Страница 8 из 20
Более того, дома он с друзьями и товарищами постоянно обсуждал различные факты, дискредитирующие Советский Союз. Теперь же он воочию увидел, что многие подобные факты создаются искусственно. Вот что было хуже всего. Работа на радио опровергла некоторые из его самых взлелеянных убеждений.
И еще он наблюдал различия между двумя Германиями — Западной и Восточной. Несколько раз он совершал поездки в ГДР и окупал все расходы тем, что привозил оттуда в Кёльн разные товары, которые на Западе были непомерно дороги. Однако разница между Западом и Востоком заключалась не только в ценах на товары, но и в человеческих ценностях. Взаимоуважение людей, отношения между мужчиной и женщиной, любовь к детям — во всем этом Запад не выдерживал сравнения с Востоком.
В Бенгалии Шоходеб и его друзья преклонялись перед Китаем. Каждое слово, исходившее оттуда, было для них свято. Но почему же Китай вдруг стал так дружить с Западной Германией? Зачем китайцы вмешиваются в ангольские дела, да еще так неудачно? Шоходеб и поныне испытывает глубокую привязанность к Китаю, но той непоколебимой веры, что была у него прежде, теперь уже нет.
Листая газету, Шоходеб остановился на объявлениях о найме. Да, надо поскорее найти здесь какую-нибудь работу и вернуться на родину. Так или иначе, они вернутся из Кёльна через полгода, максимум через год, и накопленных денег им хватит на первое время, пока он не устроится на работу. В конце концов, дом у них есть, старший брат прилично зарабатывает, мать получает кое-какой доход от своей аптеки. И если он, Шоходеб, получит, например, место учителя, то они с Татией смогут зажить совсем неплохо.
Вдруг его взгляд упал на заголовок: «Арест бывшего журналиста». В сообщении говорилось, что некогда известный журналист, ушедший «в леса» и давно разыскивавшийся полицией, наконец арестован в округе Нонапукур. Арестован среди бела дня.
Шоходеб сложил газету, бросил ее на полку и встал. Арестован? Среди бела дня? Нет, ясное дело — Пропхулло-да сам сдался полиции.
Открылась дверь, и в купе влетела Татия.
— Ах! Как я завозилась! Quick, quick![29]
Шоходеб, надевая шлепанцы, спокойно ответил:
— Не надо было так долго прихорашиваться. Ты и без того красавица.
8
В следующем купе Длинный Гирджа засмотрелся на игру в шахматы.
Один из игроков — мистер Глэн. Как и подобает молодому американцу, у него борода, усы и длинные шелковистые волосы. Но он не хиппи.
В этом же купе едет мисс Браун. Она лежит на верхней полке и читает книгу. Так увлечена, что ничего вокруг себя не видит. Судя по обложке, книга об индийском классическом танце.
Мистер Глэн играет в шахматы с мистером Латифом. В купе — тишина. Никто не произносит ни слова.
Ясно, что мисс Браун не жена мистера Глэна. Они примерно ровесники. Вероятно, оба занимаются в Индии исследовательской работой. Плетеная сумка мисс Браун набита магнитофонными кассетами. Может быть, мисс Браун изучает индийскую музыку или индийские танцы. Пальцы у нее длинные-длинные.
У мистера Глэна — фотокамера. И то сказать, было бы странно, если бы ее у него не было. Почти у всех иностранцев есть фотокамеры. А еще у них обоих, у мистера Глэна и у мисс Браун, — по спальному мешку.
Много разных чудесных вещей повидал на своем веку Длинный Гирджа, но ничто ему так страстно не хотелось иметь, как спальный мешок. В один прекрасный день он не сможет устоять перед соблазном и просто украдет спальный мешок у какого-нибудь рассеянного пассажира.
Мистер Латиф сделал очень неудачный ход. Как же мистер Глэн-то этого не видит?! Билет у мистера Латифа до Алигарха. Наверняка он преподает в тамошнем университете. Интересно, что он преподает? Может быть, математику? Только математик может запутаться в такой простой ситуации.
Длинный Гирджа понял, что оба игрока не очень разбираются в шахматах. Иначе они не думали бы так долго над начальными ходами. В общем, смотреть тут не на что. И, чтобы нечаянно не отпустить какое-нибудь язвительное замечание, Длинный Гирджа быстро закончил проверку билетов и вышел из купе.
Но все-таки игра его увлекла: войдя в следующее купе, он не сразу услышал, что там звучит песня под аккомпанемент эктары[30].
Песню пел мужчина средних лет. На носу — очки, на запястье — часы. Брюки, рубашка. Значит, это не настоящий ба́ул[31], а образованный любитель музыки из Калькутты. Он увидел Длинного Гирджу, но и не подумал прервать свою песню. Всего в купе было четыре человека — одна компания.
Длинный Гирджа сразу понял, что это не вокально-инструментальный ансамбль. Инструменты при них есть, но в основном геодезические, и еще палатки. Скорее всего, они геологи и едут в экспедицию.
Среди них одна молодая женщина. Не бенгалка. Мисс Мира Кханна. Лицо у нее очень выразительное. Сразу видно: может за себя постоять. Держится свободно. Судя по высокому росту, широким скулам, светлой коже и короткой стрижке, да и по одежде, родом она из Пенджаба.
— Пожалуйста, садитесь! — сказала по-бенгальски мисс Мира Кханна Длинному Гирдже. Произношение у нее прекрасное, но тембр голоса и интонация совсем не бенгальские. Хотя, вероятно, она выросла в Калькутте.
Один из мужчин протянул Длинному Гирдже все четыре билета и, не говоря ни слова, насильно усадил его рядом с собой на полку. Этот пассажир показался Длинному Гирдже очень знакомым. Светлокожий, и тип лица несколько монголоидный — значит, его фамилия Баруа[32]. Следовательно, тот, который поет, — Мукерджи, а четвертый — Сомасундарам. Совсем маленького роста и очень темнокожий[33].
Длинный Гирджа часто встречал геологов в поездах. Как правило, люди они легкие, беззаботные и не прочь деньгами посорить. Мистер Баруа вынул пачку дорогих сигарет и таким широким жестом протянул ее Длинному Гирдже, что тому сказать «нет» было просто невозможно.
Сомасундарам достал две колоды карт и не спеша начал их тасовать. Наверное, собирается показывать карточные фокусы.
Вспомнил! Этот самый Баруа учился вместе с ним, Длинным Гирджей, в колледже св. Ксавье. Он, Баруа, был на два курса старше. Один из самых выдающихся студентов естественнонаучного отделения! Если бы Длинный Гирджа представился, Баруа непременно также вспомнил бы его — но лишь как известного спортсмена.
Длинному Гирдже вспоминать о прошлом невыносимо. Единственное исключение — Кальяни. Он попытался сдержать тяжелый вздох, вырвавшийся из груди.
Наконец Длинный Гирджа прислушался к песне, которую пел Мукерджи:
О душа, посмотри в небеса!
Там во тьму самолет улетает
И тремя огоньками мигает.
И над ним пустота, и под ним пустота,
Только два колеса посреди живота.
Кто-то к цели его направляет,
Он летит, но куда — сам не знает.
О душа, этот мир — сумасшедший Дамдам[34].
Из него поскорей как бы выбраться нам?!
Самолет огоньками мигает,
Но и сам ничего он не знает.
Длинный Гирджа вслушался в слова и усмехнулся. Вот так песню придумал этот Мукерджи!
9
Упен-бабу постоял немного в коридоре, у открытого окна. Снаружи, из густой темноты, тянуло прохладой. Изредка вдали возникали электрические огоньки, словно яркие точки-тилаки, украшающие лоб женщины, или ритуальные пятнышки сандала, освящающие чело благочестивого брахмана. Вдруг мимо пронеслась, как Млечный Путь, вся в неоновых огнях какая-то маленькая станция. На небе, почти в одном и том же месте, время от времени вспыхивало, как будто кто-то зажигал фонарь, чтобы разглядеть облака. Казалось, небу тяжко. Оно вот-вот обрушится на землю ливнем.