Страница 77 из 81
— Чтобы на лекции ходил? — задумался Вова.
— Чтобы театром управлял! — закатил я глаза.
— А! Думал про это, — махнул Вова рукой. — Людей толковых, которые до сих пор не при деле, поди найди. А как найдёшь — так другая беда: среди толковых честных мало. Чужаку тут — что? Не своё — не жалко. Всё, что надо, поднимет, а после сам же и выдоит досуха. То есть, сиди да каждый шаг за ним проверяй. Ну и смысл какой тогда? Работы, выходит, столько же, да плюс ещё одному паразиту жалованье платить.
— Н-да, — посочувствовал я. — Тоже верно… В общем, я так понимаю, развеяться тебе не мешает. Сегодня вечером, я заеду.
— Угу. Уж развеемся так развеемся, — проворчал Вова.
— Наде ни слова!
— Да мог бы не говорить, само собой. Не учи учёного, сиятельство.
В следующую секунду Вова поджёг новую сигарету и опять склонился над бумагами. Я для него существовать перестал.
В этот раз Джонатан Ливингстон порхнул вслед за мной в машину.
— Ну что, следующий пункт? — спросил я.
— Государю императору — ура! — согласилась чайка. Но как-то без особого энтузиазма.
— Мне чудятся в твоём тоне осуждающие нотки, — заметил я.
Джонатан Ливингстон гордо отвернулся и стал смотреть в боковое окно.
— Ну и чёрт с тобой, — буркнул я. — Нужно мне твоё одобрение — как собаке блохи. Тебе вообще легко рассуждать, ты чайка! Чуть что не так — взлетел и тебе хорошо. К Финскому заливу смотался, рыбы наловил, на маяк нагадил — вот и все твои заботы. А нам тут, на грешной земле, что ни день то проблемы решать приходится. И не всегда с чистыми руками после таких решений остаёшься…
Впрочем, конкретно сейчас я надеялся не очень-то зачернить свою жемчужину. Хотя путь мой и лежал в Чёрный Город.
Сделав пару важных остановок, я, наконец, углубился в трущобы и отыскал хижину Мурашихи. Та вновь была не одна — в хибаре присутствовал долговязый паренёк плюс-минус моего возраста.
Когда я вошёл, он причитал высоким писклявым голосом:
— Я ведь вижу, что не к душе я ей! Я говорю — она морщится…
— А ты сам-то себя слышал? — ворчала в ответ бабка Мурашиха. — Уж на что я — старуха глухая, и то с твоего голосёнки удавиться охота. Хучь бы курить начал, что ли! Али квасу холодного попил. Пищишь — ровно порося на бойне…
— Тётка Мурашиха, ну ты же помочь обещала!
Тут мы с Джонатаном, переглянувшись, сообразили, что парень — видимо, двоюродный племяш Гришка из реального училища. Тот самый, которому Мурашиха недавно организовала невесту.
— Обещала — помогла! — не сдавалась Мурашиха. — Не было девки — вот, появилась. А ты опять недоволен! Пищишь да пищишь, спасу от тебя нет.
— Так не любит же она меня!
— Так возьми и сделай, чтобы полюбила.
— А как?
— А вот так! Любовь — она, знаешь ли, как костёр… Верно говорю, ваше сиятельство? — Бабка сверкнула на меня глазами.
— Верно, — кивнул я. — Палку не кинешь — непременно погаснет.
Здесь, в Чёрном городе, я мог себе позволить закончить метафору. Передо мной сидел не великий князь Борис Александрович, а всего-навсего ремесленник Гришка. Который аж подскочил, увидев меня.
Ещё больше он обалдел, только когда Джонатан во всю глотку доложил о своих монархических взглядах. После чего, отвешивая на ходу поклоны, Гришка спешно ретировался.
— Молодёжь, — вздохнула ему вслед бабка Мурашиха. — Всё чего-то выдумывают… Нет чтоб жить да радоваться — пока здоровье есть, да всё что надо работает!
— И не говори, бабка, — согласился я. — Только и знают — дурака валять, — и грохнул на стол полированный ящик, отделанный серебром.
— Это что ещё за беда? — нахмурилась бабка.
Я открыл ящик. Там, в ложах из чёрного бархата, лежали два дуэльных пистолета.
— Мне нужно немного магии, — улыбнулся я. — Ну, ты понимаешь. Особой магии. Из Чёрного города.
В академию я вернулся тютелька в тютельку к сроку, который мы с Борисом назначили близняшкам. Вечерние занятия закончились четверть часа назад.
Свидание с близняшками… Волнительно, чёрт побери. Поди угадай, что придётся услышать и как это в очередной раз перевернёт жизнь с ног на голову. И ладно бы — только мою жизнь…
В корпус я не пошёл. Обогнул его и сразу направился в сад. Там опять было почти безлюдно — погода способствовала. С обеда поднялся ветер, небо заволокло тучами, и то и дело пробрызгивал дождь.
Когда я подошёл, у вчерашней скамейки стояли только Борис и Злата. Борис, подняв руку, героически удерживал над дамой Щит, укрывающий её от дождя. Учитывая магический уровень дамы и то, что она была белым магом, можно было предположить, что со Щитом запросто управилась бы и сама. Но благоразумно позволяла мужчине почувствовать себя рыцарем.
— Добрый вечер, — сказал я, подойдя ближе. — А где же ваша тёмная половинка, госпожа Львова?
— Я не знаю, — пролепетала Злата.
— Вот как. А если подумать?
Злата покраснела, отвела взгляд.
— Агата выходит из корпуса… Вот-вот будет здесь.
— Отлично, — кивнул я и сел на скамейку.
Скамейка попадала в зону действия Щита, а потому была сухой.
Не прошло и минуты, как появилась Агата. Быстрыми злыми шагами она приблизилась, и великий князь заволновался.
— Здравствуйте, Агата Аркадьевна! Я… Мы, наконец-то, собрались здесь, все вместе, и можем, наконец, поговорить…
Я тем временем выставил глушилку, которая объяла нас всех. И только после этого Агата открыла рот:
— Сестра, ты с ума сошла⁈ Зачем ты сюда явилась?
— Потому что если бы я не пришла — ты бы тоже не пришла! — в тон ей, злобно откликнулась Злата.
— Именно так и нужно было поступить!
— Они всё равно уже знают!
— Они ничего не знают!
— Они знают, что чего-то не знают!
— И сейчас этим разговором ты убеждаешь их в том, что есть что-то, чего они не знают!
— Хорошо, убедили, — вмешался я в разговор. — А теперь давайте по существу. Что с вами происходит, дамы? Это какое-то проклятие?.. Заклятие?.. Отпираться не стоит, — я предостерегающе поднял руку. — Мы с Борисом Александровичем уже поняли, что вы видите глазами друг друга. Поняли, что вы испытываете боль и эмоции одинаково, в одно и то же время. Осталось понять, почему.