Страница 6 из 22
Не успел я возлечь на своё ложе, как меня посетил фантом — призрак некоего господина много старше меня самого. Разодетое, как заправский владетельный князь, это привидение является ко мне уже не в первый раз: после ярмарки я был принят во дворце, а после удостоился чести вздремнуть в тамошних свободных покоях.
Видение издавало топот, но при этом не касалось пола; оно бормотало, сопело, кряхтело, держась за поясницу. Оно охало, стонало и стенало; даже, прости Г-споди, булькало. Оно ходило, как неприкаянное, из стороны в сторону, и отчаянно чихало — может, аллергия, а может, оно чем-то болело (хотя вряд ли призраки чем-то больны — больны скорее люди, которые якобы их видят). И раз подобное видится мне не единожды — выходит, весенняя слякоть, весенняя же оттепель, сырость дорог и капель за окнами сделали своё дело, и меня сразил недуг в виде простуды, а в качестве побочного эффекта — слуховые и зрительные галлюцинации.
Желтоватого оттенка жиденькая бородка, неухоженные усы и грязные длинные волосы, неприятное амбре из-под семенящих туда-сюда ног — зрелище неприглядное. И всё же в этом жалком, забитом, иссохшем тельце можно было обнаружить признаки былого величия и благородства — несомненно, то был какой-нибудь стерландский рыцарь (а то и целый граф). Рыцарь — потому что бряцал давно заржавевшим оружием и громыхал не менее проржавевшими доспехами; граф — потому что я, прожив предостаточно, легко могу отличить дворян от мещан, сеньора от тобариччи4, дона от крестьянина, помещика от быдла5.
В этот раз призрачный господин попытался вступить со мной в контакт (тогда как в первый раз он ограничился лишь собственно своим присутствием).
— Вы всё мечетесь, мечетесь что-то, дедушка… — Немного раздражённо выдохнул я, зевая. — Я в толк взять не могу, что вам от меня надобно.
Но рыцарь уже снял с себя доспехи (причём, без посторонней помощи) и, оставшись в ночном спальном наряде, улёгся, точно преданный пёс, прямо возле моей кровати. Этого я никак не ожидал — к тому же, этот тип, вдобавок ко всему, начал яростно храпеть — да так, что мне заложило уши.
Я попытался растормошить деда, но всё без толку — а он, в свою очередь, начал пускать изо рта какие-то дымовые кольца, будто до этого он затягивался курительной трубкой!
— Что вы, в самом деле… Для отдыха и сна имеется кровать! Будто вы не знаете…
Никакой реакции.
Я спросонок тёр глаза, не разумея, что всё это происходит наяву.
«Ну и лежите так дальше, — буркнул я про себя с превеликим недовольством, — а мне надоело с вами возиться; я умываю руки и отхожу ко сну».
Можно сказать, что по окончанию ненастных деньков я стрелой помчался из Ввумны прочь — нет, сам по себе город достославен и хорош, но призрачный господин, похоже, найдёт меня там, окажись я хоть в каком из домов стерландской столицы.
Я проехал Икке, Лейфар, Лаглендир, Лоханну, Скъейр, останавливаясь в маршах лишь для того, чтобы собрать плоды ягодной кронинхен, корневики. Останавливаться на ночлег я побаивался: вдруг призрачный господин и доныне преследует меня?
Позади уже испещрённая сизым корнем Стерландская пустошь, позади Простор; уже вдали изобилующая говорящими растениями, живыми трюфелями, лисичками и следами папонтов Лужайка магов — а я всё время двигаюсь на юг, постепенно приближаясь к городу Риврайн, что стоит на одноимённой реке, а река эта (немного заболоченные берега которой поросли моховиками, маморотниками и карликовыми осинами), впадает в гигантский залив — тектоническую пробоину, именуемую людьми не иначе, как Вратами смерти, и являющуюся своеобразным водоразделом между Западом и Срединными землями Фантазии.
Попутно я как естествоиспытатель исследую землю, по которой еду: так, по многократным пробам почв я определил, что дерново-подзолистые смешанных хвойно-лиственных лесов постепенно сменились бурыми лесными широколиственных влажных океанических лесов; выйдя же к долине Риврайна, я констатировал наличие уже черноземовидных почв, характерных для прерий. В целом, я сделал вывод, что бонитет почв в Стерландии несравненно выше, нежели в Тронне — более чем в два раза; эта земля гораздо более плодородная — ещё бы, ведь большая часть территории моего родного кронства покрыта ледяными дюнами.
По забору воды я выяснил, что виденные мною ранее ручьи относятся, в основном, к бассейну Студёного океана или же к внутреннему стоку. Да, я это определяю уже на глаз, поскольку опыт у меня немалый — не всегда я сидел сиднем в своей научной обсерватории; бывало, что по молодости брал инициативу в свои руки и изучал родной край — оттого я и краевед, в конце концов.
Возможно, меня спросят, что же я привезу своему кронингу? Раз покупаю, продаю да перепродаю. На это я отвечу так: кронинг заповедал, наказал мне привезти ему то, не зная, что — то, чего ещё нет в его громадном и тяжёлом сундуке.
Сейчас, глядя сверху вниз на открывшееся моему взору пространство, и увидев стяги, вымпелы, штандарты с изображением замка на волнах, я довольно потёр руки: вот и Риврайн! Туда стремлюсь я нынче.
Успешно обменяв корневику на клетки с пугливыми, пушистыми кроллами, я опять отдал себя на произвол сновидений — в местной гостинице. И как же я мог забыть о том, что призрачный господин всё это время неотступно следовал за мной?
Он явился мне этой ночью, но поведение его изменилось: никаких хныканий и старческих причитаний. Теперь тактика должным образом не упокоенного рыцаря свелась к тому, что он обратился ко мне напрямую.
Теперь я знал, кто конкретно передо мной — заговоривший со мною призрак таки назвал мне своё имя: Виль д'Э, барон де Риврайн.
— Волею обстоятельств тот замок более не принадлежит мне, но я снова и снова возвращаюсь туда, в те края, поглазеть издалека — ибо именно там прошло моё детство, счастливое детство. — Пояснил призрачный господин, делая жест в сторону города. — Я расспрашиваю жителей, многое ли изменилось с тех пор, хотя они сами уже мало что помнят и с удивлением смотрят на меня — ведь прошло слишком много времени.
Я мысленно дал себе по лбу: как мы схожи! Ведь не далее, как полгода назад я сам блуждал среди луж, вспоминая, что они когда-то были частью одного большого озера. Единственное различие заключалось в том, что я был моложе Виля д'Э и реальнее его.
— Почему же ты не обретёшь покой? Зачем мучил меня своей фантомностью? Почему просто не живёшь вблизи родных мест (даже если замок тобой утерян)?
— Потому что мне никто не верит; все считают меня выжившим из ума стариком. А пристал я к тебе лишь потому, что скучно мне невыносимо: ровно сто годков я раскачиваюсь из стороны в сторону в этих железяках, и некому замолвить обо мне словечко. Может, на мне заклятье какое — я не знаю; последнее, что я помню — это то, что я просто однажды не умер…
Из этого я сделал вывод, что по достижению подобающего возраста Виль д'Э, скорее всего, попытался поступить так, как велит суровый обычай нордов, но отчего-то Великая Эссенция6 не забрала его ни в преисподнюю, что в ядре земном, ни на райское облачко, что в сини небесной.
Общаясь с Вилем д'Э, я как лингвист поражался схожести диалектов одного языка: и спустя века лингва норск (то есть, нордика) не распался на полноценные языки, всё также делясь на говоры и наречия.
В отличие от нас, троннаров-эзотериков, Виль д'Э (впрочем, как и многие другие стерландцы) исповедовал элементализм — культ четырёх начал — огня, воды, земли и воздуха.
Приняв то обстоятельство, что путешествие моё более не терпит отлагательств, призрачный господин с теплом поблагодарил меня за содержательную беседу и напоследок сказал так:
4
Товарищ. Здесь: рабочий класс.
5
От польск. Bydło — скот.
6
Также — Сущность, Творец/Креатор, Великий Архитектор (прозвища высшего бога, создателя Фантазии — от англ. The Essence).