Причудливые виражи

Тем временем он просунул колени между её ног, задрал домашний халат, под которым не оказалось нижнего белья.

Вид белоснежных бёдер с мраморными прожилками кровеносных сосудов, и вздыбленного хохолка с капелькой влаги под ним, слишком откровенных атрибутов интимного характера, которые он увидел впервые, взбодрил, добавил уверенности.

У Егора не было помысла сделать любимой больно, в самом начале не стремился достичь именно этой цели. Желание возникло спонтанно, и уже не отпускало.

— Егорушка, — задействовала Ника последнюю линию обороны, пустив самую настоящую слезу, хотя в глубине сознания поняла, что проиграла, более того — решила уступить, чтобы мучение как можно скорее, до прихода домой мужа, закончилось, — я успокоюсь и сама… правда-правда, когда-нибудь потом. Чем хочешь, поклянусь.

— Меня так часто обманывали, Никуся, что я сам себе опасаюсь верить. Даже если ты решишься на подобный шаг, я не смогу переступить через себя. Это случится сегодня, сейчас, даже если мне придётся убить твоего мужа. Давай, я больше не стану чего-либо объяснять, а ты… просто потерпи немного… а потом… потом… можешь заявить на меня. Я сам себя осужу, сам приведу приговор в исполнение, поверь. А теперь не мешай, как друга прошу. Сейчас я сам себе не хозяин. Это инстинкт, он сильнее меня.

Егор провёл ладонь по влажной ране между ног подруги, облизал её, содрогнулся от гнусности предстоящего поступка, но сделал то, что сделал.

Вероника мгновенно впала в ступор. Как бы она ни сопротивлялась, что бы ни делала, Егор уже был внутри.

Успокаивало одно — она не сдавалась до самого конца, пока хватало сил. В эту секунду она поняла, что воля противодействовать, возможность это желание осуществить, исчезли бесследно. На смену решимости пришла расслабляющая меланхолия, — “вот и я пошла по рукам. Нет мне прощения. Ванечка, родной, прости, если сможешь! Не представляю, как жить дальше. Мамочка, мама — видит бог, я этого не хотела”.

И тут же внутренний оппонент противным голосом опроверг мольбы и утверждения, — “а когда-то хотела, ночами грезила, с ума сходила, когда чувствовала всё это. А сейчас ничего не хочу. Почему?”

В это мгновение её размышления растаяли, словно не было их никогда.

Егор там, внутри, сделал нечто такое, отчего поплыл потолок, закачались и взметнулись вверх стены. Цветная круговерть заставила смежить веки, вскрикнуть, как раненая птица, только тихо.

Даже лишившись сознания, Вероника понимала, что кругом глаза и уши. Она не хотела огласки, хотя не могла поверить в реальность происходящего.

“Вот же я дурочка”, — в замедленном темпе подумала она, — “это опять сон, но какой реалистичный, какой необыкновенно волнующий, сладкий. Почему ты так редко приходишь ко мне во сне, Егорушка?”

Как быстро ощущение эйфории заполнило сознание и тело, так же мгновенно всё прекратилось.

Ника открыла глаза. На неё умиротворённо, словно ожидая от неё какого-то действия, смотрел Егор. Смотрел и не двигался. А ей хотелось, чтобы сон вернулся.

“Так это не сон”, — дошло вдруг до неё, — “Егор на самом деле воспользовался моей беспомощностью… и чего он ждёт, почему так смотрит?”

И тут до неё дошло. Так уж устроено мужское эго, что даже в экстремальные моменты, когда действуют против женской воли, им нужно подтверждение собственного превосходства. Мужчины — самые неуверенные существа, когда дело касается интимной близости. Именно поэтому большинство женщин имитируют оргазм, спасая партнёров от нервного срыва, после которого прямая дорога к хронической импотенции.

Егор ждал инструкций, он не знал, что делать, чтобы женщина испытала пик блаженства, после которого можно бить себя в грудь и чувствовать себя альфа самцом. Он хотел видеть лихорадочное возбуждение, мистический трепет и экстаз в качестве награды за интимные труды.

Опыт правдоподобно убедительного изображения эйфории, она имела. Фёдор, первый муж, был поражён особым недугом, он не мог финишировать, пока Ника не изобразит экстаз, пока не закатит глаза, не погрузится в нирвану, содрогаясь всем телом, выгибаясь, словно паралитик во время приступа исступлённого безумия.

Иногда ей нравилась эта игра, когда удавалось себя убедить, что это не забава, что она действительно что-то волшебное чувствует.

Фёдор мгновенно доходил до финала, раздувался внутри, становился огромным. Надо было видеть, как он дышал в этот торжественный момент, каким победителем выглядел.

Сколько прошло времени с начала борьбы, Вероника знать не могла, но на улице начали сгущаться сумерки, значит, скоро явится муж, а это реальная катастрофа. Нужно как можно быстрее завершать тайную вечерю. Выполнить эту задачу можно одним единственным способом — обмануть Егора, дать ему понять, что она в восторге.

Он намеренно сдерживает себя, хочет хоть таким образом реабилитироваться за насильственные действия. Знал бы он, как Вероника счастлива, что это между ними наконец произошло, случилось, что теперь не придётся ничего сочинять, можно просто вспомнить, когда необходимо, расслабиться по-настоящему, и получить реальное удовольствие.

А муж, что поделать, просто ему не повезло. Не резать же теперь себе вены.

Ника напряглась, сжала изо всех сил интимные мышцы, выгнулась всем телом, затряслась, — замри, Егор, прошу тебя, замри.

Надо было видеть реакцию Скобелева на эту театральщину. Он был шокирован.

Предохраняться, как бы, не было нужды, поэтому Ника позволила Егору опростаться, из чего сделала полноценное шоу, в которое он безоговорочно поверил.

Она видела его счастливые глаза, которые вдруг куда-то от неё поплыли.

Голова шла кругом.

Всё, что она пыталась несколько минут назад изобразить, неожиданно повторилось в режиме затяжного прыжка, только теперь это происходило на самом деле, и совсем не так, как Ника себе этот процесс представляла.

Почувствовав, как наполняется изнутри желанием, как Егора внутри становится нестерпимо много, но это странное ощущение быстро трансформируется в нечто волшебное, чему нет названия.

Со скоростью аэроэкспресса Веронику затягивало в какой-то мистический водоворот. Она чувствовала, как Егор распирает её изнутри, что давление критическое, ещё немного и её разорвёт на мелкие кусочки, но именно об этом она сейчас мечтала, изо всех сил сжимая интимные мышцы.

Скобелев с ужасом наблюдал за ней, а Ника сама не могла понять, что с ней происходит, почему лавинообразно нарастает возбуждение.

Женщина обхватила корпус Егора ногами в попытке предотвратить его бегство, вцепилась что есть сил в покрывало, изгибаясь всем телом. Предвкушение необычного экстаза, возможность наступления которого сложно было вообразить, тем более, после активной борьбы, после того, как её взяли силой, обрушилось на неё удивительной силы интимным восторгом, который лишил Нику последних сил.

— Что ты со мной сделал, — плакала она, чувствуя невероятной силы благодарность, а волны блаженного напряжение катились и катились, сотрясая тело до самого основания.

У Ники приятно кружилась голова, словно выпила подряд два, даже три алкогольных коктейля, и натанцевалась до упада.

Был момент, когда она вдруг выскочила из тела, взметнулась высь, но поняла, что нужно срочно возвращаться, чтобы испытать нечто прекрасное, что ещё не успело случиться.

Ника открыла глаза и поняла, что праздник продолжается, что Егор не думает убегать, как это обычно делал муж, что он готов к новым подвигам, которые ей были просто необходимы.

Тело изнывало от жажды новых открытий, от предвкушения ещё более неожиданных сюрпризов.

Удивительно, но ей было плевать на мужа, на общественное мнение, буквально на всё.

Ника пребывала в прострации, в эйфории, которая посетила её впервые в жизни. А она-то, глупая, считала себя бывалой женщиной, была уверена, что жизнь не способна ничем её удивить.

В тот момент, когда она почувствовала полное умиротворение, в дверь начали барабанить.

— Ника, это неслыханное хамство, почему ты закрылась?