Страница 4 из 15
Зря я ему свое имя сказал, может меня перепутали бы с прошлым жильцом камеры. Опять-таки, сразу не подумал, а теперь поздно жалеть. У меня сейчас вообще сложно со способностью вовремя подумать. Не тело, а какой-то сосуд с тестостероном.
О том, что я убил людей, я не жалел. А вот то, что я собирался сделать дальше, у моей земной половинки вызывало большие вопросы…
***
Заключенные, конечно же, услышали, что в подвале происходит что-то необычное. Сначала притихли, а потом стали просить, чтобы их освободили.
– Горцы тут есть? – уточнил я на низотейском.
Молчание. Нет горцев. А остальные меня не волнуют. Пусть сидят. Потом их убьют в учебных целях. Да и ладно – сюда вряд ли невинных овечек посадили. И я тоже не невинен, на руках моего тела крови больше, чем у некоторых аристократов.
Я поднялся по лестнице и вышел за дверь.
***
На этой двери был замок, довольно сложный и даже поблескивал магией. Наверное, не столько от побега заключенных, сколько от студентов, чтобы те не полезли в подвал без спроса. Я нашел на кольце, снятом с тела тюремщика, подходящий ключ, запер подвал.
Вышел в коридор. Там пусто. Повернул в сторону жилья тюремщика. Вход в покои оказался совсем рядом. И даже дверь не заперта.
Вошел.
3. Первый грабеж
Из соседней комнаты на звук стукнувшей двери вышла молодая женщина. По земным меркам – почти девочка. С мужем у нее разница была лет в двадцать пять, а то и в тридцать.
Увидела незнакомого человека с оружием, испуганно ахнула, прикрыв рот ладошкой.
– Тихо! – тут же приказал я.
Замерла.
– Ты жена тюремщика?
Кивнула.
Я огляделся. Окна забраны свинцовыми рамами с витражами. Через них быстро не выскочит, да и на помощь не позвать.
Я запер дверь на ключ. Теперь и через дверь не убежит.
Заглянул в дверной проем, откуда она вышла. Там еще одна комната, в ней – никого.
Жил тюремщик бедненько. Его покои состояли из двух больших комнат. В передней – обеденный стол, лавки, камин, в задней – большая кровать, на которой кроме супружеской пары могут спать еще несколько детей, а то и приблудная племянница или кто-то из стариков-родителей. Кроме кровати по мелочи еще мебель всякая – стулья, шкаф, сундуки. В спальне, в углу, каменная ванна сделана, рядом стоит ночная ваза и кувшин для подмывания.
Я повернулся к хозяйке, которая всё это время настороженно молчала.
– Я мужа твоего только что убил.
Женщина вскинулась, на ее лице мелькнула странная гримаса – как будто одновременно улыбнуться и расплакаться пытается. Мелькнула и исчезла, женщина потупилась в пол.
– Если будешь покорна – тебя не убью.
Головой кивает. Будет она покорна. Куда деваться.
Моя местная половина таких молодок много видала. Пока они в девках, и им есть что терять, они еще плачут, когда в руки наемников попадают, некоторые даже брыкаются, а те, кто замуж уже вышел – им всё равно, надо перед мужем ноги раздвинуть – раздвинет, солдату попадется – и под него ляжет.
Жена надсмотрщика отличалась от крестьянок только тем, что одета по-городскому: в нижнее и верхнее платья, а под платьями еще и рубашка, наверное, есть.
– Я тебя ограблю и возьму в постели, – пояснил я, чтобы у женщины не было иллюзий.
Кивнула.
– Как тебя зовут?
– Поля, Полетта если полностью.
– Клади на стол все деньги, что есть в покоях.
Грабеж – это первое дело. Если что-то случится, то убегать лучше с деньгами, чем с голым задом.
Женщина сходила к сундуку в спальне, вытащила из него кошель. Я проверил содержимое – серебряные рубли, пять штук, и еще горсть мелких «чешуек», на пару рублей в сумме. Золота нет.
Небогато тюремщик живет. Хотя с чем сравнивать – для крестьянина и это настоящее сокровище.
– Это что, всё? – разочаровался я.
Поля метнулась к шкафу на кухне, добыла малый кошелек. Там и вовсе мелочь, серебряные чешуйки по одной, две или пять стрелок, в сумме и рубля нет.
– Это мне муж давал, чтобы в город сходить могла, пирожок купить или ленту, – пояснила женщина.
Я скептически посмотрел на нее. Врет, что больше нет? Вроде не похоже, что врет. Ну да ладно, не в деньгах счастье. Пятки ей прижигать ради поиска заначек я точно не стану. Она мне для другого нужнее.
Тут я обратил внимание на запашок, который витал вокруг меня. Когда студенты-некроманты душу меня-местного оторвали от тела, тело расслабилось, и мочевой пузырь тоже. Ну и вот так я с тех пор хожу, с обоссанными шортами.
– Покопайся в вещах мужа, найди шорты для меня. Ищи размером поменьше, муж твой толстым был.
Разговаривать приходится на милосском, а я им не совсем свободно владею, поэтому фразы у меня корявые.
Пока женщина перебирала вещи, я снял шорты. При свете дня, пробивающемся через витраж, увидел, что у меня и на чулках пятна расплываются, и на нижней рубахе.
– Еще чулки и рубаху ищи, – добавил указание для Поли.
А сам разделся донага. Из моей одежды только кафтан остался не испачканным.
– У тебя, господин, хорошая одежда. Я могла бы ее постирать и высушить у камина. И зашить вспоротое.
Глазастая какая. Рассмотрела, что у меня потайные кармашки с моими сбережениями выпотрошили. Жаль, там ведь и золото у меня было.
Я прикинул – времени несколько часов у меня есть, вряд ли тюремщика раньше кинутся искать. Можно и одежду постирать, и самому помыться, и отдохнуть. И Полю эту пару раз взять, молодка она ладная и чистая.
– Помыть меня можешь?
– Только если из кувшина полить – воды в покоях мало.
– Давай, постирай одежду, потом помоешь меня, потом остальным займемся. Покормить меня есть чем?
– Только булочки от завтрака остались. За обедом я еще не ходила в столовую, рано еще.
Женщина подвесила в камин большой котел и налила в него черпаком воду из стоящей рядом бадьи, это для стирки и мытья. Еще и маленький котелок подвесила – для чая. Потом огонь разожгла.
Я завернулся в плед, чтобы не мерзнуть, сел у камина, босые пятки к огню вытянул. Пояс с оружием прихватил с собой, рядом положил, на всякий случай.
Сейчас я находился во временном убежище. Можно было немного расслабиться и подумать.
***
Я медитировал на горящий огонь. Мысли лениво толкались в моем двуличном мозге.
Раньше горные баронства посылали свой молодняк на войну с Алитанией, на северное побережье, на границу Прибрежной марки. Те, кто выживал, возвращались с добычей, обзаводились хозяйством и первой женой. Когда мне исполнилось шестнадцать, этот налаженный механизм сломался. Земли между Прибрежной маркой и Алитанией захватил какой-то выскочка. Выскочка, взявший себе титул маркграфа Русского.
Совпадение? Не думаю.
Значит, мне надо с этим маркграфом как-то пообщаться. Тем более что он оказался сильным некромантом, а я теперь вижу какое-то свечение вокруг людей и амулетов, и даже мыслью убил человека. Похоже, я тоже стал некромантом, хотя до своей смерти я-местный им не был.
Вот. И когда я подрос для своей первой войны, герцог Прибрежный решил отправить войска морем, на кораблях. Потому что маркграф не хотел, чтобы в его деревнях проходящие мимо солдаты топтали девок.
Корабли тут небольшие, плоскодонные, одномачтовые. Скорее не корабли даже, а большие лодки типа славянских ладей. Мы на них погрузились и медленно поплыли вдоль берега. Но алитанцы об этом знали заранее и подготовили нам сюрприз. Их маги половину кораблей утопили, половина выбросилась на берег. Погибших было немало – горцы не умеют плавать, негде им учиться. А еще больше было тех, кто выжил, но потерял доспех и оружие. Поход окончился позорным возвращением. Остался я без добычи, без хозяйства и без невесты. Но хоть оружие сохранил – мой корабль на берег выкинулся.
Потом Совет горных баронов решил, что надо прекращать войну с Алитанией и начинать с Милоссией. Следующий поход был сделан на юг, через труднопроходимые горные тропы. Потом там стало проще – в сложных местах мосты и дороги построили.