Страница 97 из 97
Дворяне конечно привилегированный класс, но это вовсе не означает, что чернь абсолютно беззащитна. Беглеца следует передать страже, а уж они-то разберутся, кто он откуда, зачем и кому его следует вернуть. Наносить же узор «Повиновения» не имея соответствующей купчей, себе дороже. Лучше убить, тогда можно отделаться вирой, а так отправишься на каторгу, камень ломать или руду добывать, это уж как карта ляжет.
— Нет. Ты избавишься от всех пленных. Нам эта обуза ни к чему, — холодно произнесла она.
Хм. А ведь пожалуй и приказала. Спокойно девочка, не тебе мне приказывать. Я конечно со всем уважением, но ты пока ещё не доказала, что имеешь на это право, а социальный статус и твой титул для меня ничего не значат.
— Тайной канцелярии понадобятся свидетели, чтобы прижать Милославского.
— Их показания лишь косвенное свидетельство и не могут быть восприняты в качестве доказательств. Дознание будет открыто и зайдёт в тупик, а Дмитрий Григорьевич узнает, что мы теперь в курсе, и будет посмеиваться. Потому как для него ничего не изменится. Но с другой стороны, станет беречься и подобраться до него станет сложно.
— Иными словами, Иван Митрофанович не станет заморачиваться официальным следствием, а ударит в ответ, — закончил я за неё мысль.
— Батюшка уже давно ударил бы в ответ, да так, что пух и перья, если бы только доподлинно знал куда бить. Теперь знает.
— А не боитесь, что он моет спровоцировать гражданскую войну?
— Батюшка умён. Так что, всё взвесит и сделает как надо.
— Ну что же, как скажете, Мария Ивановна. Кирьян, знаешь где Унгерны хранили награбленное?
— Особого секрета от нас не делали, — спокойно пожал плечами тот.
Вот странное дело всё же. При нём открыто рассуждают, что оставлять в живых его нельзя, а он и бровью не повёл, готовый мне верно служить. Интересно, он даже мысленно не противится подобному? Ну там, всё существо противится, а воля узора заставляет действовать вопреки здравому смыслу. Вообще-то сомнительно, потому что никакого внутреннего протеста не наблюдается и в помине.
— А где находится оружие взятое с княжны и её людей, то же знаешь? — спросил я его
— Знаю, — коротко ответил он.
— Хруст, забирай Зиму с Кирьяном и сносите всё сюда.
— Слушаюсь.
Бог с ними с клинками, но огнестрел работы мастерской Дудина. У Марии подаренный мною комплект гладкоствольных двустволок, как и пара сотен стреловидных пуль с поддонами. У всей охраны казнозарядные штуцера, да по паре пистолетов переломок. Терять их категорически не хотелось. Тем паче, что не на себе понесём.
Герасим обещал вывести нас тропами, где лошади вполне себе пройдут. Просто путь выйдет куда длиннее, скорость же неспешного прогулочного шага, а то и медленнее. Можно было бы и пешочком, да только Долгорукова однозначно не пожелает оставить свою Ласточку, и коли так, то и остальных лошадей нужно уводить. А с таким табунком через границу… Вообще-то, за конокрадство тут вешают. А ещё, мы вроде как преступники, так как побили подданных Ливонской короны. Словом, лучше уходить по-тихому.
Вернуть удалось всё, включая и бриллиант из навершия шпаги Марии Ивановны. А вот сам клинок не обнаружился. Вероятно не пожелали связываться с узнаваемым оружием, как и с амулетами. В конце-концов сами камни достаточно хорошая добыча. Кроме этого обнаружилось и серебро с золотом, в пересчёте на рубли чуть больше десяти тысяч. Уж это-то точно моё. Впрочем, скорее всё же наше с Долгоруковой, коль скоро цели у нас теперь совпадают. Мне много для жизни не нужно. Чего не сказать об осуществлении задуманного…
Герасим ждал нас в условленном месте, и на наше появление только сокрушённо покачал головой. А и было с чего, двадцать две породистые лошади это не хухры-мухры. И это вовсе не об их цене. Их ведь вывести нужно, а нас всего-то пятеро.
Когда я наконец убедился в том, что мы в безопасности, вызвал Шешковского и сообщил о том, что Марию Ивановну из лап похитителей вырвал. Миндальничать с ними нам было некогда, поэтому мы их всех перебили и сейчас направляемся к Заситино. Тот конечно удивился, но заверил, что немедленно известит об этом князя Долгорукова.
К заставе, ну или к крепости, вышли уже глубокой ночью. Благо комендант не страдал формализмом и не стал держать нас снаружи до утра. Ну или дело в моей бляхе. Хотя-а-а, скорее всё же в Марии. Великая княжна, наследница российского престола, понимать надо. Он даже уступил ей свою квартиру, перебравшись на время к господам офицерам. Меня с Хрустом и Зимой разместили на сеновале, что меня ничуть не задело. Тепло, сухо, духовитый запах сена и несколько бессонных ночей. Да только в радость, поэтому я провалился в сон, лишь обрадовавшись такой возможности.
— Пётр Анисимович, просыпайтесь, — потрепал меня за плечо Хруст.
Оно вроде как и боевой выход, но в то ж время мы сейчас в крепости, а значит посторонние уши и глаза могут оказаться поблизости в любой момент. Вот и обращается Клим официально.
— Что стряслось? — удивляясь своему крепкому сну, рывком сел, и глянул по сторонам.
Сеновал, как сеновал, с ночи ничего не изменилось. Но это внутри. А вот снаружи какая-то суета. Куда-то бегут солдаты, отдают команды десятники и офицеры. Гомон, топот ног, скрип, стук дерева, лязг металла, ржание лошадей, детский плач. Дети? В крепости? Что з-за…
— Ливонцы пожаловали. Крепость села в осаду, — пояснил Хруст.
— О как. Никогда такого не было, и вот опять, — бог весть отчего сразу припомнились слова Черномырдина.
Ну вот какого остались в крепости? Могли же забрать лошадей и уйти в ночь. Расслабился. Границу пересекли, Ливония осталась позади, вокруг только свои, можно и отдохнуть по нормальному. А та возьми и припрись вослед.