Страница 5 из 22
Хозяин таверны сдержал своё слово, и однажды я записал все пересказанные мной предания в свой записной свиток. Пожалуй, единственное, что меня смущало в этих сказах и былинах — это то, что все их персонажи побеждали зло силой физической (что чаще всего) либо силой магической — будто по-другому конфликт решить нельзя. Похоже, что в древние времена ничего не слышали про дипломатию — а зря, ибо не каждый мужчина — воин и защитник отчизны; увы, не всем написана судьба держать в руке тяжёлый меч… Вот, например, я: даже в свои двадцать я не смог бы назвать себя воином, хотя в мыслях я был солидарен в помощи, заботе и охране своего края. С другой стороны, было приятно лицезреть, что и в современной молодёжи, держащейся дружной семьёй, ещё имеется некоторая крепость, доблесть старины. Взять ту же Беренику, служанку Гудлейфра — сколько в ней силы, удали, хватки, сколько жизненной энергии! Она на раз положила меня в состязании по армрестлингу — ручаюсь, что даже если бы мне было столько же вёсен, сколько прожила она (а годков ей было восемнадцать), то и тогда я не одолел бы её.
— А остались ли ещё в нашей Фантазии герои, подобные Годомиру? — спросил я и затаил дыхание в ожидании скорого ответа.
— Несомненно, — молвил Гудлейфр и многозначительно кивнул на Хунарда. — Просто некоторые из них не могут (или не хотят) принять свою судьбу.
Утомлённый длительною беседою, я пожелал всем доброй ночи, и поднялся в свой номер, дабы предаться цветным картинкам — а то и целому видеоряду, который называется «сон». И в одном из диафильмов моего фантастического калейдоскопа мне явились Вернер и Эрика — пара влюблённых, о которых рассказывал мне трактирщик. Эта счастливая двоица, направляясь на Край Света, в рай, летала над морями и лесами, иногда погружаясь в глубины первых и густые кроны других, попутно расследуя что-то опасное и серьёзное; в это время они превращались в каких-то неведомых птиц или зверей, и в течение всего их бесконечного полёта играла красивая, завораживающая, успокаивающая музыка, пробуждающая в душе что-то светлое, доброе и хорошее.
Вскоре мне улыбнулась удача: наконец-то погода переменилась, и лютые морозы ушли далеко на восток — в сторону Хлади, Сиберии и Нордландии. Это означало только одно: мне пора возвращаться назад, пора в обратный путь. Конечно же, я не оставил своих замыслов по полному и тщательному анализу Фантазии; однако я весьма посредственно подготовился к этому мероприятию, и если меня так потрепало в родных краях — что же будет со мною в землях инородных?
Распрощавшись с мастером Кроекером и всеми прочими, я запряг своего осла, а у самого в душе скребли кошки оттого, что я нигде не нашёл Хунарда.
Будучи уже в пути, я услышал протяжный вой. Разумеется, я испугался, ибо не мне, седовласому и малость хворому старику, тягаться с лютоволками Севера. Однако, едва завидев белого волка, который ждал меня на вершине холма, я испытал неописуемое облегчение: Хунард снова явился пред мои очи.
Когда я на осле добрался до холма, там уже сидел мой викинг и пронзал глазами небесное пространство. Он смотрел на звёзды и о чём-то размышлял.
— Мне бы не хотелось, чтобы мнение твоё было превратным относительно меня, — начал Хунард Лютоволк, не прекращая наблюдать за холодным мерцанием столь далёких от нас объектов космоса. — Моему дурному обращению с женщинами есть объяснение.
— Ты не обязан передо мной отчитываться, — поспешил успокоить его я, Кердик-путник, Кердик-странник, Кердик-бродяга.
Но Хунард оказался непреклонен:
— Происхожу я из хладичей — оттого и мой акцент. Мое життя же таково: имел я жену, любил её весьма. Но случилось так, что недруги обложили весь мой дом — ни выйти, ни зайти. Я бился до последнего — до тех пор, пока у меня не порвалась тетива на луке. Тогда я воззвал к супруге своей, дабы она отдала мне свой волос — чтобы я смог натянуть лук и сыпать во врагов своих стрелы. Но женщина моя предала меня, и не сделала ничего, чтобы помочь нам обоим. Мне не ведом страх, хотя на дом мой напала целая рать. В конечном итоге меня повалили на землю — но и тогда суженая не сделала навстречу ни шага, хотя владела и мечом, и топором. Предательница стала женой ярла, завистника моего, который приказал поджечь мой дом и стереть его с лица земли. Меня же, избив всей дружиной, обессиленного бросили в канаву, сочтя мёртвым. Ворон чёрный, кружа надо мною, смилостивился, сжалился и не выклевал мне глаза, не распотрошил до конца и без того бередящие раны. Наоборот, этот неправильный вран, сорвав одно из растений, что собирает в свой цветок влагу, полил меня живительной росой. Тогда восстал я заново, и как переродился. И последовал я за враном в Тронн, ведь символ он страны той братской — хоть и вражда средь нордов извечно, постоянно. И с той поры минуло уж десять лет, и вот он я, перед тобой.
Хунард умолк, и горечь на сомкнутых устах его. А я давался диву его выносливости, его стойкости, его храбрости, его смелости, его отваге, его доблести, его силе, его бодрости духа. Здесь и сейчас передо мною реинкарнация Рагнара Лодброка — настоящего викинга, настоящего берсерка, настоящего хёвдинга…
2. ПРИЗРАЧНЫЙ ГОСПОДИН
По возвращении в Абфинстермаусс я обнаружил, что дом мой не разграблен, но в целости и сохранности. Обрадовавшись сему весьма, я решил несколько дней побыть здесь, а после двинуться в очередное путешествие. И всё ничего, если бы не…
Случилось так, что прежний кронинг помер, и вместо него воцарился иной. Возвеличившись на своём троне, спустя некоторое время призвал меня сей новый князь пред свои очи, и изрёк:
— Вот, ходят о тебе некоторые слухи…
— Какие же, о владыка нордов?
— Говорят, умеешь ты вести торговлю; что честен ты с людьми и с товаром аккуратен. Потому я заочно проникся к тебе доверием, и желаю, дабы торговал ты не только во владениях моих, но так же и в других частях света. Будешь странствующим торговцем, а ещё — моими глазами и ушами; послом и представителем моим.
Предложение было на редкость заманчивым: странствующий торговец — то бишь, негоциант — имеет некоторые привилегии перед Гильдией торговцев: он сравнительно самостоятелен, его направляет рука кронинга и его благословение, волеизъявление, но самое главное — мне не нужно будет утруждаться платить ежемесячный взнос профсоюзу, то есть, этой самой гильдии. Вот только с чего кронинг взял, что я имею навыки по купле-продаже? Всю жизнь я был учёной крысой, корпевшей над всякими листками, тетрадками, фолиантами и прочая. С другой стороны, согласно международному праву Фантазии, убить негоцианта есть грубейшее нарушение всех сводов законов, кодексов и конституций. Это обстоятельство практически развязывало мне руки и позволяло беспрепятственно пересекать границы кронств, княжеств, вульготонов, падишахств, бекбайств и прочих суверенитетов.
«Одно другому не мешает, — подумал я, — буду торговать, а заодно — легенды собирать».
После моего согласия мне, Кердику-негоцианту, Кердику-искателю выделили нечто среднее между каретой и повозкой, запряжённой двумя лошадьми, и кучера в придачу.
Мой путь лежал на юг, в богатое каменным и бурым углём кронство Стерландия — именно здесь пролегали земли древнего Эльдерланда; сюда я вёз вечнолёд, рыбу и туши хряковепрей. До столицы, славного города Ввумна я добрался сравнительно быстро — благо, до неё от Абфинстермаусса гораздо ближе, чем до Старой Глухомани или Хольмгарда.
По особым приметам на одежде, всевозможным знакам отличия стража пропустила меня сквозь врата немедля, и вот я уже по другую их сторону и вижу возвышавшееся над всеми здание ратуши, на которой пасмурного цвета щит с двумя стерхами и веточкой под ними — герб города.
Мне повезло: именно сегодня ярмарка. Мне хорошо заплатили, и теперь я везу звонкую монету (и не одну). Всё же я решил остановиться в гостинице, ибо, судя по карте, до Троеградия3 мне в ближайшее время не добраться: по весне, в разгар апреля всё размыло, и в какую бы сторону я не направился — будь то Талая низменность или Остаточные озёра — я буду как минимум по колено в мокром снегу и растаявшем льду, а как максимум — увязну точно и надолго, ибо сии края преисполнены труднопроходимых болот. А добраться мне было просто необходимо: именно там находится прародина корневики — царицы ягод лесных, болотных, полевых. Стоит лишь надкусить эту ягоду, как она, будто несколько вёдер черники, дарует ясность глазам; словно малина, ароматна и нежна она, и более никакой хвори, связанной с недостатком различных витаминов и микроэлементов. Нечто среднее между клубникой и земляникой, корневика имеет свойство очень долго не портиться даже без ящика с вечным льдом — такова её удивительная природа. Корневика — и сердце, и печень всей северной Стерландии; говорю это не понаслышке, но как человек, не раз пробовавший на вкус это чудо природы.
3
Селения Дэнар («Ум»), Нюмор («Честь»), Фрызор («Совесть»).