Страница 88 из 100
Как община русские в Австралии преподносили себя как исключительно белых, хотя еще относительно недавно родная страна многих из них была еще и рассадником «красной угрозы». Для русской иммигрантской общины это имело особенно большое значение, среди прочих причин, еще и из-за привычки рядовых австралийцев ставить знак равенства между русскими и красными, в силу чего они становились в их глазах еще более подозрительными, чем другие неанглоязычные иностранцы (за исключением, разумеется, евреев, однако в некоторых случаях различий между русскими и евреями все равно не делали). Возможно, в зону повышенного риска русские иммигранты попадали еще и из-за яростных взаимных обвинений, но об этом трудно судить, поскольку исследователи не уделяли внимания теме взаимных обвинений внутри других иммигрантских групп. Среди пассажиров, прибывших в Мельбурн в июне 1949 года на пароходе «Фейрси», было много русских с поддельными документами, в частности, группа членов НТС – иными словами, воинствующих антикоммунистов. Однако один пассажир-венгр, назвавшийся графом Францишем Понграцем, донес, будто половина из почти 1 100 пассажиров во время плавания выказывала «сильные коммунистические настроения», и сообщил, что из них 900 человек на самом деле русские, которые «во время поездки напились и тогда-то выказали свой истинный характер и политические пристрастия»[910].
В некоторой степени эту подозрительность разделяли и австралийские органы безопасности. Хотя другие иммигрантские группы, например, греки и итальянцы, были почти наверняка более склонны к коммунистической идеологии, чем русские, все равно именно русские (и в том числе русскоязычные евреи) занимали почетные первые места в официальном списке опасных иностранцев, которых следовало интернировать в случае начала третьей мировой войны (в которой Австралия, выступая союзницей Великобритании и США, как ожидалось, будет сражаться против Советского Союза). В ASIO всегда подозревали, что СССР внедрил своих агентов в лагеря ди-пи, которые впоследствии прибыли в Австралию в качестве иммигрантов по программе массового переселения, и можно не сомневаться, что эти подозрения были справедливы, однако неясно, многих ли из этих агентов ASIO удалось выявить. Русские иммигранты тоже опасались внедрения советских агентов в их гущу, что приводило к взаимной подозрительности и периодически выливалось в громкие скандалы. Такие скандалы происходили даже (или, наоборот, особенно) внутри русской церкви, поскольку некоторые православные священники были советскими агентами; эта вечная подозрительность придавала жизни русской диаспоры особый горький привкус вражды и недоверия.
Антикоммунистически настроенные русские много раз подступались к ASIO, предлагая свою помощь в борьбе с коммунизмом, иногда успешно. Пытались они и привлечь внимание австралийской публики к своим антикоммунистическим убеждениям и предупредить австралийцев о «красной угрозе». В 1951 году русская община Аделаиды призвала народ Австралии дать отпор коммунизму: «Не обманывайте себя, не думайте, что здесь этого не случится». В том же году в Сиднее шел сбор подписей за монархистское движение капитана Николая Фомина, которое уже заявляло о своей связи с Либеральной партией и собиралось в ее штаб-квартире. (Об этом сообщило «Единение» вместе с коротким разъяснением для тех русских, кого, быть может, отпугивало слово «либеральная», что Либеральная партия Австралии «является активнейшим борцом против коммунизма».) В апреле 1952 года членов той же организации пригласили послушать доклад «Ложь марксизма в истории». В 1952 году в Аделаиде День непримиримости отмечался (пусть и с выступлениями на русском языке) в штаб-квартире Либеральной партии[911].
В конце 1953 года Владимир Диффердинг (один из тех белых русских, которые успешно предложили свои услуги ASIO)[912] и его сотоварищ по НТС Георгий Петропуло прислали в The Argus письмо о «великой опасности нашего времени – коммунизме». Они писали: «Это опасность для демократии, цивилизации и вашего образа жизни» (здесь слово «вашего» выдает, насколько чужой Австралия продолжала оставаться для русских). Диффердинг и Петропуло, подписавшиеся под письмом как председатель и почетный секретарь Русского антикоммунистического центра, предлагали «объединиться с группами и с отдельными лицами» в борьбе против общего врага[913]. Вызвал ли этот клич какой-либо отклик у широкой австралийской публики, неизвестно, зато он по-настоящему разозлил Захарвоса Бржытрчинского [sic!] из Эйлдона, который резко ответил, что «незачем терпеть в Австралии иностранные политические организации. Новоявленным австралийцам следовало оставить свою политическую деятельность на родине»[914].
Напряженность, сопровождавшая споры о коммунистах и советских шпионах в Австралии, только усилилась после бегства русского дипломата и тайного сотрудника советской разведки Владимира Петрова в 1954 году и учреждения вслед за этим Королевской комиссии по шпионажу. Поступок Петрова, одно время регулярно посещавшего Русский общественный клуб в Сиднее, ознаменовал своего рода водораздел для русского иммигрантского сообщества в Австралии. Когда в аэропорту Кингсфорд Смит собралась шумная толпа русских, протестовавших против отъезда жены Петрова в Советский Союз (как они считали, ее к этому принуждали), в глазах австралийской публики это стало дебютом – первым антикоммунистическим выступлением русских[915].
Одним из вожаков той демонстрации протеста был Николай Харьков, китайский русский лет пятидесяти с небольшим, прибывший в Австралию через Тубабао в 1949 году. Очерк, напечатанный в июне 1954 года в журнале People, красочно рассказывал о мечте Харькова «разгромить международный коммунизм во всем мире». Он поведал журналистам о «разработках долгосрочной программы коммунистов – завоевать Австралию и поселить здесь 100 миллионов человек излишнего населения Азии». Такие планы якобы совместно вынашивали правительство СССР и китайский вождь Мао Цзэдун. Если коммунистам удастся осуществить эту программу, австралийцев будут использовать как рабскую силу для строительства плотин и дорог, а остальное население быстро истребят или сошлют в далекие края вроде Мадагаскара или Родезии. Очерк сопровождал мутный снимок деятелей Русского антикоммунистического центра, заседавших с заговорщическим видом в съемной комнате Харькова в Редферне. Заголовок сообщал: «Эти девять человек ненавидят Кремль»[916].
После такого многообещающего начала русские продолжили попытки вступить в общенародную дискуссию об антикоммунизме. Георгий Петропуло и некоторые члены семьи Диффердинга собрались на улице напротив здания, где заседала Королевская комиссия по шпионажу, и кричали слова поддержки Петрову. В отличие от жены, которая, похоже, испугалась и смутилась при виде самозваной группы поддержки, сам Петров нисколько не растерялся, увидев демонстрантов, а напротив, как передавали, «широко улыбнулся и поднял руку в знак приветствия», прежде чем войти в здание. Отвечая на вопросы прессы, Петр Диффердинг назвал себя бывшим военнопленным из Германии (однако не стал уточнять, на чей стороне воевал), а Петропуло сообщил, что бежал из Советского Союза[917].
Через несколько дней, когда перед Королевской комиссией должна была свидетельствовать Евдокия Петрова, русские демонстранты вновь вышли на улицу. На этот раз их пришло больше, и Владимир Диффердинг (в прессе его назвали вожаком группы) держал большой плакат с надписью: «Мы, русские, знаем коммунизм и ненавидим его»[918]. О том, насколько беззаботно относились в 1950-е годы австралийские власти к мерам безопасности, можно судить по тому, что они никак не стали препятствовать проведению демонстрации, несмотря на то, что 2 июля в редакцию The Age позвонил какой-то человек с сильным иностранным акцентом и сообщил, что собирается застрелить Петрова[919].
910
Red Supporters in Migrant Ship, The Argus (Melbourne), 9 June 1949. Р. 1. Другое мнение о русских пассажирах «Фейрси» см. выше, в главе 2.
911
Единение. 1951. 16 ноября, 20 апреля, 25 апреля, 5 декабря.
912
См. главу 9.
913
The Argus, 3 December 1953. Р. 2. Отметим, что Диффердинг, как и Харков и Петропуло, называл себя председателем Русского антикоммунистического центра, хотя согласно газете «Единение» председателем этого центра был человек более старший, весьма уважаемый китайский русский Николай Фомин. (Заявление Харкова – в The Sun, 20 April 1954. Р. 5, а Петропуло – в The Argus, 3 December 1953. Р. 2).
914
The Argus, 8 December 1953. P. 2. Это похоже на исковерканную польскую фамилию, Эйлдон – городок на севере штата Виктория, там возводилась эйлдонская плотина, где вполне могли работать ди-пи.
915
В «Единении» писали о русских Н. П. Харькове, В. Непомнящем, В. Степанове и К. Сальваровском как о вожаках, «ставших во главе импровизированной демонстрации в Маскоте», там присутствовали «многочисленные представители поляков, чехов, словаков, эстонцев, латышей, литовцев, венгров, украинцев, которые составили вместе с русскими людьми единую группу» (Единение. 1943. 7 мая. С. 5)
916
Харков о тайных планах – в Truth (Сидней), 2 May 1954. Р. 2; Townsville Daily Bulletin, 3 May 1954. Р. 1; Daily Mercury (Макай, Квинсленд), 3 May 1943, p. 1; вырезка A White Russian on the Reds’ Black List из People, 2 June 1954. Рp. 17–20, в NAA: A6122 166 (и см. выше, главу 6).
917
The Sun (Ньюкасл), 2 July 1954. Р. 1 (цитата); The Herald (Мельбурн), 2 July 1954. Р. 1; The Sun (Сидней), 2 July 1954. Р. 2.
918
Brisbane Telegraph, 7 July 1954. Р. 1.
919
The Sun (Сидней), 2 July 1954. Р. 2; The Age, 3 July 1954. Р. 1.