Планемо

Неужели это и есть эволюция — вот такая нечувствительность и толстокожесть взамен растиражированным в искусстве пониманию и эмпатии? Позволит ли это огрубение человечеству выжить на Шелезии? Или, наоборот, откроет путь к окончательной гибели? Не на Шелезии, а вообще?

— Черт, да что сегодня за ерунда лезет в голову! — сконфуженно пробормотал Джон своему отражению в стекле. — Старость, вот что это такое. Ты стареешь, лейтенант, только и всего. Становишься сентиментальным маразматиком.

— Глупости, — услышал он голос Бена за спиной. — Это давление окружающей нас бесконечности.

Катлер обернулся. Охрана, постоянно сопровождавшая генерала Шепарда, осталась на приличном расстоянии, так что можно было не бояться, что его рассуждения слышал кто-то, кроме друга.

— Хочешь сказать, что тебе приходят такие же мысли при взгляде на космос? — улыбнулся он, чтобы сгладить неловкость.

Бен пожал плечами.

— Почему нет? Мы все пришли оттуда, — сказал он, указывая подбородком на иллюминатор. — Наш дом до сих пор кружит где-то вокруг своей звезды без нас. Но на генетическом уровне мы все его помним, отголоски изгнания в крови ощущают даже те, кто родился уже в Большой Медведице. Я не исключение.

— Почему выбрали именно ее? — спросил Катлер. — Твой предок не оставил об этом информации?

— Он родился на «Арке» и никогда не видел Землю.

— Но он же получил доступ ко всей базе корабельного искина. Так, по крайней мере, написано в учебниках. Неужели такие знания не стоили того, чтобы поделиться с близкими хотя бы через личные записи?

— Доступ получил, да. Но что думал и что чувствовал по поводу найденного — не сообщил. Шепарды, если ты заметил, лишены эмоциональности.

— Неправда, — возразил Катлер. — Я видел, как ты хоронил отца, тебе было девять, и ты плакал. Собственно, из-за этого я и решился тогда наплевать на запреты и навестить тебя в корпусе. Сейчас вот жалею, что не сделал этого раньше. Уж прости дурака.

— Это был единственный раз, — успокоил его Бен. — Журналистам не следовало меня тогда снимать. Через минуту дед сказал мне, что Шепарды не плачут, я усвоил. Если быть честным, жалел я в тот момент не отца, а себя и упущенную возможность сблизиться с ним. Мы плохо знали друг друга, большую часть времени он меня избегал, а потом стало поздно.

Катлер припомнил, что отец Бена погиб в двадцать шесть, значит, наследником обзавелся в семнадцать лет или даже чуть раньше. Точных дат жизни Николаса Шепарда он не помнил, но тот был ему ровесником, этого хватало для подсчетов.

— Почему отец так относился к тебе? – осторожно спросил он.

Бен качнул головой.

— Не был в полном смысле слова моим отцом.

— Его тебе заменил дед? — уточнил Катлер. — Потому что сам он был слишком молод, когда ты появился на свет, и не успел почувствовать радость отцовства? Или ему не дали, как положено у богатых наследников, отобрали в пользу кормилиц и нянек?

— Нет, не поэтому. — Бен бросил взгляд в сторону охраны. — Чтобы ты знал, Шепарды генетически не способны к производству потомства.

Он сказал это как нечто само собой разумеющееся, но, увидев лицо Катлера, пояснил:

— Такова цена, заплаченная в свое время первым Шепардом за возможность управлять «Арком». Хромосомная мутация. Вся наша линия — клоны с унаследованным дефектом. Мой прадед, мой дед, мой отец, я… Техника такое позволяет, степень родства устанавливается как надо, внешнее сходство принято считать семейной чертой. Даже ты, полицейский, ничего не заподозрил, для остальных это всегда было государственной тайной. Хотя врач деда знал, кое-кто из персонала тоже, но они не в счет.

Катлер был вынужден придержаться рукой за край иллюминатора, услышанное на долю секунды его оглушило.

Сходство всех Шепардов действительно поражало, и сам он сколько раз отмечал почти полную идентичность Бена с дедом, но подобная причина никогда не приходила ему в голову. А ведь он задавался вопросом, почему ничего не слышно о женщинах этой семьи! Думал, их скрывают для защиты от террористов. А их, значит, не было вовсе, клоны выращивает специальный репродуктор. Правда, в Урсуле клонирование людей запрещено из-за возможного накопления мутаций, но если используется один и тот же исходник, такого риска нет.

Исходник… Вместо мамы и папы.

— Когда ты об этом узнал? — тупо спросил он.

— Когда закончил училище на Аайе. — Бен коснулся кончиками пальцев стекла со звездами. — Возраст, в котором пополняют линию. От меня требовалось только согласие на нового члена семьи с последующим признанием отцовства. Так вышло, что именно в тот момент у меня были свои планы на личную жизнь. Я отказался, дед настаивал, и мы поссорились. Мне было не к кому пойти, чтобы разобраться со всем этим, поэтому я удрал и пришел к тебе. Ты ведь помнишь пиццу с лобстерами?

— Господи, да мне в голову не могла прийти такая причина твоей размолвки с дедом! — Катлер развернул его за локоть к себе. — Почему ты тогда ничего не сказал?

Бен пожал плечами.

— Мы были заняты делом Янга.

— Зачем вообще понадобилось такое варварство? — с болью в голосе спросил Джон. — Ведь можно было отредактировать геном! Сейчас это делается, ты мог бы иметь нормальную семью.

— Генный код должен передаваться новому носителю без изменений, он является ключом. К чему этот ключ, сообщить не могу, прости, хотя он ни разу не понадобился.

Катлеру против воли представился сейф первого из Шепардов, набитый золотом, как пещера Али-Бабы.

— Я же видел твоего деда, говорил с ним, он не производил впечатление человека, которого волнуют только приземленные вещи вроде власти или денег. Совсем напротив. Мне казалось, тебя он искренне любил. И все равно настаивал… В голове не укладывается.

— Власть тут ни при чем, ты прав. Джон, будь добр…

Бен извиняющимся жестом указал на охрану, Катлер намек понял и убрал руку с его локтя, чтобы те расслабились. Но забыть услышанное никак не удавалось, оно возмущало до глубины души, и чем дальше, тем больше.

Если бы он тогда знал, то не отпустил бы Бена из участка, отвез бы его к себе домой и сам поговорил с его дедом. Если нужно, через суд подал бы на опекунство до его совершеннолетия. Пусть ничего хорошего из этой затеи не вышло бы, но Бен стал бы немного счастливее на этот год, пока идут слушания. Правда, зная его, Катлер сомневался, что он принял бы от него такую жертву, сделав мишенью номер один для всех. Не в характере Бена прятаться за чужую спину. Шепард-старший счел бы это трусостью, и их противостояние имело бы уже совершенно не родственные результаты — слабость генерал даже внуку не простил бы. Да и Бен вряд ли захотел бы показаться слабее деда.

Клубок противоречий.

— По правде сказать, загрузить меня работой — это лучшее, что ты мог сделать для меня в тот момент, — чуть помолчав, признался Бен. — Ты и Лау. Посмотрев на вас и на Янга, я принял свою собственную судьбу. Но еще одному Шепарду я ее не желаю.

Катлер мельком подумал, что его догадка насчет последнего в роду внезапно оказалась пророческой. Неужели у него на старости лет открылся дар предвидения? Хорошо бы, если так…

Вот, значит, что Бен обдумывал тогда, разбирая дело Янга. И ведь не помешало ему все это раскрыть чужое самоубийство. Катлер потом выступил с его версией у прокурора, и она имела эффект разорвавшейся бомбы, газеты на целую неделю сделали его знаменитым, сюжет даже купила какая-то киностудия для экранизации. Когда Бен получал свою первую должность при штабе, Катлер был на банкете звездой и поздравил его сразу после Шепарда-старшего.

Если бы он знал…

— Это все история, — прервал его мысли Бен. — Предлагаю все-таки вернуться к настоящему.

— Да, конечно. — Катлер спохватился, что молчит слишком долго. — Настоящее — Шелезия? Ну и как, удалось в лаборатории выяснить что-нибудь касательно зонда? Что произошло в лакуне?

Призраки прошлого отступили в тень, уступив место звездам за стеклом.