Аметист: танец волчицы

В настоящее время Кинжалус уже отошёл от дел, даже легенды о его таинственных и всегда успешных делах забылись, а бумажные дела в башне городских стражников покрылись толстым слоем пыли. Авиталь с любопытством смотрела на героя, пережившего сказки о себе самом. Карлик сидел на высоком стуле, к которому была приставлена трёхступенчатая лесенка, и пил чай с малиной. Он немного болтал ногой, наслаждаясь ароматом. Стёкла полукруглых очков запотели, и маленьких, острых глазок видно не было.

«Да ведь он специально скрыл свой взгляд», – догадалась Авиталь. Она, как всегда, предпочла широкий подоконник. Когда Ренулф, исчерпав запасы братского красноречия, наконец уехал, принцесса провела пару лекций у второкурсников и четверокурсников и поспешила найти профессора Кинжалуса, последнего, кто видел Хризоплюста в день убийства несчастного . Авиталь не подозревала самого профессора холодного оружия. И дело вовсе не в том, что тот отошёл от дел: бывших убийц не бывает. Человек может годами выращивать капусту, а потом взять и всадить нож для бумаги в нужную точку на шее ближнего своего. Но Кинжалус не был наделён магией, а потому вряд ли участвовал в магическом убийстве. Конечно, преступление могло быть организованно группой, но ни один опытный убийца не согласится, во-первых, быть кем-то второстепенным, а во-вторых – быть в группе с магом-убийцей. Хотя бы потому, что последний может легко избавиться от лишнего свидетеля.

– И всё же, Ваше высочество, – Кинжалус откашлялся и наставил на неё мутные стёкла, – чем вам может быть полезен ваш дряхлый слуга?

Она могла бы изобразить беспечность и пойти методом окольных вопросов. Собственно, именно так изначально и действовала: они поговорили о былом, про учеников и программу обучения, о пропавшем наследнике, принце королевства Медного, и Хризолите. Погадали, кого Старуха назначит своим преемником. Авиталь повосхищалась коллекцией оружия, безусловно, лучшей и наиболее полной в Четырёхлисте. Можно было бы и дальше идти этим путём, но внезапно принцесса поняла, что запотевшие очки Кинжалуса это не средство скрыть от неё выражение пытливых глаз. Тролль возьми! Профессор даёт ей, Авиталь, возможность хоть язык высунуть, хоть покраснеть девочкой. Он же сам ничего не видит! Он словно демонстрирует, что не хочет знать ничьих тайн, не хочет влезать ни в какие интриги. Мудро. Уж кто-кто, а убийца знает: меньше знаешь, дольше спишь. А, значит, нет и смысла юлить и скрывать что-то от того, кто не пытается узнать лишнего.

И она решила пойти ва-банк.

– Профессор, мне сказали, что вы последним видели декана Хризоплюста…

Авиталь дала ему возможность отгадать вопрос самому. Кинжалус крякнул.

– Мне довелось много лет быть убийцей, – ухмыльнулся он, – а вот свидетелем я не был ни разу.

Она молчала, дожидаясь, пока старик откашляется, отхлебнёт чаю да как следует высморкается в белоснежный огромный платок. Гномы считали ниже своего достоинства пользоваться маленькими отрезками ткани. Нет, настоящий носовой платок должен быть такого размера, чтобы его можно было использовать и как скатерть, и как плащ, и как саван. Кинжалус не был чистокровным гномом, но традиции предков чтил.

– Декан Хризоплюст считал себя умнее многих, – тихо прошептал, наконец, Кинжалус, – для профессионала это страшная ошибка. Считать врага или жертву – глупцом.

– Но люди глупы, – возразила Авиталь.

– Глупы, да, – согласился Кинжалус, – но порой они умнее, чем мы о них думаем.

Они помолчали. После минуты задумчивого молчания, принцесса нарушила тишину:

– Я не знала Хризоплюста. Что это был за человек?

Старик усмехнулся:

– На первом курсе есть мальчик… как его… нахальный такой с синими волосами. Из Гранат.

– Кэолэн?

– Да-да. Хризоплюст был таким же. Самонадеянным. Последние пару месяцев своей жизни он что-то затевал. С кем-то переписывался, совал нос в чьи-то тайны и был очень воодушевлён. У меня нет привычки интересоваться делами других, и я, конечно, ни о чём не спрашивал.

«Но ушки-то поднялись на макушке. Ах ты ж старый проныра!» – мысленно хмыкнула Авиталь. Настоящий убийца всегда держит нос по ветру, он в курсе последних событий и многих тайн. Эти знания, если ими не бравировать, могут весьма облегчить работу. А профессиональные привычки остаются навсегда.

– В день, когда я видел его в последний раз – это было за два дня до того, как мы обнаружили труп в сквере Висельников – я подошёл к нему, чтобы поговорить о новичках, обсудить программу и поделиться мнениями. А профессор Хризоплюст почему-то попросил меня перенести разговор. Он ожидал экипаж, чтобы ехать в Кривохолм, и был уже одет. Я понял, что встреча предполагается быть весьма важной, и спросил, не будет ли каких-то распоряжений. «Профессор, – ответил декан, – Вы – опытный педагог. Не стану напоминать Вам, что вся информация об адептах нашего факультета конфиденциальна и поэтому не может быть доступна третьим лицам. И да, велите наложить на девичье общежитие дополнительные чары против магии следования». Вот и всё, что он мне сказал.

– Почему вы решили, что он ехал на встречу?

– А иначе зачем ему было надевать ожерелье молодости? – улыбнулся старый профессор.

Глава 8. Урок обольщения

Ми выписалась на следующий день. Ещё бледная после перенесённой болезни, она, шатаясь, добрела до комнаты и устало в неё ввалилась. Дело в том, что башню декана и этажи примыкающих корпусов соединял коридор, но внутренним его ходом вправе был ходить только сам декан. Поэтому Ми понадобилось сначала выйти на улицу, а затем уже подняться на второй этаж.

Первому курсу отводилось лишь три комнаты девичьего этажа: две больших, в каждой из которых проживали по четыре девочки, и одна, рассчитанная на двоих. На втором курсе ученицы размещались по двое, а с третьего – каждая из адепток жила отдельно. «А убивать друг друга мы будем?» – как-то невольно вспомнилось Мышке, и спокойный ответ: «Будете. Но не на первом курсе». Ми сообразила, что скорее всего, весь ужас начнётся курса с третьего. Тогда логично, что третьекурсниц селят по одной, ведь любая из соседок может стать твоей убийцей, а не спать круглые сутки невозможно.

Мышка зашла в комнату и чуть не застонала: на своей кровати сидела Виорика. Уже вернулась! Однако златокудрая красавица не обратила на вошедшую никакого внимания. Гранатовая княжна молчала, сгорбившись и опустив руки, вся ушедшая в себя. Да что с ней?

– Виорика? – Ми заставила себя обратиться к первой к недружелюбной соседке.

Она неожиданно поняла, что ей жаль девушку, которая явно была чем-то глубоко подавлена. Виорика подняла на Мышку безучастный взгляд. Ми испуганно шагнула к ней, опустилась рядом, взяла за руку и сочувственно заглянула в лицо.

– Что с тобой? Что-то случилось? – спросила, замирая от собственной дерзости.

Княжна недоумевающе посмотрела на Мышку, а затем выдернула холодную руку.

– Ты обнаглела, немочь? Стирка только по понедельникам, а ты мне уже покрывало изгадила!

Ми вздрогнула, испуганно вскочила и отошла к своей кровати. Нельзя быть такой жалостливой дурой! Ещё парочка лет, и эта неуместная сострадательность может стоить Мышке жизни. Ми наспех проглотила лекарство, съела бутерброд и отправилась на занятия. Благо, они на факультете убийц не всегда начинались с раннего утра, иногда и в одиннадцать, а то и в двенадцать дня. Впрочем, Ми уже знала, что с каждым курсом время занятий становилось всё более непредсказуемым. Урок мог начаться как в шесть вечера, так и в четыре утра. «Смерть приходит вовремя – гласит кодекс, – и только она определяет сроки».

Сегодня первым предметом был урок обольщения. Госпожи Нимфеи в классе не было. На её месте сидела какая-то старушка, которая преспокойно вязала, уставившись в пёстрый клубок. Ми изумилась: им что, поменяли преподавателя? Класс по обыкновению шумел, но старушка не обращала ни на кого внимания, ловко перехватывая петли.

Одна Дженни осталась невозмутима.