Отвергнутые

Его руки поймали меня, когда я спрыгнула с дерева перед своим домом.

– Ай! – я прижала ушибленную руку к груди.

– Тсс!

Он накрыл мне рот крупной ладонью, оглядываясь по сторонам. Мы добежали до его машины, спрятанной за углом, но успокоились только когда мой дом остался вне зоны видимости.

– Дай посмотрю, – он потянулся к моей ране.

Я схватила его за руку, переводя дыхание, – Все нормально, просто царапина. Лучше смотри на дорогу.

Он промычал что-то невнятное и сильнее надавил на газ. Я позволила себе расслабиться, утонув плечами в кожаном кресле. Впереди было лишь ночное небо, Ренцо держал меня за руку и у нас было несколько часов свободы. Жаль, что мы не могли уехать за черту пригорода, но иногда я мечтала об этом.

Спустя многие месяцы с того дня я задавалась вопросом: в какой момент я начала доверять ему? Доверять настолько, чтобы мечтать сбежать вместе. Доверять до безрассудства и собственной глупости.

Я обещала себе быть хорошей девочкой. Мне не нужны были отношения, тем более с парнем-бедой, а иначе его не назовешь. Он не дарил цветов, не бросал слащавых слов на ветер, всегда казался абсолютно серьезным. Тогда я поняла, насколько Ренцо Корсини отличается от других парней – никогда не спрашивал разрешения, не робел перед моим отцом, не требовал ничего взамен. Все его внимание было направлено на меня. Как же много человек может сделать для другого, если действительно захочет! Какие-то мелочи вдруг сформировали абсолютно новый для меня мир – с ним.

Машина остановилась на обочине посреди какой-то глуши. Волна света ослепляла, послышался щелчок замка, в руках у Ренцо материализовалась аптечка. Меня клонило в сон, но я изо всех сил старалась сдержать зевок.

– Черт, как я умудрилась?

Ренцо промыл кровоточащую рану на ладони и перевязал. Он осмотрел руку с разных сторон и удовлетворенно кивнул, – Задела ветку, когда спрыгивала. Нужно завязывать с этими прыжками.

– В следующий раз ты полезешь ко мне.

– Будет следующий раз?

Я только что пригласила парня к себе в спальню!

Мы друзья? Соседи? Знакомые? Если бы я знала. Даже будь я на десять лет старше, сомневаюсь, что нашла бы кого-то похожего на Ренцо. Было в нем что-то особенное… родное. Он рождал во мне новые, незнакомые чувства, от которых было чертовски трудно отказаться.

Его пальцы ущипнули меня за щеку, – Не хмурься. Я пошутил, – он быстро выдохнул, – У твоего отца случится сердечный приступ, если он увидит меня в твоей комнате, еще и посреди ночи.

Это уж точно.

– У вас достаточно странные отношения. Он… – я задумалась, – опасается тебя.

– Сейчас я мало что могу, – щелкнула зажигалка, – Но скоро все вернется на свои места. Поверь мне, никто не хочет иметь в списке врагов Корсини.

Он игрался зажигалкой, дергая крышку взад-вперед. Алое пламя взметнулось в ночную тень и тут же исчезало. Ренцо был заядлым курильщиком, оправдываясь тем, что «лучше сигарета, чем что-то еще». При мне он никогда не злоупотреблял алкоголем и не баловался ничем запрещенным, но сжигал сигареты при первой же возможности.

Как-то я упомянула, что терпеть не могу табачный дым. С тех пор он ни разу не закурил в моем присутствии. Это тоже привлекло мое внимание, ведь я не просила его бросить. В конце концов, его жизнь и здоровье – его выбор. Ему стоило больших усилий не курить рядом со мной, настолько он прислушивался к каждому моему слову. При деспотичном отце, без близких друзей, это было настоящей мечтой для меня.

Я выхватила зажигалку из дергающейся ладони и попыталась отвлечь его разговором: – Как думаешь, когда это произойдет?

– Сложно сказать, – все черты лица натянулись от напряжения, – Я плохо помню последние месяцы до отъезда. Во мне было столько наркоты, что от разума почти ничего не осталось.

– Боже, Ренцо! Я не знала, что ты… – воздух перехватило от ужаса. Один из немногих плюсов (и минусов) нашего городка было отсутствие разнообразия. Здесь шанс найти наркотики был минимальным. Все мои знания о наркотиках сводились к курсу биологии и фильмам. Но меня ужаснула мысль, что когда-то Ренцо был зависим от этих препаратов и был на грани смерти.

Он усмехнулся, блеснув белоснежными зубами, – Это не худшее в моем прошлом, ягодка. Тебе не нужно волноваться, я в завязке. После больнички меня отправили сюда, – в этой глуши было тихо как необитаемом острове, – чтобы не было соблазна взяться за старое.

– Но, если тебе легче, почему брат не позволит тебе вернуться? – он приподнял бровь, и я тут же начала объясняться, – Я рада, что ты сейчас здесь, просто…

Машину заполнил хохот. Он стукнул себя по колену, веселясь во весь голос, – Видела бы ты сейчас свое лицо! – мне очень захотелось ударить его, честное слово, – Прости, не удержался, – я отвернулась к окну, – Тебя так легко смутить…

Он замолчал.

По спине побежали мурашки, я почувствовала его ледяной взгляд на себе. В машине стало слишком тесно для двоих. Ткань шелестела под медленным движением руки. Волосы медленно отодвинули в сторону, перебирая их как струны на строптивой гитаре, не помню, когда потеряла резинку. Я была благодарна этому крошечному защитному барьеру между нами, обычно непослушные волны доставляют лишь неудобства.

Если он прикоснется ко мне, я взорвусь. Тело напряглось от одной мысли об этом. Ноги и руки онемели, дыхание сбилось, сердце бешено колотилось. Я закрыла глаза, пытаясь успокоиться.

Это всего лишь он… и я. В крошечном салоне авто. Наедине. Глубокой ночью.

– Ви…

Куда подевался его уверенный тон? Откуда взялся этот низменный шепот с нотками хрипотцы?

Его нос уткнулся в мой затылок. Я прикусила нижнюю губу, чтобы не вскрикнуть от неожиданности. Это было невероятно – чувствовать его прикосновения, пусть даже лишь к волосам. Он так часто играл с ними, даже когда забывался, руки просто тянулись ко мне. Странно признавать, что это подогрело мой интерес, разжигало мою уверенность в себе. Я могу сбивать его с толку одним взмахом волос, он тянется ко мне в моменты слабости и желания, какая-то его часть полностью подвластна мне. Это называется «напряжением» между двумя людьми? Черт, нет, это чистая эйфория.

– Ви…

Он никогда не называет меня полным именем. На следующее утро после нашей встречи он посмеялся над ним, заявив, что худшего варианта найти трудно. С течением времени ко мне прицепились различные позывные: «детка», «ягодка», «малышка». М-да, банальщина, я знаю. Он думал, что разница в три месяца делает его значительно старше. Но знаете что? В тот момент, услышав от него «Ви» вместо привычного имени, я не подумала возразить.

Вивиан Рид никогда бы не сбежала под покровом ночи из дома. Она была любимицей отца, отличницей и главной волонтеркой города, всегда жила по одному расписанию и распланировала жизнь на пять лет вперед.

Но Ви? Ви мечтала только о том, чтобы забыться в объятиях Ренцо. Она лгала и скрывалась, мечтая урвать драгоценные мгновения. Она позволила себе единственный запретный плод, до которого были считанные сантиметры – только руку протяни. Осталось лишь одно желание.

Стекло запотело, окончательно ограждая их от остального мира. Мягкая поверхность спинки прогнулась под тяжестью моей спины, когда я повернулась к Ренцо лицом. Он был неподвижен, следя за каждым моим движением голубыми глазами. Наши пальцы переплелись. Я уставилась на переплетение замысловатых линий на его руке. Вся его грудь и руки были покрыты чернилами, усиливая и без того опасный вид.

Он опасен для меня. С ним я забываю обо всем.

Другой рукой он погладил мою щеку. Движение было мимолетным и предельно нежным, – Я совершал ужасные вещи. Непростительные, – он сглотнул, – Потом я предал своих братьев, самых близких людей в этой жизни. И я предаю их сейчас, сидя здесь. Прикасаясь к тебе… Черт, детка, я… Детка, не плачь…– его палец стер предательскую слезу.