Шелест 2

— Угрожаете, Пётр Анисимович?

— Я не дурак, угрожать вам и уж тем паче престолу. Просто пытаюсь объяснить, что оставить меня на службе, государю выгодно, а хватать за глотку, лишняя головная боль.

— Вот значит как.

— Ну, уж как есть, — я слегка развёл руками.

Вообще-то, мне куда проще обратить очередного душегуба, и представить сестрице всё так, словно я выкупил волколака у охотников. Как собственно и собираюсь поступить через Тайную канцелярию. Но проще, не значит лучше. Внезапный рост моей сестры не пройдёт незамеченным Шешковским, и у него непременно возникнут вопросы, на которые непременно ответят все охотничьи команды. А значит он узнает, что никто мне волколака не продавал. Вывод? Мне это не понравится. За мной ведь никого нет…

Стоп! Ой деби-ил! Нет, конечно может я и ошибаюсь, но вот эта моя ссора с княжной по заданию Шешковского. Отбрыкиваюсь я от дружбы или нет, но дважды жизнь ей всё же спас, и князь об этом однозначно не забудет. И значит, какая-никакая, а защита у меня есть. Да чего уж там, броня, а не защита. Ну просто потому что Ивана Митрофановича не поймут, если он не вступится за спасителя дочери. Не нужен ему такой урон. А я такой умный сам же и отбрыкиваюсь от такой возможности. Ну и что, тот будет меня насильно вразумлять и запихивать к себе под крыло? Да щаз-з-з.

Оно конечно может мои выводы и гроша ломаного не стоят, и Шешковский имел ввиду именно то, что сказал, но я ведь и впрямь отбрыкиваюсь от реальной защиты. Те кто поумнее наоборот стремятся к этому.

На особицу оно хорошо, когда ты никому не интересен, живёшь себе, пашешь ничем не выделяясь. А тут… Я не удивлюсь, если у меня намечаются очередные неприятности из-за доходного дома. Да и батюшка с его сахарной свёклой, то же может оказаться под ударом.

Это пока на него никто внимания не обращает. А может уже и обратили, да готовят удар. Сахар это огромные прибыли. Ему бы впору самому кому-нибудь поклониться новым сортом корнеплода и технологией получения сладкого продукта, дабы заручиться поддержкой, а то ведь и всего разом можно лишиться к нехорошей маме…

— Что же, ваши доводы звучат достаточно убедительно, — после минутной паузы, заговорил Шешковский. — Я договорюсь с охотниками, где и когда вы с ними повстречаетесь, сообщу дополнительно. Только учтите, Пётр Анисимович, зверь будет диким, да ещё и с узорами может оказаться.

— Ну так это как водится. Многие имеют узоры, а Сила не разбирает кого отметить своим проклятьем. Я сегодня же перешлю вам всю документацию, рабочий образец, извините, отдавать не стану. Мне та пара маленьких бриллиантов досталась совершенно случайно.

— Я рад, что мы друг друга поняли, — удовлетворённо кивнув, произнёс Шешковский.

Вот и ладно. Я конечно не неуязвимый, и он согласился на мои доводы только потому что плюсы перевешивали минусы. Но сейчас меня и такой расклад удовлетворял целиком и полностью. А дальше нужно думать как усилиться настолько, чтобы костью в горле стал даже у царя батюшки. Хм. Вообще-то для этого нужно стать как минимум князем.

М-да. А я не мелочусь, ага. И ведь ни о чём подобном прежде даже не задумывался, а тут вдруг… Аппетит приходит во время еды, а планы меняются с течением жизни. Только в моём случае планка как-то уж слишком резво поползла вверх. Может поступить проще, бросить всё и слинять куда-нибудь, к приключениям и вольной жизни?

Можно. Только как же тогда быть с семьёй. Их я не брошу. А они не попрутся со мной в неизвестность. Это я тут турист и когда нагуляюсь вернусь в родной мир, а они живут в этом, думают о будущем, семьях, детях, внуках. Короче, обзавёлся я ярмом и никуда-то от него не денусь. Ну хотя бы потому что, сам не желаю бросать это тягло…

— Лиза, — войдя в комнату к сестре, позвал я.

— Чего тебе? — отозвалась она, сидя в кресле у окна.

— Вопрос есть.

— Спрашивай, — повернув ко мне лицо равнодушно произнесла она.

За прошедшие полтора месяца она успела сильно осунуться, превратиться в самую настоящую тень и начать путь к возрождению. Видок у неё и сейчас тот ещё, но хотя бы не походит на ходячий труп. Тоска её всё ещё не отпустила, хотя больная и выздоравливает. Руки на себя не наложит, это точно, потому как если бы сломалась, то уже сделала бы. Всё проходит, пройдёт и это. Глядишь, со временем, по своему даже счастлива будет. Но это будет уже совсем другое.

— Лиза, а на что ты готова ради Вадима?

— Боишься, что руки на себя наложу? Не переживай Петя, такой глупости я не совершу. Всё хорошо, братец. Думаю на следующей неделе уже начну посещать занятия в университете.

Всё это время в универ она не ходила. Хорошо хоть нет обязаловки. Самокоштные могут себе позволить учиться до шести лет, набирая положенное количество часов обучения по всем предметам. Если не уложатся и в этот срок, их отчислят и определят на службу недоучками. Не век же в студентах ходить.

— Готова проглотить желчь волколака? — в лоб спросил я.

— Я… Волколака…

Ну, опешила малость. С кем не бывает. Нет, того, что ей была уготована судьба стать зверем на заклание, она не знала. Ну не посвящал своих жертв Седов. Он конечно был законченной сволочью, но всё же не психопатом, а циничным и безжалостным деловым человеком.

— Ты хочешь быть с Вадимом.

— Я… Да… И волколака… А?.. — она даже подскочила, лихорадочно стараясь понять, что вообще происходит.

— Мне стало известно, что одной охотничьей команде удалось поймать зверя. Если ты согласна, то я сейчас же отправлюсь к ним договариваться по поводу его покупки.

— А деньги… Это же стоит так дорого, — спохватилась она.

— Думаешь ростовщики откажут в займе владельцу доходного дома?

— Н-нет. Наверное нет.

— Именно, что не откажут. Так что, решение за тобой. Ты готова сделать это?

— Д-да.

— Не вижу в твоём голосе уверенности.

— Да, я готова, — решительно сжав кулачки, тряхнула она светлой гривой.

— Вот и договорились. Ну, а раз так, то марш за стол, и начинай нормально питаться. Не привезу же я зверюгу сюда, придётся за ним ехать. А для дальнего пути силы птребны.

Лиза с надеждой посмотрела мне в глаза, боясь, что это всего лишь уловка с моей стороны. Но я одобрительно её подмигнул и улыбнулся. Мол, верь мне. И она поверила. Из глаз потекли слёзы, сестра подошла ко мне, поцеловала в щёку влажными, мягкими и горячими губами, после чего положила головку на плечо и разрыдалась.

— Йа-а зна-ала-а, что-о ты-ы всё-о исп-исп-ра-авишь.