягивая руку, чтобы успокоить Бо, — Все в порядке.

— Нет, это не так, — отрезает Бо. — Я не собираюсь стоять здесь и позволять этому невежественному придурку обращаться с Шарли как с дерьмом, обращаться с тобой как с дерьмом и вести себя так, будто он намного лучше тебя.

— Вы, ребята, должны просто уйти, — огрызается мой папа, и я смотрю на маму.

Она посылает мне извиняющийся взгляд, прежде чем повернуться к моему отцу.

— Нет, Джимми. Тебе следует уйти. Эмерсон был прав. Возвращайся, когда успокоишься и захочешь поговорить, но сегодня ты и так устроил нам достаточно драмы.

— Я не оставлю тебя с этим извращенцем, — возражает он, указывая на Эмерсона.

Мы с Бо оба начинаем спорить, но Эмерсон только поднимает руку, чтобы остановить нас.

Затем он смотрит прямо на моего отца и делает долгий, успокаивающий вдох.

— Знаешь что, ты прав. У меня действительно есть клуб в центре города, и я действительно водил туда твою дочь, но я не промывал ей мозги, не манипулировал ею и не причинял ей никакого вреда. И мне не стыдно. Ты думаешь, что знаешь, что правильно для твоих дочерей, но ты понятия не имеешь. Ты просто хочешь, чтобы они жили так, как, по твоему мнению, они должны жить, а ты такой самодовольный, что потерял из-за этого свою семью.

— Может, я и не самый лучший отец в мире, но я бы каждый раз предпочел счастье своего ребенка своему собственному. И я точно знаю, что ты никогда не смог бы любить Шарли так сильно, как я. Нет, если ты сможешь выдержать разлуку с ней хотя бы один день.

Я чувствую, как воздух покидает мои легкие, когда эти слова слетают с его губ, мое сердце чуть не взрывается в груди. В этот момент я понимаю, как сильно я люблю его, как сильно я изменилась с тех пор, как он начал любить меня, и как все, из-за чего мы ссорились до этого момента, было тривиальным.

В этот момент становится поразительно ясно — Эмерсон значит для меня все.