Страница 89 из 100
Белые русские активисты быстро указывали на подозрительных лиц внутри большого русского сообщества в Австралии. Георгий Алексеев, говоривший от имени Русского антикоммунистического центра в Сиднее, характеризовал Русский общественный центр как логово сторонников советского режима и «филиал советского посольства, существующий на советские деньги», и выражал мнение (или надежду), что клубу предстоит «серьезно отвечать» перед Королевской комиссией. Белые русские и сами бы охотно выступили перед этой комиссией; например, Харьков заявил, что у него и у многих других новых австралийцев имеются доказательства того, что в Австралии орудуют шпионы-коммунисты, и они с радостью предъявят их[920]. Но, к их разочарованию, их туда не вызвали. Удивительно, но в целом Королевская комиссия уделила мало внимания жившим в Австралии русским иммигрантам, что красным, что белым, несмотря на то, что Петров в прошлом часто посещал Русский общественный клуб, а под присягой заявил, что его миссия в качестве агента советской разведки заключалась в создании агентуры внутри политических организаций белых русских. Такое же равнодушие выказали и различные разведывательные ведомства, допрашивавшие супругов Петровых в течение нескольких месяцев после их бегства[921].
Единственным ди-пи, который был назван агентом перед Королевской комиссией, оказался русскоязычный латыш, Андрис Фриденбергс, бывший юрист и боец Латышского легиона, ставший, как сообщалось, агентом МГБ еще 1940 году в Европе и приехавший в Австралию в 1949 году. (Мы с ним уже встречались: это он щеголял знанием эсперанто перед журналистами в порту, когда только сошел на австралийский берег.) Очевидно, советская разведка установила новое местонахождение Фриденбергса благодаря письму, которое он прислал сестре в Латвию, и в феврале 1951 года Петров вновь задействовал его как агента, а затем передал его в подчинение Яниса Платкайса, агента МГБ под дипломатическим прикрытием, с которым Фриденбергс познакомился в Русском общественном клубе. Еще до обличений со стороны Петрова и Королевской комиссии деятельность Фриденбергса вызывала подозрения у латышской общины, и он жаловался, что его бойкотируют. Хотя комиссия и заключила, что он являлся ранее советским агентом, по-видимому, никаких действий против него власти Австралии не предпринимали[922].
Петров в показаниях упомянул (как человека, который, по полученным Петровым сведениям, мог бы оказаться полезным контактом) Николая Дугяна – портового рабочего, родившегося в Армении и прибывшего в Австралию в 1949 году, возможно, в качестве перемещенного лица. Роль «камео» досталась и Николаю Новикову из Харбина: в его фотомастерской в Сиднее Петров обычно встречался со своими осведомителями (без ведома самого фотографа). Новиков и его сын состояли в Русском общественном клубе, там и познакомились с Петровым и советским консулом Садовниковым. Петров даже получил инструкции из Москвы обрабатывать Новикова с целью сделать его тоже осведомителем, но (как обычно) он ничего не добился и, давая показания, сообщил, что ему неизвестно о том, чтобы Новиков выполнял какие-либо задания советских спецслужб[923].
Отсутствие белых русских на заседаниях Королевской комиссии можно отчасти объяснить тем, что, несмотря на полученные Петровым инструкции, его контакты с представителями этой группы были практически ничтожными. Однако, если вспомнить о готовности Харькова и других выступить свидетелями, можно предположить, что ASIO оценивала их как источник информации весьма невысоко. Пожалуй, здесь намного больше озадачивает то, что на заседаниях комиссии совсем мало говорили о Русском общественном клубе. В ASIO клуб рассматривали как угрозу для безопасности, которую следует держать под наблюдением. Кроме того, красные или симпатизировавшие СССР русские, посещавшие клуб, были как раз в числе тех немногочисленных людей, кого Петров действительно знал за пределами советского посольства, и потому можно было ожидать, что уж о них-то он даст подробные показания. Петров же упорно заявлял, что, насколько ему известно, никто из этих красных русских не является ни агентами, ни даже постоянными осведомителями советской разведки, что выглядит более чем странно. Можно заподозрить, что Петров просто выгораживал друзей или же давал ответы, устраивавшие тех, кто его допрашивал. Последним, в свою очередь, было выгодно верить доводам, согласно которым правительство Мензиса, создав Королевскую комиссию, преследовало собственные политические цели. Если сотрудники британской разведки не имели претензий к местным политическим организациям или органам безопасности и стремились получить сведения о внутренней структуре и работе советских дипломатических ведомств и разведывательных служб, то членов комиссии интересовали почти исключительно контакты Петрова среди австралийцев, особенно в оппозиционной Лейбористской партии и подчиненных ее лидера доктора Эватта[924].
Антикоммунистически настроенные русские так и не получили ту политическую выгоду, которую надеялись извлечь из работы Королевской комиссии – напротив, она повлекла даже некоторые негативные последствия для русской иммигрантской общины, в частности, был усилен надзор за всеми. (По словам одного участника-наблюдателя тех событий, австралийские органы безопасности «начали перебирать, кто откуда, следить за тем, кто куда ходит и в каких организациях состоит».) Но в конечном итоге все это дало положительные результаты: по словам того же комментатора, «русская колония в целом была до такой степени политически „белой“, и русские патриотически настроенные организации были известны как настолько ярые антикоммунисты, что австралийское правительство начало поощрять и помогать русским иммигрантам, видя в них большую антикоммунистическую опору»[925].
Вскоре после нашумевшего дела Петрова русские добились некоторых успехов в попытках достучаться до австралийской публики и примкнуть к антикоммунистическим группам внутри Либеральной и Лейбористской партий. В мае 1954 года Харьков выступил с двумя речами – на русском и английском (в том числе перед публикой в Трокадеро, насчитывавшей сотни человек): он рассказывал о том, как «мы выхватили Евдокию Петрову из бандитских лап чекистов». Спустя месяц он выступал в Катумбе на собрании антикоммунистов, на котором председательствовала миссис Ф. Престон Стэнли от имени (связанного с Либеральной партией) Движения австралийских женщин против социализации[926]. Русские антикоммунисты уже установили контакт с сенатором-либералом Биллом Уэнтуортом (он передавал полученную от них информацию Ричарду Кейси, министру иностранных дел и Гарольду Холту, министру иммиграции). Кроме того, Уэнтуорту заранее сообщили о демонстрации русских антикоммунистов в аэропорту, и он лично там присутствовал вместе со своим «связным» в сношениях с русскими Ричардом Кригером из австралийского филиала Ассоциации за культурную свободу[927].
Однако в последующие годы русские антикоммунисты растеряли те политические преимущества, которые они получили среди других мигрантов-антикоммунистов благодаря делу Петрова. После этого скандала раскол Лейбористской партии породил новую католическую антикоммунистическую формацию – Демократическую лейбористскую партию, которая принялась устанавливать связи с мигрантами- антикоммунистами, но не с русскими в первую очередь. Безусловно, отчасти это объяснялось тем, что русские были не католиками, а православными, в отличие от поляков и других восточных европейцев, которые тоже могли свидетельствовать о преступлениях коммунистов.
920
NAA: A6122 166, вырезка из The Age, 22 April 1954 (Алексеев); Cairns Post, 23 April 1954, p. 9 (Харков).
921
О задании Петрова см. главу 9.
922
Robert Ma
923
«Единение» (1952. 24 декабря. С. 2), докладывало о работе Королевской комиссии. О показаниях Петрова, согласно которым, Новиков не был агентом, см. NAA: A6122 2800, Re Nikolai Kirillovich [sic] Novikov, подписано: В. Петров, 8 декабря 1954 г. Отметим, что Новиков также привлек к себе внимание агента полиции в Харбине в 1939 г., хотя лишь в связи с тем, что наблюдение уже велось за его другом, который и сообщил, что Новиков продал свой дом и уехал в Австралию (БРЭМ: личное дело Николая Кирилловича Новикова).
924
Показания Петрова об отдельных членах Русского общественного клуба собраны в: NAA: A6122 2800, Russian Social Club, vol. 2; Записи бесед представителей британской разведки с Петровыми в 1956 г. хранятся в NAUK: KV2/3470 и других папках из серии KV2.
925
Михаил Протопопов. Преосвященнейший Феодор… С. 335–336.
926
Это касается каждой: Движение австралийских женщин против социализации (Every woman! this is your business: the Australian Women's Movement Against Socialisation) – общественная организация в Австралии, была образована в 1947 году в ответ на решение правительства лейбористов о национализации частных банков, в течение тринадцати лет своего существования выступала против Лейбористской партии, профсоюзов и коммунистов/социалистов. (Прим. ред.)
927
Единение. 1954. 14 мая; Blue Mountains Advertiser (Катумба), 3 June 1954. Р. 3; NAA: A6122 166, личное письмо от У. Уэнтуорта (Билла) Кейси (Дику), 29 января 1953 г.; John McLaren. Writing in Hope and Fear: Literature as Politics in Postwar Australia. Cambridge University Press, 1996, p. 117.