Золотая скрижаль

— Не бойтесь, — ласково произнес старик. — Они здесь только для того, чтобы защищать нас.

Затем старик обратился к Еркину:

— О, необыкновенный отрок, ты являешься счастливым обладателем золотой скрижали. И даже не ведаешь, что может дать тебе свиток. Здесь, в Маргуше, помогу тебе прочитать древний язык. И тебе откроются не только несметные сокровища, но и могущество, которым не обладает ни один смертный. Дай же мне скрижаль, и мы вместе познаем ее силу.

— У меня нет скрижали, — пробормотал Еркин.

Старик нахмурился, лицо его сморщилось.

— Как ты смеешь меня обманывать, дерзкий отпрыск! Где же скрижаль?

Еркин молчал. Тогда старик схватил манула и приставил кинжал к горлу испуганного животного.

— Если не скажешь, где скрижаль, перережу горло твоему вонючему зверю.

— Не трогайте его! — взмолился Еркин, — только манул и знает, где находится скрижаль. Когда я был заточен в зиндан, дервиш Ирфан перепрятал скрижаль, и теперь только манул знает, где она находится.

Удивленный старик разжал свои руки, и манулу удалось высвободиться.

Вдруг послышался конский топот, и в одно мгновение около двадцати всадников на могучих ахалтекинских жеребцах ворвались в подземелье и начали рубить своими кривыми саблями черных воинов. Не прошло и несколько минут, как обезглавленные тела защитников старика Гариба лежали в лужах крови на каменном полу. Только старику удалось избежать жуткой участи. Как только всадники проникли в подземелье, старик проворно открыл железную дверь, ведущую в другой зал, и спрятался в нем. Тяжелая дверь с шумом за ним закрылась.

Еркин узнал текинца со шрамом на лице, который наблюдал за танцующим манулом, когда мальчик играл на домбре под тенью высокого тополя.

— Свяжите их, — приказал текинец своим людям. — И будьте осторожны со зверьком, накиньте на него сеть.

Так Джуласа и Еркина с примотанным к мальчику манулом в сети повезли в глубь туркменской пустыни далеко-далеко от древней Маргианы.

[1] Текинцы — одно из крупных туркменских племён.

[2] Маргуш (или греч. Маргиана) — название древней страны, находившейся в бассейне дельты реки Мургаб на территории современной Туркмении. Упоминается в Авесте, а также известна по знаменитой Бехистунской надписи оставленной царем Дарием I в первом тысячелетии до н. э.

9

Глава 9. В плену у отчаянных сынов пустыни

Они находились в пути всего два дня. Но эти дни показались Еркину и Джуласу вечностью. Конечно же, они слышали об отчаянных туркменских аламанщиках, грабящих караваны и уводящих в рабство людей. Рынки рабов были как в Бухаре, так и в Карши. Продавали христиан и персов-шиитов, ведь они считались неверными. Но все знали, что под видом шиитов частенько продавали и суннитов. А в туркменских пустынях, вдали от бдительного ока чиновников и многочисленных шпионов бухарского эмира, никто не смог бы доказать, что Еркин и Джулас — сунниты.

Текинец с глазами хищной птицы, заметивший в Мерве серебристого аргамака и удивительного кота, танцевавшего под домбру, недолго думая, договорился со своими собратьями, как захватить лакомую добычу. Они следили за Еркином и Джуласом, а в древней разрушающейся крепости текинцы воспользовались удобным случаем, чтобы заполучить молодых рабов, великолепных аргамаков и чудесного кота.

Из небольшого текинского оуба[1], куда привезли Еркина и Джуласа, был виден горный хребет Копетдаг, с которого еще не сошел снег. По другую сторону хребта лежала Персия. Несколько громадных мохнатых алабаев с громким лаем встретили всадников. А любопытные женщины, украшенные ожерельями из персидских серебряных монет, высыпали из кибиток вместе с детьми. Связанных Еркина и Джуласа бросили в загон с овцами. Текинец с хищными глазами присвоил себе серебристого аргамака, ведь он был сардаром[2] аламанщиков. И забрал себе манула. Как разделить остальную добычу — вороного аргамака и двух рабов, еще не было решено.

Еркин и Джулас пролежали без движения и без пищи два дня. А на третий день текинец-сардар со шрамом на лице зашел в загон. Он стал что-то быстро говорить на туркменском. Еркин и Джулас плохо понимали, о чем говорил текинец.

Заметив это, текинец перешел на узбекский:

— Не знаю, как вы, жалкие псы, стали обладателями серебристого аргамака, но, если конь будет отказываться от еды, клянусь Аллахом, убью одного из вас.

— Дай сначала нам поесть, — слабым голосом ответил ему Еркин, — а потом я накормлю Арслана. Он берет пищу только из наших рук, либо моих, либо Джуласа. Если рядом с ним не будет друзей, гордый конь выберет голодную смерть.

Текинец ничего не сказал. А через несколько минут пожилая рабыня-персиянка принесла воду и лепешек. Когда они немного утолили голод скудной пищей, текинец развязал Еркина и привел в свою кибитку. Прекрасные красочные туркменские и персидские ковры украшали ее, на стенах висели сабли, кинжалы и ружья, а в остальном это было довольно скромное жилище.

— Сколько не бил твоего чудесного кота, он никак не хочет танцевать, — пожаловался текинец.

Сердце у Еркина сжалось от боли, когда услышал эти жестокие слова.

— Кому же захочется танцевать после побоев? — укорил мальчик текинца.

Тот промолчал.

— Чудесный кот танцует только под мою музыку, — сказал Еркин. — Если хочешь много за него получить, тебе надо продать кота вместе со мной. И вместе с серебристым аргамаком, иначе конь умрет от тоски. И вместе с Джуласом. Представь, как много сможешь за нас выручить. А в противном случае, рискуешь, что животные погибнут. Ты потеряешь большой куш. Подумай еще, что только очень богатый человек способен на такую покупку, — продолжал Еркин. — Где ты собираешься нас продавать?

— Неужели ты, бесстыдный раб, думаешь, что расскажу тебе о своих планах? — вспылил текинец.

— Если будешь продавать нас в Бухарии, а именно там богатые покупатели, у тебя могут быть проблемы. В бухарском эмирате самому эмиру известен мой танцующий кот. Как бы не была лицемерна Бухара, но ее чиновникам известно, что я — суннит. А единоверцев запрещено продавать в рабство.

Сардар задумался.

— Ну, тогда продам тебя в Хиве. Хивинский хан давно враждует с Бухарой, и Хива частенько страдает от набегов северных кочевников. Так что для хивинцев ты — враг, а значит, можешь быть рабом, — расхохотался текинец, довольный своей находчивостью.

Для Еркина даже такой исход был неплохим. Ведь Хива находилась не так далеко от его родных степей. А главное, что расчетливому текинцу необходимо продать их всех вместе одному покупателю: и Еркина, и Джуласа, и прекрасного аргамака, и манула. Значит, их не разлучат.

Пока текинец искал покупателя, они жили в оубе и постепенно у них появились некоторые привилегии. Так как Джулас кормил и ухаживал за Арсланом, а Еркин за манулом, они могли теперь свободно ходить по селению. Оно было окружено небольшой глиняной стеной. А за стеной возвышались высокие могильные курганы, но они не имели никакого отношения к предкам текинцев. Даже местные старейшины не знали, принадлежали ли могильники другому туркменскому племени, ранее жившему в этих местах, или были воздвигнуты другим народом, населявшим древний край много сотен лет тому назад.

Кроме лошадей текинцы владели верблюдами. На своих быстрых и выносливых конях они воевали, а верблюдов использовали для перевоза мешков с мукой, рисом и ячменем, а также саксаула — основного топлива пустыни.

Главными работниками были рабы-персы и текинские женщины. Они готовили еду, пекли лепешки в конусообразных печах, сооруженных прямо на песке, и искусно ткали ковры, которые ничуть не уступали по качеству и красоте персидским. Что касается мужчин, те занимались набегами. Выросшие в бесплодной пустыне, текинцы не видели ничего предосудительного в разбойничьих походах в богатые персидские селения. Они грабили и уводили в рабство их жителей. Несмотря на свою жестокость, этот отчаянный народ вызывал некоторое восхищение. Высокие, прекрасно сложенные, текинцы были одними из лучших в Азии воинами и могли посоревноваться в бесстрашии только с афганцами. Без колебания рисковали собственной жизнью, чтобы спасти товарища. У текинцев было свое понятие о чести и бесчестии. Если что-то обещали даже в пылу, то всегда выполняли, чего бы это не стоило.