Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 3 из 15



Оружием бы еще разжиться… но в умелых руках и деревянное ведро – оружие.

«А разве у меня руки умелые?» – удивился я.

Я, прихватив с собой пустое ведро, занял место в камере, плотно прикрыл дверь и стал ждать. Пока ожидал – заснул.

2. Побег

Просыпаюсь я от скрежета замка. Кто-то открыл дверь, ведущую в подвал. В окошке – слабые отблески света, они мигают, когда движение воздуха треплет пламя свечи

Я тихо подхватываюсь, нащупываю свое боевое ведро и затаиваюсь около двери в камеру. Мною движут звериные инстинкты.

Свет в коридоре становится ярче – это зажгли подсвечник на столе у входа.

– Давайте, таскайте.

– Да, господин.

Разговор идет на милосском.

Слышится шорох. С таким шорохом волочатся по камню ноги трупов. Стукнула дверь. Носильщики мертвых тел ушли, прихватив с собой одно из них.

Я жду. Пытаюсь выглянуть в окошко двери, но ничего не вижу – из-за толстой стены в дверном проеме в мое поле зрения попадает только то, что напротив моей камеры.

Шорох шагов. Тихое позвякивание металла. Это не стоится на месте тому, кто привел носильщиков. Похоже, он один. И носильщика, видимо, два. Таскать тела они будут долго.

Носильщики возвращаются. По шагам я понимаю – они зашли в комнату с трупами. Что сделает скучающий надсмотрщик, когда в его поле зрения есть парочка подсобных рабочих? Будет наблюдать за ними. Больше тут наблюдать не за кем. Значит – можно приоткрыть дверь и выглянуть. Тем более, моя дверь довольно далеко от входа и свечей, тут темно.

Приоткрываю. Выглядываю.

У входа, спиной ко мне, стоит немолодой высокий толстый мужчина в кафтане, шортах и чулках. На его поясе – кинжал и короткий меч. Судя по толщине запястий и прямой спине воина, пользоваться мечом мужчина умеет, хотя сам он сейчас не в лучшей форме.

Из хранилища трупов показались носильщики. Они вдвоем за руки тащат тело. Перед лестницей перехватывают его, один берет под руки, второй – под колени.

Я тихо прикрываю дверь.

Носильщики безоружны. Одеты в рубахи и штаны. Значит – не воины. Опасности не представляют.

Жду дальше. Уши вслушиваются в шаги надсмотрщика. Тело прижимается к стене и готово к рывку. В руке – деревянное ведро.

***

Возвращаются носильщики. Заходят в комнату с телами. Пора!

Открываю дверь и бегу к надсмотрщику. Он стоял спиной, но что-то услышал, разворачивается, увидел меня, выхватывает меч и кинжал.

Я на бегу взмахиваю рукой и отправляю ведро в его голову. Он пригибает ее, уходит вбок, но параша все равно попадает, хотя и не так удачно, как хотелось бы мне. С глухим стуком она отлетает от головы, надсмотрщик ошеломлен. Это не мешает ему вслепую отмахнуться мечом.

Я отпрыгиваю от меча и тут же подшагиваю вперед. Левая рука блокирует правое запястье противника, правая нога бьет по его голени и ломает ее. Надсмотрщик со стоном падает, он дезориентирован, но оружие всё еще в его руках.

Шаг, нога бьет пяткой по голове, та глухо стукается затылком о пол. Тело надсмотрщика обмякает.

Из дверного проема вылетает носильщик. Я незамысловато сбиваю его с ног ударом кулака. Второй застыл, смотрит на меня, его губы трясутся от страха.

– Замер! На колени! – бросаю ему.

Он слушается.

Сам я подбираю кинжал и ударом под подбородок заканчиваю с тюремщиком. Потом избавляю от мучений носильщика со сломанной челюстью.

Всё это я проделал, не задумываясь, на рефлексах.

***

Я подошел к пленному носильщику. Прихватил его рукой за волосы, поднес кинжал к его горлу. Работник стоял на коленях, бледный до синевы, с трясущимися губами, его щеки от страха как будто стекли вниз, а лоб сморщился. Я много раз видел такие лица.

Опасность была устранена, подошло время допроса.

И тут на меня накатило понимание, что за время моего сна многое изменилось.



Когда я очнулся в куче трупов, я осознавал себя землянином, молодым парнем, студентом, который попал в странные обстоятельства.

Теперь же я стал кем-то другим. Я помнил не только свое земное детство и юность, но и местные. Мне стали доступны язык, знания и память моего местного «я».

Он оказался моим ровесником, но его опыт и уверенность подавляли земную личность. Местный-я действовал быстро, не задумываясь, поэтому в критических обстоятельствах тело находилось полностью под его контролем. Чувства, привычки и навыки тоже достались от него. От земной личности осталась совесть и навыки логического мышления, без которых я-местный прекрасно до сих пор обходился.

– Ты знаешь, кто я? – начал я допрос.

– Горец, господин, – пробормотал работник.

– Не просто горец. Я наемник, не пропустивший ни одной кампании с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать зим. Семь кампаний. Первой стал неудачный морской поход в Алитанию.

– Да, господин.

– Но я не просто наемник. Меня зовут Бенек. Я десятник «Пестрых собак». Ты слышал о нашем отряде?

– Нет, господин. Я же не военный.

– В нашем отряде воевали те, кто делает это не ради денег. Те, кому нравится убивать. А после захвата города мы любим развлекаться. Я, правда, предпочитаю женщин, но снять шкуру и с тебя могу.

– Не нужно, господин.

– Подними левую руку, я сломаю тебе палец. Если ослушаешься – сломаю все пальцы.

Пленный поднял дрожащую руку. Я без колебаний захватил его мизинец в свою ладонь и быстрым движением сломал его. Носильщик взвыл и заплакал.

– Теперь ты знаешь, что со мной шутить нельзя. Сейчас ответишь на мои вопросы.

– Да, господин.

– Что находится за дверью из подвала?

– Продолжение лестницы, дальше – коридор. Если идти направо, там учебный корпус, студенты-некроманты, преподаватели. Налево – покои тюремщика и выход на хозяйственный двор.

– Что во дворе?

– Там почти рядом калитка на кладбище. Поодаль конюшня, еще дальше – столовая.

– Калитка заперта?

– Нет, господин. Мы тела таскали, сейчас открыто.

– Тюремщик один живет?

– Нет, с женой.

– Молодая жена? – заинтересовался я. У моего тела женщины не было уже четыре месяца, с момента моего пленения.

– Совсем молодая. На прошлых праздниках женился, девушку-крестьянку взял.

Прошлые Осенние праздники были месяца два назад.

– Как скоро сюда придут люди?

– У первого курса занятия с подопытными вчера были, они теперь до следующей недели не придут, – пожал плечами пленник. – А когда кто другой появится – откуда мне знать?

Всё, что имело практическое значение, я узнал. Я быстрым движением провел лезвием по горлу пленника и толкнул его тело на пол, чтобы на меня не плеснуло кровью.

***

Первым делом я снял с тюремщика пояс с ножнами и нацепил его на себя. Подобрал его меч. Еще кольцо с ключами подобрал. Обыскал тело, надеясь найти деньги, но денег не оказалось. Незачем ему деньги в подвале. Впрочем, в его покоях что-то обязательно найдется.

Потом я вспомнил о защитном амулете. В неверном свете свечей я видел на груди тюремщика яркое свечение, мигающее в непредсказуемом ритме. Это и был амулет, он забивал своим блеском свечение самого человека, а еще блокировал магические формы, направленные на него. В бой с амулетом, неизвестно кем сделанным, я бы не пошел, но пока за неимением лучшего и этот сойдет. Тем более, тут вокруг полно студентов, способных по дурости на любую пакость, амулеты должны быть надежными. Я выдернул из-под рубахи трупа шнурок с побрякушкой. Там оказался еще один амулет, который светился ровной искоркой. Может, для поддержания здоровья, а может – для потенции, кто его знает. На себя я надел только защитный.

Пока мои руки занимались простыми и нужными делами, я задумался.

Я убил трех человек. Смущало меня это? Должен честно признаться, что не смущало. Даже мои земные представления позволяли убивать ради спасения своей жизни. Конечно, я мог бы запереть последнего пленника в камере, а не убивать. Сразу не подумал об этом, теперь жалеть уже поздно. Конечно, мне не нужен лишний живой свидетель. Но его всё равно призовет и допросит некромант, так что мертвый свидетель остался, разница небольшая. Получается, бессмысленно я его убил. Нехорошо это, неправильно.