Виолетта

Позволь мне сделать небольшое отступление, Камило, и рассказать немного о противозачаточных средствах; впрочем, вряд ли тебе интересна эта тема. Маме пришлось родить шестерых детей и перенести несколько выкидышей, пока она не воспользовалась методом, рекомендованным первой женщиной-гинекологом в стране, которая распространяла эту информацию, рискуя быть отлученной от церкви и арестованной властями. По инструкциям из ее брошюры, которую мама изучала потихоньку от мужа, перед половым актом следовало сделать спринцевание с глицерином, а после — перекисью, смешанной с теплой водой; для этого существовали специальные приспособления, которые она прятала в шляпной коробке. Мама знала, что Арсенио дель Валье, который женился на ней, чтобы повысить престиж своей фамилии, породив на свет как можно больше потомков, хватил бы удар, если бы он узнал о содержимом коробки. Я часто слышала, как он рассуждал о священном долге женщины рожать здоровых детей, как это делала наша мама. Когда я объявила, что наконец-то выхожу замуж, тетушка Пия вручила мне устройства для спринцевания, завернутые в газету, и, обмирая от стыда, шепотом объяснила, как их использовать.

Наконец у меня закончились отговорки, чтобы и дальше тянуть со свадьбой, и мы объявили, что женимся в октябре, не подозревая, что мировая война закончится на месяц раньше. Обычно свадьбу устраивала семья невесты, но Шмидт-Энглеры, сделав все возможное, чтобы нас не обидеть, настояли на торжестве в отеле «Бавария». Их социальный и экономический уровень был несравнимо выше нашего.

Тетушки смахнули пыль с ножной швейной машинки и кинулись дошивать мое приданое; им помогала Лусин-да, которая больше не разъезжала верхом по окрестностям, обучая ребятишек, потому что в семьдесят с лишним лет здоровье не позволяет трястись в седле, говорила она. Они вышили на простынях инициалы жениха и невесты, подготовили скатерти разных размеров, но я категорически отказалась ушивать мамино подвенечное платье, которое хранилось в коробке с нафталином с конца прошлого века. Я хотела собственное платье, без всех этих кружев цвета сливочного масла. Мисс Тейлор купила в столице модный свадебный наряд и отправила мне поездом. Платье из белого атласа без кружев и вышивок было выкроено по косой, чтобы подчеркнуть фигуру, на голове у меня красовалась шляпка, придававшая мне сходство с медсестрой.

Мы обвенчались в очаровательной церкви, построенной первыми немецкими иммигрантами. Я шла под руку с Хосе Антонио — он единственный из моих братьев присутствовал на церемонии, — а тетушки обливались слезами от переполнявших их чувств рядом с Ривасами. Торито. Факундой, мисс Тейлор, Тересой и жителями Науэля. Итак, с одной стороны свадебного кортежа стояла семья и друзья жениха — высокие, блистательные и разодетые, с другой — мои родные и знакомые, выглядевшие куда скромнее.

Неожиданно приехал Марко Кусанович, которому в ту пору было уже под шестьдесят; он вел отшельнический образ жизни, и виделись мы редко. У него была спартанская квартира в Сакраменто, нужная, чтобы присматривать за фабрикой, но при малейшей возможности он уезжал побродить по сосновым плантациям, которые мы посадили, чтобы получать древесину, не вырубая местных лесов, или на лесопилку в горах, где чувствовал себя как дома. Ему было плевать на управление, бухгалтерский учет и прибыль компании; брат, если бы не поклялся вести дела честно, легко мог бы его обмануть.

Марко отрастил пышную библейскую бороду и носил охотничий костюм, хотя в жизни не убил даже зайца. Он привез мне в подарок скульптуру из камня, вырезанную собственными руками, в тот день мы узнали об этом его таланте, который он так тщательно скрывал. Еще мы узнали, что у него есть сын четырех или пяти лет, появившийся в его жизни довольно поздно. Мать ребенка, молодая индианка, получила среднее образование, работала на текстильной фабрике и воспитывала мальчика, пока ему не придет пора поступить в хорошую школу. Марко его признал своим, мальчика звали Антон Кусанович, и, по словам его отца, он был очень умен.

— Я дам ему самое лучшее образование, я и сейчас их с матерью обеспечиваю, — сказал он.

Окончание войны, поражение Германии и смерть Гитлера висели над головами немецких колонистов, подобно черному облаку. Но никто не упомянул об этом на нашей свадьбе. Симпатии к оси или союзникам разделили людей на два лагеря и провоцировали неприятные дискуссии, которых мы избегали в течение шести лет, не хватало еще испортить этими разговорами свадьбу. Жители Науэля не особо интересовались войной в Европе, она была слишком далеко и их не касалась, но война беспокоила Ривасов, моего брата, мисс Тейлор и Тересу. Второго сентября мы отпраздновали мир зажаренным в честь этого события ягненком, кувшинами с чичей и замечательными сластями Факунды. Фабиана на вечеринку не позвали.

Наконец-то мы могли заняться любовью обнаженными, на кровати в отеле, как я много раз себе представляла. Муж оказался внимательным и нежным.

На другой день после свадьбы мы сели на поезд и отправились в столицу, где я не была со дня маминых похорон, — да и тогда я не увидела ничего, кроме кладбища, и не навестила никого, кроме братьев, — однако для Фабиана в этой поездке ничего выдающегося не было, он часто ездил в столицу по работе. Город сильно изменился; мне бы хотелось побыть в нем несколько дней, погулять там и сям, еще раз увидеть район моего детства и сходить в театр, но медовый месяц мы планировали провести в Рио-де-Жанейро, где Фабиан собирался вести какие-то курсы. Возобновились пассажирские рейсы, количество которых в годы войны сильно сократилось. Я впервые летела самолетом; сидела стиснутая много часов подряд в своем дорожном костюме: пояс, чулки, высокие каблуки, облегающая юбка и жакет, шляпа, перчатки и меховой палантин. Меня укачивало, даже вырвало, я была напугана; каждые четыре часа самолет приземлялся чтобы дозаправиться.

Медовый месяц я помню с трудом, потому что подхватила кишечную инфекцию и почти все время тюбовалась великолепным пляжем Копакабана из окна, попивая чай вместо знаменитой каипнриньи[17]. В свободное от работы время Фабиан за мной ухаживал. Он пообещал, что когда-нибудь мы непременно вернемся в Бразилию и проведем настоящий медовый месяц.

Верный своему слову, брат за неделю выстроил нам дом и увенчал его двускатной крышей из лучшей в этом районе соломы. За годы, которые я проработала в его компании, Хосе Антонио преуспел больше, чем мог себе даже представить, и я с гордостью признаюсь, что имеется в этом и мой вклад именно мне приходили в голову идеи, которые по логике вещей должны были принадлежать архитектору. Одним из самых выгодных проектов было строительство поселка — «Сельские дома» на берегу озера — мы продавали их по сходной цене столичным жителям под летние резиденции.

— Это чушь, Виолета, мы слишком далеко от Сакраменто, кому охота трястись столько часов в поезде или в машине, чтобы купаться в ледяном озере, — возразил Хосе Антонио, но к совету прислушался.

Результат превзошел все ожидания, желающих вкладывать средства в подобные поселки нашлось хоть отбавляй. Я занималась поиском подходящих мест, покупкой земли и разрешением на строительство.

— Ты обязан платить мне комиссию за каждый из проданных домов, — потребовала я у. брата.

— Неужели? Разве мы не семья? — обиделся он.

— Семья, не семья, какая разница?

В то время я была очень бережливой; тратила я мало, поскольку жила у Хосе Антонио, а соблазнов в Сакраменто не было. Накопив денег, я взяла ссуду в том же Региональном банке, который занимался счетами «Сельских домов», купила участок земли и оплатила постройку восьми наших дач, с садиком для каждой и с общим для всех бассейном, чтобы оправдать высокую цену. Я их отлично продала, выплатила кредит, а затем повторила операцию. До замужества мне удалось построить четыре таких поселка, Фабиану я объяснила, что планирую и дальше вкладывать деньги в этот бизнес, а также в другие, которые появятся в будущем. Это было необычно. Женщины моего круга не работали, тем более живя в провинции, отстававшей во всем на несколько десятилетий.

17

Каипиринья — бразильский алкогольный коктейль из тростниковой водки (кашасы), лайма, льда и тростникового сахара.