Страница 9 из 20
Однажды «Богородица» объявила своей пастве, что святой дух приоткрывает ей иногда картину будущего. После этого от желающих присоединиться к ее кружку не стало отбоя. Чтобы не быть разоблаченной сразу, Татаринова старалась предрекать события, которые произойдут через пять лет. Либо она брала событие, которое уже произошло, и объявляла, что давно его предсказала, как это получилось с купцом Митрофановым.
Татаринову князь застал в ее покоях.
– Радуйся, матушка, к императору завтра идем, – сходу решил обрадовать ее Голицын.
– Не пойду. Ему надо, пускай сам и приходит, – не вставая от зеркала и не оборачиваясь, пророкотала «пророчица» своим низким голосом.
– Ты, матушка, говори да не заговаривайся. Император два раза не приглашает.
– И что ж? Я и на второй не пойду.
Князь не на шутку перепугался. А вдруг она и вправду не пойдет? Что он скажет государю? Не смог выполнить простое поручение…. Какой же он после этого министр духовных дел?
– Ты вот что, матушка: в воле императора ваш кружок разогнать, а тебя в Сибирь отправить. Ты этого хочешь?
– Да полно тебе, князь. Пошутила я. Явлюсь завтра государю.
– То-то же! И смотри, не напророчь там ему беды. Скажи ему то, что он хочет услышать.
– Не учи ученого, князь.
Назавтра Голицын провел «пророчицу» тайными ходами Зимнего дворца прямо к покоям царя. Князь осторожно постучал в потайную дверь, которую, казалось, мгновенно приоткрыл перед ним сам император. Голицын пропустил мадам Татаринову вперед и собирался войти сам, но наткнулся на предостерегающий жест царя:
– Ты подожди за дверью, Александр Николаевич. Проводишь ее обратно.
Закрыв дверь перед носом князя Голицына, Александр обратился к Татариновой:
– Мне сказали, мадам, вы можете видеть грядущее. Я хотел бы знать, что ждет меня и Россию.
– Дайте мне вашу руку, ваше величество.
Татаринова взяла ладонь императора, накрыла своей второй ладонью и начала «пророчествовать»:
– Вижу вас на белом коне. Вы едете по дроге, а по обочинам стоят люди и кричат «Да здравствует Александр Благословенный».
– А что это за люди? Крестьяне?
– Да, крестьяне…. Вы едете дальше, а там кругом солдаты. Они тоже кричат «ура».
– А они тоже на дороге?
– Вижу какие-то дома. Похоже на улицу.
– Так ведь это все уже было.
– И еще будет, только уже по-другому.
– А что же с Россией?
– Россия станет процветающей страной.
– Когда это будет?
– Через пять лет.
– Что ж, мадам, ступайте. Александр Николаевич вас проводит.
Отпустив Татаринову, Александр задумался. Что это было: шарлатанство или пророчество? Ясно ведь, что солдаты – это военные поселения, а ликующие крестьяне – это последствие освобождения их от рабского состояния. Но откуда Татаринова могла знать, что именно эти реформы занимают все его мысли в последнее время? Об этом знают только два человека: сам царь и Аракчеев. Значит, все-таки пророчество? Дай-то бог!
Вдохновленный император сел за секретер и начал писать проект указа о запрете продажи крестьян в розницу, без земли и без семьи.
В это время князь Голицын допытывался у Татариновой, что она «напророчила» государю. В конце концов «богородица» не выдержала и призналась:
– Я сказала ему, что он победит в новой войне.
– Войне? Но помилуй, матушка, какой войне?! С кем нам воевать? Уж, вроде, всех победили.
– Да почем я знаю? Я сказала, что это произойдет через пять лет. А за это время государь, даст бог, и позабудет наш разговор.
***
Лаура Пике не могла нарадоваться на своего мальчика. Он проявил незаурядные способности и за три года освоил все знания, на которые обычные дети тратят все восемь, а то и десять лет начального обучения. Ей очень нравились похвалы в адрес сына от господина Канта, гувернера Эдгара. Он решил не покидать мальчика, а и дальше сопровождать его по жизни, чему Лаура была несказанно рада. Господин Кант ей нравился. Именно поэтому она уже месяц, с тех пор, как гувернер Эдгара куда-то исчез, не находила себе места.
Наконец, когда она потеряла всякую надежду, господин Кант появился на пороге ее дома. Лаура едва сдержалась, чтобы не броситься ему на шею.
– Мы с Эдгаром вас уже потеряли, господин Кант, – произнесла она, потупив взор.
– Простите, мадам, но я не мог приехать раньше. А где Эдгар?
– У себя в комнате.
– Тогда я к нему.
Гувернер постучал, вошел в комнату своего ученика, и плотно прикрыл за собой дверь.
– Что так долго? – произнес мальчик, не отрываясь от чтения газеты.
– Простите, мессир, но господина Сийеса не оказалось в Париже. Король выслал его за пределы Франции, как и многих бонапартистов.
– Вот как? И где ты его нашел?
– В Льеже, мессир.
– Хорошо, давай письмо.
Клаус Кант достал пакет из походной сумки и передал своему хозяину. Эдгар вскрыл пакет и начал читать.
Сийес писал, что у него действительно есть несколько корреспондентов в России. Он с ними спишется и постарается в скором времени представить полный доклад по всем вопросам, интересующим хозяина. Что касается восстановления контроля над масонскими ложами, то Сийес уже этим занимается. Затрудняет дело лишь то обстоятельство, что Жозеф Бонапарт, находясь в Северной Америке, наотрез отказывается сложить с себя полномочия Великого магистра. А он по сей день занимает высшие должности в Великих Востоках, Франции, Италии, Неаполитанского королевства и Испании.
Дочитав письмо, Эдгар устремил взгляд на своего «гувернера» и приказал:
– Клаус, попроси у матери молока для меня.
– Да, мессир, – поклонился гувернер и вышел из комнаты.
В доме молока не оказалось, и Клаусу пришлось уговаривать Лауру сходить к молочнице и купить кружечку молока, так как детский организм не может жить без столь важного продукта. На что мать Эдгара возразила, что, если бы это было так, то дети не отнимались бы от материнской груди до взрослого состояния. Клаус с ней не согласился и сказал, что сам бы он не отнимался от женской груди всю жизнь. Но для этого бог и создал коров, чтобы женщинам не нужно было кормить грудью больших детей. Этот аргумент оказался неопровержимым для матери Эдгара, и она отправилась к молочнице.
Лишь через полчаса Клаус Кант вернулся с кружкой молока в комнату Эдгара и с виноватым взглядом заговорил:
– Вашей матери пришлось…
– Я знаю, – перебил его Эдгар, – поставь кружку на стол.
После этого он обмакнул перо в молоко и начал писать.
Через десять дней Жозеф Сийес получил письмо с чистым листом внутри конверта с печатью «неведомых высших». Сийес внимательно присмотрелся к листу и нагрел его над пламенем свечи. На чистом листе проявился текст:
«Жозеф, так как вы не можете сместить Великого Магистра в его отсутствие, пока он жив, вам надлежит сделать следующее: объявить должность Великого Магистра вакантной до тех пор, пока ОН не вернется в Европу. В отсутствие Великого Магистра, его обязанности в Великих ложах возложить на временных заместителей. Если ОН вернется и предъявит претензии, то обвинить его в ненадлежащем руководстве, провезти по всем Великим ложам и снять со всех должностей».
Сийес еще раз перечитал письмо и бросил его в камин.
***
Генерал-адъютант Чернышев Александр Иванович был недоволен своим новым назначением. Государь почему-то решил, что только он, генерал Чернышев, справится с казачьей вольницей, которая, вдруг, начала проявляться с прошлого года, после кончины атамана Платова. Платову удавалось сдерживать эту вольницу силой своего авторитета.
Новому атаману Войска Донского генерал-лейтенанту Денисову авторитета среди казаков тоже было не занимать. Он и с Суворовым половину Европы прошел, и с турками повоевал, и с персами. Правда, последнюю войну просидел на Дону наказным атаманом. Так ведь сам Платов его на хозяйстве оставил. Доверял, значит.