Зоны нейтрализации

Во всем флоте Корпуса было всего несколько машин такого типа. «Фобос» обладал универсальным излучателем антиматерии и автономной аппаратурой нейромата. Запасы энергии его реакторов были практически неисчерпаемы.

– Попробуй здесь поудобнее устроиться, – сказал я Снаггу. – Рива идет со мной.

Он не ответил. Даже не посмотрел в мою сторону.

Мы неторопливо собрались. Скафандры весили здесь немного больше, чем на Луне. Мы взяли с собой полный контактный ассортимент и все, что потребуется, если чужаки не пожелают устанавливать контакта.

Стоя в открытом люке, я скользил взглядом вдоль линии горизонта. Пологие, почти правильные горбы холмов тянулись к востоку, до закрывающей горизонт ломаной стены, окружающей, должно быть, угасший тысячелетия назад кратер. Немного к северу, разве что значительно дальше, такая же преграда отмечала свое присутствие тоненькой, фиолетовой ниточкой. Я посмотрел вправо. Тут пологие волны холмов, напоминающие прибрежные дюны, убегали бесконечными рядами до самого горизонта.

Чужая планета. Даже не планета. Спутник. Ни следа присутствия хозяев. Милый, безлюдный край. Какая разница, что чужой. Но край этот не был безлюден. Где-то, среди этих возвышенностей, вблизи скалистых хребтов или же кратеров высадились пришельцы с Земли. Той, настоящей. И они тоже стояли не на безлюдной поверхности. И не среди существ, которые мечтали бы о гостях из нашей системы.

Я потуже затянул пояс, повернулся спиной к открытому пространству и сошел на плоскую лапу подъемника, направляющие которого шли вдоль опоры, нижний конец которой упирался в поверхность планеты.

Оказавшись внизу, я снова повернулся и сделал шаг вперед. Твердая, монолитная основа. Я топнул. Загудело. Словно я грудью ткнулся в массивный край гигантского колокола. Сделал несколько шагов в сторону «Фобоса». Услышал шорох позади. Мы оба, я и Рива, стояли на поверхности второго спутника Третьей планеты чужого солнца, гораздо более чужого, чем мог кто-либо вообразить до времен первой экспедиции.

– Все в порядке, – неожиданно услышал я спокойно голос Снагга. – «Гелиос» дает пеленг.

– Порядок, – буркнул я. Повернулся и кивнул Риве. Через минуту мы с трудом карабкались на панцирь «Фобоса», следя за тем, чтобы аппаратурой скафандров не зацепиться за выступы излучателей и манипуляторов.

Прошло двадцать минут. Мы удалялись от места посадки спиральным поисковым маршрутом, ощупывая территорию лучами радара и зондами. Эхо сигналов неизменно возвращалось к чутким ушам нейромата и датчикам автоматов наводки, не принося никаких беспокойных вестей.

«Фобос» мягко скользил на воздушной подушке, весело переваливая через гребни песчаных барханов. Двигатели его работали бесшумно, и только на наиболее крутых откосах в них пробуждалось деликатное гудение.

В кабине было ненамного меньше места, чем в пилотском отсеке ракет класса «Уран». А вот грузовое помещение... там без труда можно было разместить экипаж крупной космической станции.

По мере езды, цвет грунта подвергался незаметным изменениям. Желтое мешалось с фиолетовым, тут и там проступали голубые пятна, все это понемногу темнело и делалось все более непохожим на поверхность любой из планет или астероидов, мотающихся в границах нашей солнечной системы. Порой на скальном основании, там, где не было слоя песка или пыли, проступали тончайшие каналы матово-красного цвета. Так, словно поверхность планеты не задерживала солнечные лучи, словно свет проникал до жидких геологических формаций и одновременно преломлялся в кристаллах самых разных минералов. Зрелище было изумительным, поскольку покачивание «Фобоса» вызывало иллюзорное перемещение и смешивание всех этих красок. Но мы прибыли сюда не ради красот природы.

Все выше поднимались на востоке заостренные пики скал, стена, образуемая ими, перестала казаться единой и монолитной, уже можно было различить отдельные грани и изломы. Перед самой высокой грядой темнел длинный, исчезающий за горизонтом ров с почти идеально ровными краями. Словно гигантское копье, ищущее проход в каменную твердыню. Холмы, подходящие к краю этого рва, становились более широкими и пологими, сливаясь в уходящую вниз равнину. Наши головы повернулись в ту сторону, мы молча изучали пространство перед тупо обрезанным носом «Фобоса», переводя взгляд с экранов на вытянутые, дугообразные объективы визиров. Так же, как и в кабинах ракет, над пультом управления машины над нашими головами шел ряд экранов. Под ними, однако, были установлены обыкновенные броневые стекла. Сама кабина была полукруглой, в форме сплющенного полушария, насаженного на могучий корпус сразу за носом. В ракетах, с учетом перегрузок, возникающих при старте и посадке, кресла экипажа установлены намертво. Здесь же была позволена большая роскошь. Желая изменить положение, можно было целиком откинуть спинку. Сами кресла тоже могли вращаться. Это имело определенное значение в ситуациях, требующих детального наблюдения и оперативных действий.

В начале второго часа пути я уловил краем глаза слабую, мгновенную вспышку на одной из ближайших возвышенностей. Автомат прореагировал немедленно, в долю секунды нацелив в ту сторону головки датчиков.

– Отблеск? – спросил Рива. Это было первое слово, произнесенное в кабине «Фобоса» с тех пор, как мы уселись в низких, оплетенных проводами креслах с высокими спинками.

– Световой сигнал с востока, – раздался из динамика голос Снагг. – Даю координаты...

– Оставь, – бросил я. – Видели.

Координаты он все-таки передал. Наш нейромат проверил данные.

Не без определенного удовольствия я поглядывал на циферки, выскакивающие на контрольном экране. В глазках автоматов наводки тотчас затеплились предостерегающие желтые огоньки.

– Вызываю Таала, – настаивал Снагг. – Говорите, что там у вас.

– Нас нет на экране? – спокойно поинтересовался Рива.

– Есть.

Это прозвучало, словно захлопнулась дверь комнаты, которую покидаешь без излишних сожалений. Рива усмехнулся. Я впервые видел его улыбку. Глаза его заблестели, сейчас он казался на несколько лет моложе.

Новая вспышка, словно бы ближе. Я услышал нарастающее ворчание автоматов, подумал, что полетела одна из систем, и резким ударом плеча блокировал работу излучателя. До меня донесся крик Ривы, который потонул в реве динамика. Глазки датчиков заполыхали слепящими глаза огнями, краем глаза я еще заметил металлическое отражение на гаснущем экране радара, руки у меня опустились, я почувствовала вкус пота на губах и замер без движений. Мне трудно сказать, как долго это продолжалось. Я ни о чем не думал. Вслушивался в чудовищный грохот, заполняющий кабину, но даже и не пытался что-либо понять. Так, словно меня это ничуть не касалось. Когда я очнулся, кабина уже совершила полный оборот, перед нами опять оказались убегающие вверх склоны то ли холмов, то ли взгорий. Динамик на плече скафандра неожиданно захрипел и смолк. Теперь же четко зазвучал чей-то незнакомый голос. Настойчивый, пронзительный, прошивающий насквозь череп.

– Чего развопился?!!! – проревел я, стискивая руки на поручнях и напрягая ноги. Я вскочил, намереваясь добраться до него, но кресло было пусто. Меня охватила бессознательная, звериная ярость. Он был должен следить за порядком. Это же его собачья обязанность.

– Ну погоди, – процедил я, – доберусь я до тебя...

Я рванулся вперед. И тут же почувствовал тупую боль в голове. Посмел меня ударить. Хочет со мной разделаться...

– Не выйдет... – шипел я, вслепую размахивая руками.

Наконец, я его увидел. Он притаился, втиснувшись спиной в узенькое пространство между пультом и корпусом компьютера, сильно подавшись назад, и глядел на меня широко раскинутыми, перепуганными глазами. Он был без шлема. Лицо заливал пот, слипшиеся пряди волос приклеились ко лбу. С приоткрытых губ стекала струйка слюна.

– Ага, боишься!!! – триумфально проревел я.

Сейчас перестанет меня бояться. Вот только выпутаю ноги из этих проклятых проводов... боится...