Высокие устремления

Кайтул, к этому времени, справился с женщиной. Не видно ее нигде — наверное, увели доброхоты. Отпаивать чаем. Хотя тут и крепчайшая бормотуха не поможет.

— Он еще двух девчонок унес, — проговорил товарищ, хмуро глядя вниз, на носки сапог, — совсем маленькие.

— Иркуйем, говоришь?

— Смотри! — унак ткнул пальцем в сторону от тропы. Там тянулась дорожка следов: круглые отпечатки медвежьих лап, чуть заметные — совсем не такие, какими должны быть, окажись тут матерый шатун, размерами тела соответствующий следам. — Его следы! Видишь, не вдавлены! Иркуйем, он наполовину дух, наполовину медведь. Частью в нашем мире, частью в млы-во. Потому и большой, а веса нет!

Наемник присмотрелся. Покачал головой. Но, посмотрев по сторонам, понял, что лучше до поры ненужное понимание припрятать в самый глубокий карман. Не оценят. А время, убеждая, потеряет. Иркуйем, так иркуйем. Упремся — будем разбираться. Лишь бы не обоссались заранее! Уточнить недолго!

— Убить его можно? — задал Рыжий главный вопрос.

— Можно. Или нет. Не знаю, — наклонил голову Кайтул. — Не пробовали. Пойдем по следам. Найдем, попробуем. Впятером пойдем, иркуйем один. С ног собьем, запинаем. Как ты учил.

— Шестеро пойдет. Я с вами пойду, — подобрал топор Рыжий, примерился к гладкому топорищу. Дух или человек — какая разница, если череп вдребезги? — Пну при случае. Если повезет.

— Так пойдешь? — спросил унак.

— Как? — не понял наемник.

— В трусах, и с топором? — удивился ученик.

— Могу трусы снять, — пожал плечами арбалетчик, — мне недолго.

— Лучше штаны надень, — хмыкнул Кайтул, — а то тебя увидит, решит, второй иркуйем пришел! Сбежит еще! Давай, Тангах, тут встречаемся, и идем. Шапку не забудь. Уши замерзнут.

Рыжий молча кивнул. И похрустел в сторону своего дома.

Унаки тоже начали расходиться. Бросаться с голыми жопами в погоню за относительно неизвестным врагом… Про такое будут песни петь! На похоронах. Зачем спешить?

Куська, словно почувствовав, к чему идет дело, встречала у входа. Хотя, что тут чувствовать, и так понятно! Такие дела бросать никак нельзя. Что кровожадный дух в облике медведя, что зверь-шатун, что человек, страстно желающий быть кровожадным духом… Возле людей такой твари не место!

Встретив Рыжего на пороге, девушка прижалась на миг. Крепко, дыхание перехватило. Сказала, глядя исподлобья:

— Одежда готова, в доме лежит. Чтоб не выстудить.

Кивнула на понягу, стоящую на лавочке.

— Собрала в дорогу. Еда, припасы. Ножей несколько. Трут… Как все надо, если надолго идешь.

Рыжий молча кивнул, зашел в то-рыф. Наскоро оделся — штаны, меховая рубашка, куртка из оленя, пояс из крашенной мандарки* в три слоя — ни ножом порезать, ни копьем пробить! Обмотав ноги портянками, обулся. Вышел обратно во двор. Куська так и стояла, бессильно уронив руки. Смотрела мимо.

— Вернись, Тангах, я тебя ждать буду.

Наемник молча подошел. Обнял. Прижал, чувствуя, как колотится маленькое сердце.

— Вернусь, конечно! Ты же меня ждать будешь.

У разоренного то-рыфа охотники собрались почти одновременно — никого ждать не пришлось. Все налегке, без доспеха. Оно и понятно — идти долго, быстро — лишняя тяжесть плечи оторвет. А против духа никакая броня не защита. Порвет как гнилую тряпку! Рыжий, конечно, взял бы кольчугу — не раз спасала — а при его туше ее вес и не чувствовался. Но от той кольчуги одни воспоминания остались, да кучка ржавчины в углу клетки. То-то, следующий жилец испугается, если решит, что тут железякам кормят!

Унаки против духа шамана заготовили. Молодого. Старый на днях тонких грибов поел, да решил, что он птица. Или сэвэны пошутили неудачно — кто знает! По деревне бегал, руками махал. Одни говорят, в пасть к Адаху кинулся, только дым повалил. Другие, что разбежавшись, со скалы прыгнул — только ноги в прибое мелькнули. Кому верить — не понятно. Одно ясно, старого шамана нет больше. Зато молодой есть. Который совсем молодой — лет пятнадцать, вряд ли больше. Носом шмыгает, морда бледная, глаза горят… Два года шаману дом убирал, да топорков ловил. А тут, раз — и стал самый главный шаман.

Как бы не помер по дороге! От волнений, переживаний и груза ответственности.

Шаман подготовился неплохо — приволок с собой мешок амулетов — резные фигурки, клювы топорков, кусочки самородного золота, отполированные долгим ношениям, связки перьев… Раздал унакам.

Рыжему достался деревянный медвежонок, выкрашенный охрой, дырявая монетка — а каких времен, и не понять, настолько вытертая, два плотно стянутых кожаной тесьмой мешочка с мелкой бисерной вышивкой. Наемник рылом крутить не стал — все на шею повесил. В колдовство он верил плохо, но мало ли, вдруг да пригодятся!

Среди компании Рыжий заметил и того унака, которому свернул нос на Празднике Тол Ыза. Нос до сих пор на сторону косит, взгляд яростный — ненависть так и плещет, так и клокочет. Не простил, что ли? Глупый какой! Арбалетчик криво улыбнулся, хмыкнул гнусаво — смотри сколько влезет, глазами сверкай. Если что, на другую сторону сверну — недолгое дело. Привычное!

Кайтул, при виде Рыжего, хлопнул себя по лбу:

— Совсем дурак стал! Ждите, быстро! — и убежал. Наверное, в свой то-рыф. Отсутствовал недолго, компания даже подмерзнуть не успела. Вернулся со свертком удивительно знакомых очертаний. Вручил.

— Давно отдать хотел. Оружие темер-нюча, не наше. Что лежит зря?

— Вот-вот, нечего без дела пылиться!

Рыжий начал возиться дрожащими руками с тугими завязками. Не выдержав, грызанул зубами шнурок. Распахнул в предвкушении, зная, что увидит.

В свертке — островная цагра. Почти новая — только на прикладе, украшенном тремя дюжинами крохотных золотых гвоздиков, неаккуратная подряпинка, словно тупым мечом саданули. Или каменным выкрошившимся наконечником. Еще в свертке две запасные тетивы — свернулись толстыми змейками, полторы дюжины болтов в колчане, мешочек с наконечниками, колбаска пластинок на оперение…

— Умеешь из такого?

Рыжий извилисто и многословно выругался. Выдохнул, косясь на арбалет — а вдруг пропадет, испарится⁈

— Умею, друг Кайтул. Доводилось как-то. Где достал?

Унак пожал плечами.

— Не все равно? Мы их давно убили, назад не попросят. А попросят, так снова убьем. У нас шаман сильный.

Шаман с готовностью закивал. На носу у парня болталась прозрачная капля. То ли сопли, то ли пот.

— Сильный шаман, сразу видно! Вон, как трясет! Силу удержать не может!

Кайтул хихикнул: