Страница 212 из 237
Кроме того, существует «я» такое, которым было бы приятно видеть себя, то есть идеализированное, являющееся комбинацией из истинного, идеального и будущего.
Помимо этих образов «я», у каждого человека имеется много показных «я», различных личин, представленных на обозрение с целью прикрыть негативные, сугубо интимные или болезненные черты и характеристики истинного «я».
Беседуя с разными по своим истинным «я» собеседниками, я пытался разобраться в тех возможных «я», которые могли и на самом деле определяли их поведение, действия, степень откровенности со мной.
Как отмечал в своем программном выступлении на заседании польского сейма в апреле 1981 года в связи с назначением на пост премьера Ярузельский, «польские проблемы оказались в орбите активной враждебной деятельности. Строятся расчеты… превратить нашу страну в «Троянского коня» в социалистическом содружестве».
В период кризиса 1980–1983 годов наша информация подтверждала этот тезис Ярузельского. Но чтобы вскрыть всю иезуитскую политику враждебных социализму сил не только, да и не столько против Польши, как против Советского Союза, приходилось использовать весь свой опыт и все доступные нам возможности получения информации. Кстати, уже упоминавшийся автор подчеркивал важность для правильного прогнозирования способности определять и взвешивать различные факторы, оказывающие влияние на развитие обстановки, и понимать динамическое переплетение этих факторов (Хильмен Р. Внутриполитическая подоплека разработки политики в области обороны и внешних сношении. Нью-Йорк, Харпер и Роу, 1971).
Так мы и поступали в представительстве, успешно решая одну из главных наших задач. Об этом свои свидетельства я изложил в книге, которую назвал «Кризисная Польша и ее руководители глазами разведчика», изданной в Варшаве (правда, под другим названием) (Павлов В. Я был резидентом КГБ в Польше. Варшава, 1994).
В заключении этой главы хочу отметить, что будучи совершенно легальными, никогда не выходя за рамки дипломатической практики, мои заочные проникновения обеспечивали получение не только общеполитической, но и разведывательной информации. Будучи безусловно безагентурными и никак не шпионскими, они строились не просто на выколачивании секретных сведений, как писали польские средства массовой информации в связи с необоснованными обвинениями в адрес бывшего премьера Польши Олексы в 1996 году. Нет, мои встречи и беседы основывались на взаимном интересе. При этом ни о каком угодничестве перед Советским Союзом и тем более КГБ, как оскорбительно для поляков писали отдельные комментаторы дела Олексы, со стороны моих польских собеседников не было и намека. Только взаимное уважение, общая заинтересованность в укреплении польско-советских отношений.
Как показали события 1996 года в Польше, а именно: абсурдное обвинение Олексы в шпионаже в пользу России только на основании того, что премьер встречался с россиянами, враждебные нам силы в современной Польше паразитируют на прежних заблуждениях, остающихся живучими в Западном мире со времен «холодной войны».
Прав был Гёте, говоривший, что «новой истине ничто так не вредит больше старого заблуждения» (Гёте И. В. Собр. соч. Т. 8. М., 1979, с. 413).
Если исходить из той посылки, что выдвигали в поддержку своих утверждений обвинители Олексы, то следует считать, что я был агентом польских руководителей различных рангов, а они, в свою очередь, моими, то есть агентами КГБ. При этом их набралось бы человек 35–40 из числа тогдашних членов Политбюро, Секретариата ЦК ПОРП, министров, первых секретарей воеводских комитетов партии и других моих многочисленных знакомых. А в самом МВД таких было человек сто.
Описав свою не совсем обычную информационную деятельность в Польше, мне захотелось под конец своих настоящих воспоминаний поделиться мыслями о «разведывательной литературе», которая во многом помогала мне в нахождении наиболее оптимальных форм общения со своими собеседниками.
Но прежде хотел бы выразить глубокую признательность всем моим собеседникам, многие из которых стали моими близкими друзьями, за их искреннюю помощь мне в понимании Польши, ее замечательного народа, с богатой национальной культурой, нравами и обычаями, оказавшимися так близкими и понятными нам, русским. Помогая бескорыстно мне, они помогали сближению наших народов, их дружбе, которую хотели бы разрушить наши общие недруги.
Западные специальные службы уделяют большое внимание использованию всех возможных средств для пропаганды деятельности своих служб, восхвалению их «высоких» миссий и подрыву престижа бывших восточноевропейских социалистических режимов и их спецслужб. Для этого хороши все средства, в том числе и литература.
Вот один из примеров.
Один из наиболее популярных во Франции да и за ее пределами «сказочник» на темы о шпионаже Жерар де Виллью создал собственного французского Джеймса Бонда — князя Линге, агента всех разведок по очереди, пользующегося благосклонным вниманием и поддержкой французской, английской и американской разведок. Автор открыто утверждает, что его книги, в которых советские спецслужбы фигурируют только в негативном, чаще зловещем облике, впервые попали в Советский Союз в 70-е годы. Тогда бывшее резко антисоветским издательство «Посев», которое финансировалось ЦРУ и западногерманской разведкой БНД, переводило на русский язык, издавало и нелегально переправляло труды Жерара де Виллью в нашу страну. Естественно, князю Линге противостояли и обязательно терпели сокрушительное поражение агенты КГБ — все, по утверждению автора, бабники и пьяницы.
Уже один тот факт, что издатели «Посева» и его хозяева в ЦРУ и БНД считали целесообразным затрачивать усилия и деньги для организации нелегальной доставки этой макулатуры в Союз говорит о том, какие расчеты на разлагающее влияние ее на наше общество возлагали эти западные спецслужбы.
Мне не хотелось бы, чтобы из этих слов создалось впечатление о моем якобы негативном отношении к шпионской литературе вообще. Ни в коем случае.