Планемо

— Пей, — усмехнулся он. — Вряд ли скоро представится другой случай. Похоже, мы опять в заднице.

— Слушай, как это может быть? — жалко пробормотал Брайан. — Я заказывал зонд всего неделю назад, мне не могли прислать старье, он был сертифицирован. И перед вводом в эксплуатацию его проверяли.

— Дурак, — кратко ответил Боб. — Не в зонде тут дело, ты что, не понял еще?

Брайан вцепился пальцами ему в рукав, дернул к себе.

— А в чем?

Боб глотнул из своего стакана, задумчиво заглянул внутрь и дунул туда.

— Обычно после фотонного удара лакуны смыкаются, природа не терпит пустоты.

— Аристотель, — зачем-то сказал Брайан.

— Хрен его знает, — мрачно ответил Боб. — Может, и он. Но на Шелезии они не закрылись. Чем-то природа там скомпенсировала эти дыры, раз они остались. Каким-то другим физическим параметром.

— Временем? — предположил Брайан, из всех жанров фантастики любивший только хронопутешествия.

— Вполне возможно. Это в ее сволочном стиле — иметь нас раз за разом всевозможными способами. Ты в преисподнюю веришь?

Боб бросил пустой стаканчик на пол под колеса дроида-уборщика и, не дожидаясь ответа, вразвалочку вышел.

***

Стивенса Катлер выцепил в общей толпе, когда все начали расходиться после неудачи с зондом, бурно обсуждая версии с пришельцами, порталами в иные измерения и сгустками антиматерии. Тот узнал генеральского гостя, но не смог придумать подходящей причины, по которой можно было бы ускользнуть от разговора.

Они отошли к стене.

— Пару вопросов касательно Зефа Ульрика, мистер Стивенс, — профессиональным тоном сказал Катлер.

— Я не был близко знаком с покойным, — поджав губы, ответил Стивенс. — Но, если чем-то смогу помочь, охотно это сделаю.

Большего Катлер от него и не требовал.

— В тот день, когда Ульрика госпитализировали, вы первым вошли в помещение, где ломали дверь? — спросил он. — Или кто-то из рабочих?

— Я вошел первым.

— Вы не почувствовали в комнате какого-нибудь запаха? Необычного для рабочего помещения. Может быть, видели что-то нетипичное? Слышали звук? Ощущали вибрацию?

— Нет, сэр. Все было самым обычным. Аппаратура не подавала сигналов о нарушении условий труда.

Для Катлера было неожиданностью, что здесь есть такие датчики.

— Вы устно убедили Ульрика госпитализироваться или пришлось применять силу?

— Убедил без применения силы, правда, пришлось пойти на хитрость.

— Обманули? — поймал его на слове Катлер.

Стивенс поморщился.

— Можно и так сказать, — неохотно признался он.

— В чем состоял обман?

— Разговаривать с ним было тяжело, Ульрик нес какую-то чепуху, аргументы пропускал мимо ушей, но мне показалось, что главную роль сыграло мое обещание передать его слова генералу Шепарду.

Катлер про себя чертыхнулся. Такая простая разгадка?

— То есть, когда генерал спрашивал ваше мнение о Шелезии, вы передали ему слова Ульрика?

— Мое мнение? — Удивление Стивенса было искренним. — Генерал не спрашивал моего мнения. Я не тот человек, чье мнение ему интересно.

— Подождите, в его кабинете вы сами попросили разрешения высказать свое мнение, генерал согласился…

— Я? — снова повторил Стивенс тем же тоном, только еще более изумленным. — Извините, я не имею обыкновения высказываться по вопросам, в которых не разбираюсь, особенно при руководстве. Мое дело следить за эксплуатацией парка техники и качеством данных, от нее поступающих.

Теперь пришла очередь Катлеру удивиться. Может, ему тогда послышалось? Нет, Брайан тоже слышал, Шепард это с ним обсуждал. У Стивенса провал в памяти? Бывает у людей в возрасте, он и сам как-то раз возвращался к дверям кабинета, чтобы проверить, закрыл замок или нет.

— Тогда последний вопрос. Те два флаера, которые удалось вернуть, — вы говорили о них в докладе генералу, — когда это случилось?

— При первом спуске, сэр. Начались перебои со связью, и мы приняли решение не рисковать, отозвали их из полета, тем более что главной задачей было взять пробы воздуха, и они ее выполнили.

— После возвращения модули находились в том же ангаре, где потом заперся Ульрик?

— Где же им еще быть? Мы потеряли много техники, он попробовал спасти то, что еще можно.

— Он сам осуществлял ремонт?

— С помощью ремдроидов.

— Что еще было испорчено в этих аппаратах, кроме модулей памяти?

— Воздушные фильтры. Были забиты пылью напрочь.

— Это Ульрик вам сказал или вы сами видели? Что забиты?

— Он показал мне один из них в нашу последнюю встречу. Хотел объяснить, почему больше не даст технику. Фильтры действительно были никуда не годны, размолочены в хлам из-за песка в воздухе.

— Во время ремонта Ульрик работал в костюме защиты?

— По технике безопасности был обязан.

— Его кто-нибудь контролировал?

— Нет, сэр, мы имеем обыкновение доверять сотрудникам, особенно с большим стажем и опытом. У вас остались еще какие-то вопросы? Мне нужно идти принимать груз.

Вопросов у Катлера не было.

8. Rex tremendae majestatis

Для разговора с Беном нужно было еще подгадать время — долгое отсутствие главы государства на Аяксе влекло за собой бесконечные сеансы холосвязи с чиновниками всех регионов. Основной поток, конечно, принимал секретариат, изрядно поредевший остаток — референтура внешних линий, она же распределяла запросы по заместителям, но часть проблем все равно не решалась без личного вмешательства Шепарда, и Брайан с утра до ночи переключался с внешних линий на внутренние и обратно, параллельно успевая вести трансляцию распоряжений и приказов от генеральского логина всем корабельным службам. Катлера поражал этот мальчик, способный работать как автомат.

Сам Катлер выпавшие на его долю часы одиночества проводил в экскурсиях по жилым палубам, оснащенным обзорными иллюминаторами, понимая, что вряд ли когда-то еще сможет полюбоваться космосом вот так, напрямую.

Вся его жизнь прошла среди людей, и жил он для людей, делая мир по-своему чище и безопаснее. Ему всегда казалось, что это хорошее дело, нужное и достойное. Но наедине с космосом почему-то одолевали мысли, что это было слишком мелко, какая-то мышиная возня на крошечном клочке обжитого пространства. Другое дело — экспансия. Принести людям новую планету, пригодную для жизни, — огромный и неоценимый вклад в развитие человеческой цивилизации. Безвозмездный, потому что его плодами сам не воспользуешься. Когда-то у людей была единственная планета, но ее изуродовали убогим хозяйствованием и бесконечными сварами, пришлось убираться и искать новый дом. Нашли, теперь и его не хватает. И вроде бы велик космос — а нигде не ждут.

Он спохватился, что впадает в лирику. Висящая за обзорным стеклом планета их тоже не ждала и уже стоила полтора миллиарда кредитов, а вообще-то больше, если учесть всю загубленную технику. И одну человеческую жизнь. Организм Ульрика не справился с менингитом, который носил в себе как мину замедленного действия. Что спровоцировало детонацию? Стресс, как сказал Бен? Слишком личное отношение к технике у человека, выбравшего для себя социальный аскетизм и вложившего эмоции вместо себе подобных в бездушные машины? Все равно что поставить на красное и проиграть. Почему люди становятся интровертами? Сознательный выбор, чтобы избежать множества разочарований, или же вынужденная необходимость, чтобы сохранить свою личность в огромном агрессивном информационном пространстве?

Катлер снова себя одернул. Какое отношение все это имеет к жизнеспособной версии? Разве об этом должен думать полицейский?

Правда, жизнеспособной версии все еще не было, стресс казался чем-то слишком незначительным для человека, выбравшего работу в космосе. Хорошо легло бы в схему, сними Ульрик маску и вдохни в себя что-то, вызвавшее изменения в организме, тогда Стивенс тоже мог подвергнуться воздействию того же вещества, только в ослабленном виде, поэтому и не помнит, что нес в кабинете Шепарда. Но инопланетных инфекций, как и иных прочих форм жизни, в космосе до сих пор не обнаружено. Все-таки стресс? А у туповатого служаки здоровая нервная система даже при расстройстве памяти не запустила никакого самоубийственного процесса в организме и спасла ему жизнь.