Виолетта

— Если даже Камило не знает, значит ничего там нет.

— Приходите утешить нас, сеньора, заодно и расскажете, каково это — умереть, — попросила она меня с ее извечным лукавством.

Я действительно счастлива и сгораю от нетерпения, но иногда мне становится страшновато. На другой стороне может обнаружиться лишь отчаяние, нескончаемое блуждание в звездном пространстве и безуспешные попытки до кого-то докричаться. Но нет. Этого не будет. Будет свет, много света. Приступы неуверенности кратковременны. Это жизнь, которая тянет меня назад, и мне трудно ее покинуть.

Этельвина хочет, чтобы я исповедалась и причастилась, пользуясь тем, что ты рядом; она боится, что у меня накопилось слишком много грехов и на Страшном суде они перевесят. Я с тобой согласна, исповедь не должна входить в привычку, достаточно исповедоваться пару раз в жизни, когда возникает острая потребность облегчить душу, снять с нее бремя вины. Кроме того, за последние двадцать лет у меня не было возможности грешить, а за предыдущие ошибки я уже расплатилась. В общении с людьми я руководствовалась простым правилом: относиться к другим так, как хочешь, чтобы относились к тебе. Тем не менее кое-кого я здорово обижала. Это случалось без злого умысла, за исключением Фабиана, которого я предала и бросила, потому что ничего не могла с собой поделать, и Хулиана, потому что он заслужил. Я не раскаиваюсь в том, что с ним сделала, — это было единственное наказание, которое пришло мне в голову.

Я чувствую, что ноги мерзнут сильнее, чем когда-либо прежде. Я не знаю, какое сейчас время суток, иногда ночь кажется такой долгой, что слипается со следующей ночью и предыдущей. Когда я спрашиваю Этельвину, какой сегодня день, она отвечает одно и то же: «Какая разница, сеньора, здесь все дни одинаковы». Она мудра; она догадалась, что существует лишь настоящее. А ты, Камило? Что ты думаешь о смерти? Мой вопрос заставляет тебя улыбаться; у тебя по-прежнему ямочки на щеках, а когда ты смеешься, глаза твои сужаются, в точности как у твоей мамы. Тебе скоро исполнится пятьдесят, и ты видел больше жестокости и страданий, чем обычные смертные, но сохраняешь невинный вид маленького мальчика.

Я прожила целый век, а чувство такое, будто время утекло между пальцев. Куда делась эта сотня лет?

Я не могу исповедоваться тебе, Камило, ты мой внук, но, если хочешь, можешь дать мне отпущение грехов, чтобы успокоить Этельвину. Безвинные души легко улетают в космическое пространство и превращаются в звездную пыль.

Прощай, Камило, за мной пришла Ньевес. Небо прекрасно…

Благодарности

В работе над этой книгой принимали участие самые разные люди. Одни помогали собирать материал или просто меня вдохновляли, другие служили прообразами для конкретных персонажей, а редакторы и переводчики подготовили ее к выходу в свет.

В первую очередь я благодарна:

Хуану Альенде, моему брату, который помогал собирать материал и читал первый вариант текста.

Джоанне Кастильо, моему агенту в Нью-Йорке, редактировавшей рукопись.

Луису Микелю Паломаресу и Марибель Луке из агентства «Бальсельс», которое представляло меня сорок лет подряд.

Лори Барра, руководящей моим фондом, где я узнала, как сильны женщины в самых травмирующих обстоятельствах.

Фелипе Берриосу дель Солару, служившему прототипом Камило дель Валье.

Берте Бельтран, прототипу верной Этельвины.

Беатрис Манц, которая поделилась со мной воспоминаниями о деревенском детстве.

Роджеру Кукрасу за его анекдоты о мафии и за безусловную нежность.

Скотту Майклу за инструктаж по налоговым преступлениям в Америке.

Элизабет Суберказо за ее писательскую проницательность и дружескую поддержку.

Миккелю Аланду за информацию о Норвегии и ее обитателях.

Дженнифер и Харли Гордон, чьи трагические судьбы помогали мне создать образ Ньевес.

Google и «Википедии», незаменимым источникам информации.